Галактический глюк

Алексей Калугин, 2003

На этот раз конкуренция двух спецслужб едва не привела к гибели человечества. Ибо именно этим грозило объявленное Орденом поклонников Хиллоса Оллариушника. Второе Пришествие, которое должно непременно состояться во вселенской комп-сети и, естественно, парализовать ее напрочь. Но даже самые прозорливые агенты Галактической Безопасности, такие, как Вениамин Ральфович Обвалов, не могли предположить, что спасение рода людского придет с мусорной свалки…

Глава 5

В которой герои завтракают и разговаривают, а читатель между тем знакомится с историей Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника

Орден поклонников Хиллоса Оллариушника (до зимы 1998/ 99-го — Секта) был образован первого июня 1998 года от Рождества Христова. Этот день является праздничным для всех членов Ордена.

Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника.Изначальный вариант. Раздел «Об образовании Ордена»

Первоначальный план, казавшийся Вениамину без малого обреченным на успех, потек, точно лед на весеннем солнышке, в тот момент, когда зажравшийся хам из комендатуры космопорта отказался принять вполне приличную взятку контрабандным табаком. А после побега из образцово-показательной оллариушной тюрьмы «Ультима Эсперанца» от него осталась только грязная лужица. Срочно внесенные коррективы были не в состоянии выправить положение. Для спасения ситуации нужен был нетривиальный ход. Вениамин уже примерно представлял себе, в каком направлении следует двигаться, но для того, чтобы принять окончательное решение, ему требовалась дополнительная информация, работу по сбору которой он решил отложить до утра, поскольку его потянуло в сон прежде, чем коммунист с монархистом закончили спор, плавно перетекший в выработку единой программы.

Сидор достал из стенного шкафа надувной матрас и пакет с одноразовым постельным бельем, которые и предложил Вениамину. Засыпая, Обвалов все еще слышал, как Никита Сергеевич и Владимир Ильич спорят по поводу державного гимна, призванного слить в единый хор голоса пролетариев и аристократии. В качестве музыки будущего гимна они единогласно утвердили песенку из популярного мюзикла «Союз», семьдесят пять лет продержавшегося на сцене и сошедшего с нее совсем недавно, так что разухабистые куплеты главных героев все еще были у всех на слуху. А вот со словами вышла заминка. Ильич предлагал оставить те же, что в мюзикле, аргументируя свою позицию тем, что в старом тексте имелись в наличии такие превосходные слова, как «да здравствует», «воля», «народ», «нерушимый» и, что самое главное, — «великий» и «могучий», не имевшие в данном контексте никакого отношения к русскому языку. Сергеичу же непременно хотелось, чтобы в гимне присутствовали слова «орел златоглавый», «бог», «крест» и уж совершенно непременно — «черепашки-ниндзя». Какое отношение к царю-батюшке имели рептилии-мутанты, Обвалов так и не смог уяснить, потому что заснул.

Проснувшись поутру, Вениамин был несказанно удивлен, обнаружив Владимира Ильича сидящим за столом перед включенным комп-скрином. Одет Ленин был так же, как вчера, даже тапочки на ногах по-прежнему были разномастные; сие наталкивало на мысль, что в эту ночь дед вовсе не ложился. Тем более что и кровать его была аккуратно застелена. На соседней же кровати, накрывшись с головой одеялом, сладко посапывал Сид.

Заметив, что гость проснулся, Владимир Ильич оторвал взгляд от скрина.

— Как спалось, Вениамин Ральфович? — Ленин приподнял и снова опустил плечи — вроде как потянулся.

— Спасибо, хорошо.

Вениамин поднялся на ноги, сделал несколько энергичных движений, чтобы восстановить гибкость мышц и подвижность суставов, и принялся собирать постель.

— Я тут новости просматривал, — как бы между прочим сообщил дед. — Слыхали, наверное, о пассажирском транспорте «Бродерик-012», что оллариушники три дня назад посадили на Веритасе?

— Нет.

Обвалов смял постельное белье в ком и бросил в контейнер биоутилизатора, стоявший в дальнем углу комнаты.

— Неужто не слышали? — посмотрел в затылок Вениамину дед.

— Нет, — Обвалов сдавил двумя пальцами клапан надувного матраса, чтобы выпустить воздух. — А что там произошло?

Вместо того, чтобы ответить, Ленин сам задал вопрос:

— Вы нас покидаете?

— Не хочу злоупотреблять гостеприимством, — ответил Вениамин, скручивая матрас.

Следующая реплика была за дедом, но Владимир Ильич хранил молчание.

Вениамин убрал матрас в стенной шкаф, снял со спинки стула ветровку и посмотрел по сторонам.

— Что-то потеряли? — поинтересовался дед.

— Уже нашел.

Вениамин выдернул из-под подушки Сида журнал «Мягкая игрушка», открытый на шестьдесят шестой странице, — не иначе как парень пытался отыскать ключ к несуществующему шифру.

— Так что там насчет транспортника? — спросил он у Владимира Ильича.

— Третьего дня оллариушники захватили и посадили на Веритасе пассажирский транспорт, принадлежащий Земной федерации. Транспорт следовал по маршруту Земля — Новый Вавилон, и каким образом он мог оказаться в секторе, подконтрольном Веритасу, для меня лично загадка. Полагаю, что для всех остальных — тоже.

— Зачем оллариушникам транспорт? — недоумевающе пожал плечами Вениамин.

— Трудно сказать, — Владимир Ильич озадаченно поскреб ногтем намечающуюся на макушке лысину. — Но еще более странно то, что сегодня утром транспорт освободили без каких-либо условий или оговорок, — прищурившись, дед посмотрел на Вениамина. — Что думаете по сему поводу, Вениамин Ральфович?

— Информация достоверная? — спросил Обвалов.

Ильич щелкнул ногтем по скрину.

— В утренних новостях локальной сети передали.

Вениамин посмотрел на журнал, который держал в руке. Фредриксон — вот кто ему сейчас был нужен.

— Ерунда получается.

— И не говорите, Вениамин Ральфович, — согласился с таким определением Ленин.

— Когда отправляется транспорт?

— Уже отбыл, — Владимир Ильич сделал жест рукой, как будто подбрасывая что-то к потолку. — В семь двадцать пять по местному времени. — И сразу, без паузы: — Завтракать будете?

— Что? — растерянно переспросил Вениамин, мысли которого были заняты отнюдь не едой.

— Есть хотите? — переспросил дед.

Есть не хотелось, но Вениамин решил не отказываться.

— Да неплохо бы было.

— Разбудите Сидора, — дед взглядом указал на все еще спавшего парня. — А я схожу посмотрю, как дела у Сергеича. Если клиентов нет, принесу завтрак.

Владимир Ильич поднялся, выключил комп-скрин и вышел за дверь.

Вениамин стоял у стола и задумчиво смотрел на погасший скрин. Фигня — иначе и не скажешь. Но, с другой стороны, ему-то какое дело? Он теперь имеет полное право умотать с Веритаса, пребывание на котором не доставляло ему ни малейшего удовольствия.

— Сид! — громко позвал Вениамин.

Парень дернулся и что-то промычал из-под одеяла.

— Вставай, Сид!

В ответ — все то же мычание. Только на этот раз Сидор, проехавшись носом по подушке, перевернулся на другой бок — должно быть, полагал, что в таком положении голос Вениамина не будет ему досаждать.

А Вениамин и не собирался снова взывать к сознательности Сидора. Он подошел к кровати и одним махом сдернул с парня одеяло. Сид коротко пискнул и скорчился, точно зародыш, все еще пытаясь сохранить иллюзию сна. Что ж, Вениамину не оставалось ничего другого, как только схватить Сидора за ногу и скинуть на пол.

— Абэ, хайван! — заорал Сид, вцепившись обеими руками в подушку, свалившуюся вместе с ним.

— Я те ща покажу хайвана! — пригрозил Вениамин.

Сидор обиженно набычился, поджал коленки к груди и затих.

— Одевайся! — Вениамин кинул парню одежду. — Дед сейчас завтрак принесет!

— Подумаешь, — мрачно буркнул Сид.

В сердцах швырнув подушку на кровать, он поднялся на ноги и принялся натягивать штаны.

— У тебя другой одежды нет? — спросил Вениамин, глядя на худую спину парня с выступающими позвонками.

— А на фига?

— Ну так, для разнообразия.

— На фиг.

Парень был явно не в духе.

— Ты чего злой такой? — вполне миролюбиво поинтересовался Вениамин.

— А ты чего меня с кровати скинул? — вопросом на вопрос ответил Сид.

При этом он даже не посмотрел на Вениамина — завязывал края рубашки узлом на животе и старательно делал вид, что всецело поглощен этим занятием.

Вениамин положил руки на спинку кровати, чуть подался вперед и вперил тяжелый взгляд парню в затылок. Не прошло и пяти секунд, как Сидор поднял руку и почесал затылок. Затем оглянулся.

— Чего?

— Мне нужно поговорить с тобой, пока дед не вернулся, — тихо произнес Вениамин и многозначительно шевельнул бровями.

Рот парня чуть приоткрылся, глаза радостно блеснули. И все же, следует отдать ему должное, сдался он не сразу. Какое-то время Сид еще пытался делать вид, что слова Вениамина нисколько его не заинтересовали. А если и заинтересовали, так самую малость. Во всяком случае, не настолько сильно, чтобы забыть о нанесенной обиде. Впрочем, какая уж тут обида. Вставать и в самом деле было пора, а дед мог вернуться в любую минуту, и тогда уж никакого тайного разговора не выйдет. Ильич въедлив, что твой клещ, — раз впиявится и уже не отпустит.

Сид степенно одернул рубашку и солидно осведомился:

— В чем суть дела?

— Ты вчера говорил, что у деда племяш в космопорте работает, сливные каналы чистит, — напомнил Вениамин.

— Ну?

— Ты с ним знаком?

— Да нет, не очень. Видел пару раз… — Сид вначале замялся, а потом вдруг со всей решительностью выпалил: — Отмороженный он!

— В каком смысле? — не понял Вениамин.

— В голове у него жуки, — для наглядности Сид постучал пальцем по виску. — Они ведь с дедом на пару в отработанном топливе искупались. Так он с тех пор от запаха использованного ракетного топлива кайф ловит. Когда не на смене, то с собой в пузырьке носит. И нюхает без конца. Пива хлебнет — и нюхает.

Вениамин задумался, обхватив ладонью подбородок. Именно такой деградант и был ему нужен. Главное, чтобы у него хватило соображения сделать то, что от него требуется.

— Как зовут дедова племяша?

— Жан-Мари.

— Хорошее имя, — кивнул Вениамин.

— Жан-Мари Канищефф.

— Еще лучше, — даже бровью не повел Вениамин. — Как его отыскать?

Но Сид был не так прост, чтобы разом выложить всю информацию. В принципе, он не имел ничего против того, чтобы поделиться тем, что знал, с Вениамином Ральфовичем, но при этом хотел непременно получить что-то взамен.

— А зачем он тебе? — спросил Сидор.

Прежде чем ответить, Вениамин подошел к столу, достал чайник, установил его на подставку-кипятильник и нажал сетевую клавишу. Вода в чайнике тут же забурлила.

— У меня корабль в космопорте.

— Тю! — усмехнулся Сид. — Никак, свалить собрался?

Вениамин и не собирался отпираться.

— А что мне здесь делать? — недоумевающе посмотрел он на парня. — Оллариу вместе со всеми кричать?

— Напрасно вы так, Вениамин Ральфович.

Вениамин обернулся на звук голоса, раздавшегося у него за спиной.

В дверях стоял Никита Сергеевич со стопкой одноразовых пластиковых тарелок в руках. На верхней тарелке лежал пакет с мелкими коричневатыми кусочками сублимированного продукта, происхождение которого по внешнему виду определить было трудно.

— Доброе утро, Никита Сергеевич, — приветливо улыбнулся Вениамин.

— Доброе утро, — цирюльник склонил голову в немного манерном полупоклоне. — Как спали?

— Благодарю, превосходно, — изобразил ответный поклон Вениамин.

— Если не возражаете, я откушаю вместе с вами.

— Будем рады, — сделал приглашающий жест Вениамин.

Никита Сергеевич поставил тарелки на стол, рядом с уже пыхтевшим вовсю чайником. Вскрыв пакет с сублимированным продуктом, он высыпал содержимое в глубокую миску, залил кипятком, добавил приправы из маленького пакетика и как следует перемешал. При этом он еще и говорил негромко, обращаясь, как прежде, к Вениамину, хотя и стоял к нему спиной:

— Смею предположить, Вениамин Ральфович, что ваше пренебрежительное замечание относительно Оллариу является следствием весьма поверхностного знакомства с историей Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Не так ли?

— Не стану отрицать, — ответил Вениамин. — За пределами Веритаса мало что известно о поклонниках Хиллоса. Я читал Устав Ордена, но не более того.

— Вы читали Устав? — Никита Сергеевич с интересом посмотрел на собеседника. — И что же, позвольте узнать, сподвигло вас на это?

— Я вообще много читаю, — ушел от прямого ответа Вениамин.

— Конечно, — Никита Сергеевич вернулся к приготовлению завтрака. — Увы, одна из главных ошибок, допущенных Великим Магистром Ордена, — я имею в виду нынешнего Великого Магистра, господина Ги Циковского, — является то, что все, так или иначе связанное с Орденом, он окружил завесой таинственности.

Закончив перемешивать содержимое миски, Никита Сергеевич аккуратно постучал ложкой о край, чтобы стряхнуть с нее капли подливки, и повернулся лицом к Вениамину.

— Через пять минут будет готово, — сказал он, присаживаясь на стул. — Итак, как я уже сказал, имя нынешнего главы Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника — Ги Циковский. По слухам, до того как стать Великим Магистром, он зарабатывал на жизнь хакерством. Судя по отзывам, хакером он был не особо искусным, а потому промышлял только взломом серверов мелких частных фирм. Естественно, больших денег на этом не заработаешь — кого, скажите на милость, интересуют бухгалтерские отчеты компании с ограниченной ответственностью, занимающейся поставками мороженых куриных окорочков в дальние колонии? Разве что только налоговую полицию, которая и без Ги Циковского свое дело сделает. Но примерно десять лет назад Ги вытащил счастливый билет. Или, если хотите, поймал золотую рыбку. Это было электронное сообщение, отправленное еще в самом начале двадцать первого века. Каким-то непостижимым образом сообщение затерялось в сети и бродило по ее каналам, перебираясь с одного сервера на другой, до тех пор, пока на него по чистой случайности не наткнулся Ги Циковский. Сообщение было отправлено Великим Магистром Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника некоему адресату, чье имя, увы, затерялось в веках, и содержало в себе Устав Ордена. Ги Циковский вовремя догадался сохранить сообщение в тайм-формате, дабы подлинность его датировки не вызывала сомнений.

Вениамин с неподдельным интересом слушал рассказ цирюльника, поскольку придерживался мнения, что бесполезных знаний не существует в принципе. Информация, которая в данный момент кажется ненужной, спустя какое-то время может оказаться жизненно важной. К тому же, во внешнем мире и в самом деле мало что было известно о религии, исповедуемой поклонниками Хиллоса.

— В летописях не сохранилось никакой информации об Ордене поклонников Хиллоса Оллариушника, — продолжал между тем Никита Сергеевич. — Либо Орден просуществовал недолго и не оставил заметного следа в истории человечества, либо кто-то намеренно изъял из архивов все упоминания о нем. Как бы там ни было, Ги Циковский стал первым, кто спустя столетия возвестил о существовании Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Тот факт, что Устав Ордена попал к нему через гала-сеть, Ги преподнес как божественное откровение, адресованное конкретно ему. Эдакий постмодернистский Моисей, — Никита Сергеевич усмехнулся, — Господь общается с ним посредством гала-сети, а он передает его слова народу. Объявив о возрождении Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника, Ги Циковский, само собой, первым делом провозгласил себя Великим Магистром. После этого он приступил к толкованию Устава. Сам по себе Устав занимает всего четыре страницы машинописного текста, а его толкования, выполненные Великим Магистром, на данный момент составляют тридцать два увесистых тома. Я попытался осилить этот кладезь мудрости, но, кроме дидактики и бесконечных перепевов одних и тех же мотивов, ничего не нашел. Вкратце, толкования Устава Ордена Ги Циковским сводятся к следующему: грядет второе пришествие, и на этот раз господь явится людям в облике Хиллоса Оллариушника. Самое интересное, — Никита Сергеевич поднял указательный палец, — Ги считает, что свершится сие через гала-сеть.

— Как это? — непонимающе сдвинул брови Вениамин. — Вылезет из комп-скрина, что ли?

— Трудно сказать, — улыбнувшись, развел руками Никита Сергеевич. — Ги Циковского интересует не столько сам процесс, сколько подготовка к нему. В соответствии с умозаключениями Великого Магистра, господь создал гала-сеть именно для того, чтобы подготовить второе пришествие.

— Не знал, что гала-сеть была создана всевышним, — усмехнулся Вениамин.

— Давайте не будем вдаваться в детали, Вениамин Ральфович. Я всего лишь излагаю вам основы учения Ги Циковского. А то, что оно не выдерживает никакой критики, понятно любому здравомыслящему человеку. Хотя если посмотреть на данный вопрос с точки зрения догматической теологии, то, поскольку мир был создан богом, следовательно, и гала-сеть является его творением. Ладно, оставим это, — Никита Сергеевич сделал короткое движение кистью руки, словно убирая с пути невидимую преграду. — Итак, господь создал гала-сеть, но все остальное люди должны сделать сами. Первое, что вменяется им в обязанность, — люди должны возродить Орден поклонников Хиллоса Оллариушника. Второе — учение об Оллариу должно распространиться по всей Вселенной. И, наконец, третье — в гала-сети должен начаться процесс Оллариу.

— Вот этого я совсем не понимаю, — озадаченно качнул головой Вениамин. — Что это за процесс Оллариу, который должен начаться в гала-сети?

Никита Сергеевич загадочно улыбнулся.

— Видите ли, Вениамин Ральфович, весь фокус в том, что никому, кроме самого Великого Магистра Ордена, неизвестно, ни что представляет собой процесс Оллариу, ни то, как и когда он должен начаться. — С видом былинного героя, только что врезавшего палицей по последней все еще скалящейся башке трехглавого дракона, парикмахер гордо вскинул подбородок и сложил руки на груди. — Великолепно, не правда ли?

Пытаясь осмыслить услышанное, Вениамин в задумчивости провел ладонью по лицу.

— Мне трудно разделить ваш восторг, Никита Сергеевич, — признался он наконец немного смущенно.

— Ну как же, Вениамин Ральфович, — с мягкой укоризной посмотрел на него цирюльник. — Это же все равно что взять бессрочный заем в банке, — мол, отдам непременно, но только когда смогу.

— Но начали-то вы не с этого, — напомнил Вениамин. — Мне показалось, что вы хотели привести какие-то доводы в защиту Оллариу.

— Совершенно верно.

Сделав паузу, Никита Сергеевич помешал ложкой то, что находилось в миске, затем добавил немного воды и перемешал снова.

— Я полагаю, — продолжил он, повернувшись лицом к собеседнику, — что Ги Циковский намеренно исказил смысл учения об Оллариу. Ведь что такое Оллариу — не знает никто.

— «Оллариу — призыв к действию. Оллариу — жизнь, стиль жизни. Оллариу — это род отношений между людьми. Оллариу — удовольствие и радость. Оллариу — это всё», — тут же процитировал Сид.

— Вот именно, что всё, — умильно улыбнулся, глянув на парня, Никита Сергеевич. — Всё! — картинно развел он руками, переведя взгляд на Вениамина. — И этим все сказано. Оллариу — это всё, что хочет Великий Магистр Ги Циковский, — не более, но и не менее того. При этом даже семантика слова Оллариу никому не известна.

— Придумал кто-то — вот и вся семантика, — снова подал голос Сид.

Вениамин сделал неопределенный жест рукой, который тем не менее давал понять, что в данном случае он с парнем согласен.

— Быть может, я и согласился бы с вами, — отвечая на реплику Сида, Никита Сергеевич обращался при этом, как прежде, к Вениамину. — Если бы не Первый Помощник Великого Магистра.

— О Леопольдо говоришь? — это уже был дед, вошедший в комнату с блюдом, на котором в два слоя лежали бутерброды: внизу — с сыром, поверх них — с джемом, судя по цвету, абрикосовым.

Никита Сергеевич не успел ничего ответить — его опередил Сид, возмущенно воскликнувший:

— Где пропадал, дед?!

Владимир Ильич поставил блюдо с бутербродами на стол, после чего с невозмутимым видом ответил:

— За дверью стоял. — Заглянув в миску с едой, Ленин постановил: — Готово! — и сел за стол.

— Прошу всех к столу!

Приглашение Никиты Сергеевича было адресовано опять-таки одному Вениамину, поскольку Сид уже подскочил к столу и схватил чистую тарелку.

— А ну! — замахнулся на него ложкой Ильич. — Знай свое место!

— Развел здесь дедовщину, — недовольно буркнул Сид, но все же отошел в сторону, как был, с пустой тарелкой.

— А что же вы, Владимир Ильич, за дверью стояли? — поинтересовался парикмахер.

— Мешать не хотел, — ответил Ленин, раскладывая по тарелкам содержимое миски. — Вы тут о религии беседовали… Прошу! — протянул он Вениамину тарелку, наполненную темно-коричневой массой с вкраплением небольших кусочков плотного вещества. — Венгерский гуляш, — дед поднял за уголок лежавшую на столе пластиковую упаковку из-под сублимированного продукта. — «Влад Цепеш».

— Дед у нас убежденный атеист, — ехидно заметил стоявший в стороне с пустой тарелкой в руках Сидор.

— Религия, — Владимир Ильич поднял перемазанную подливкой ложку, — для пролетариата все равно что бесплатный героин! Пару раз попробовал — и все!

— Прежде ты говорил, что это марихуана, — не удержался от нового глумливого замечания Сид. Хотя и рискованно это было, — на раздаче-то стоял дед.

— Ну так что ж: раньше — марихуана, теперь — героин, — легко, даже не взглянув на парня, парировал реплику Сида Ильич.

Вениамин пристроился на уголке стола, взял пластиковую вилку, у которой почему-то было только три зуба, и осторожно вытянул снизу бутерброд с сыром. Кусочки, плававшие в густой соевой подливке, оказались мясом. В полетах — а летать Обвалову приходилось часто — нередко приходилось сидеть на консервах. Обычно Вениамин отдавал предпочтение консервированным продуктам «Пантагрюэль», поставляемым колонией, расположенной на одноименной планете с удивительным климатом, позволявшим снимать урожай три раза в год и откармливать таких роскошных хрюшек, что сало их было нежно-розовым, прозрачным на просвет и таяло во рту, точно сливочное масло. Впрочем, мясо от «Влада Цепеша» оказалось вполне съедобным. Правда, Вениамин несколько иначе представлял себе венгерский гуляш, но это были уже условности, на которые не стоило обращать внимания.

Последней дед наполнил тарелку Сидора. Следует отдать Ильичу должное, парень получил такую же порцию, как все остальные.

Когда все расселись вокруг стола и принялись за еду, Вениамин решил вернуться к теме, которая была прервана появлением деда.

— Вы упомянули некоего Леопольда, — напомнил он Ильичу.

— Точно, — дед обмакнул кусочек хлеба в подливку и отправил его в рот. — Только не Леопольда, а Леопольдо. Фамилия такая. А полностью зовут его Сяо Леопольдо.

— Между прочим, господин Леопольдо глубоко верующий человек, — ввернул Никита Сергеевич.

— Какое это имеет значение? — не понял ремарки Ильич.

— Просвещенная монархия имеет в основе своей глубокую веру народа в то, что власть дарована свыше, — объяснил парикмахер.

— Ничего себе подарочек, — саркастически усмехнулся Ленин.

Но Никита Сергеевич словно и не заметил его реплику.

— Именно поэтому, — изрек он, потянувшись за бутербродом с сыром, — становление монархического строя, который в скором времени распространится на все обитаемые миры, должно начаться на такой планете, как Веритас, где почти все население является верующим.

— Только верят они не в Иисуса, а в Хиллоса, — вставил ехидный Ильич.

На это его замечание Никита Сергеевич отреагировал незамедлительно:

— Да будет вам известно, Владимир Ильич, господь един, и имя его не имеет никакого значения. Как ни назови бога — Иисус, Магомет, Иегова, Будда или Хиллос, — он все равно останется богом. Проблема заключается лишь в том, чтобы вернуть Оллариу первоначальный смысл.

— Ну, началось, — глядя в тарелку, едва слышно произнес Сид.

Вениамин, признаться, тоже испугался, что дед с цирюльником снова втянутся в бесконечный и абсолютно бессмысленный спор, представляющий интерес только для них двоих. Но, по счастью, этого не произошло. Ильич оставил последнюю фразу Никиты Сергеевича без внимания и вновь завел разговор с Вениамином.

— До того, как на Веритасе объявились оллариушники, Сяо Леопольдо был комп-проповедником — нес в массы слово божье, используя для этого гала-сеть. И даже я, будучи человеком глубоко неверующим, — Ленин приложил руку к левой стороне груди, — вынужден признать, что проповедником он был от бога. Да и человеком был деликатным и в общении приятным. Прежде к нему можно было просто так взять да зайти, чтобы словом-другим перемолвиться, — не то что теперь, — Ильич вздохнул с прискорбием, качнул головой и подцепил на вилку сразу три кусочка мяса.

Продолжил за него Никита Сергеевич:

— Именно Леопольдо, как в свое время говорили, раскрутил Орден поклонников Хиллоса Оллариушника через гала-сеть, после чего на Веритас хлынул поток новообращенных. Как мне кажется, это свидетельствует о том, что идея Оллариу не может быть порочной изначально. Будь так, Леопольдо непременно почувствовал бы запашок гнили и не принял бы должности Первого Помощника Великого Магистра.

— Эт точно, — подтвердил дед, корочкой хлеба собирая остатки подливки с тарелки. — Эй, Сидор! — окликнул Ильич парня. — Чаю налей!

Сид что-то недовольно промычал, но все же поднялся со своего места, кинул в чашки капсулированную заварку и стал разливать кипяток.

Разговор за столом как-то сам собой угас. Не потому, что тема была исчерпана, а потому, что никто не считал нужным что-либо говорить. Почувствовав, что пора переходить к делу, Вениамин быстро доел бутерброд с джемом, который, в отличие от так называемого венгерского гуляша, оказался преотвратным — на вкус он больше всего напоминал слегка подслащенный стеарин, — запил чаем и поставил пустую чашку на стол.

— Я хотел поговорить о вашем племяннике, Владимир Ильич, — обратился он к Ленину.

— О Жане-Мари? — Владимир Ильич, казалось, нисколько не был удивлен таким переходом. — Туп как пробка. Да и натура у него дрянная.

— Меня интересует не коэффициент умственного развития вашего родственника, уважаемый Владимир Ильич, а то, что он работает в космопорте, — объяснил Вениамин.

Ульянов-Ленин скосил на Обвалова хитрый взгляд чуть прищуренных глаз:

— И что с того?

— В космопорте стоит мой почтовик.

— Забудь о нем, Вениамин, — Ильич усмехнулся и передал опустевшую чашку Сиду. — Сделай-ка еще чайку, Сидор. Твой почтовик давно уже вскрыт и переведен в состав космофлота имени Хиллоса Оллариушника, — сказал он Вениамину.

— Боюсь, вы ошибаетесь, — скромно улыбнулся Вениамин.

— Да ну? — насмешливо глянул на него Ленин. — Что ж это за почтовик такой, который за сутки вскрыть невозможно?

— В свое время мне представилась удачная возможность внести в него некоторые конструктивные изменения, в основе которых лежат секретные военные разработки, и теперь это не совсем обычный почтовик, — объяснил Вениамин.

Никита Сергеевич, не отрывая взгляда от чая в чашке, хмыкнул весьма неопределенно — не то одобрительно, не то с досадой. Край левой брови Ленина приподнялся вверх.

— И во сколько тебе это обошлось? — спросил прагматичный Сид.

Вениамин коротко и резко взмахнул кончиками пальцев, словно стряхивая с них капли воды.

— Не в деньгах дело. Мне нужно попасть на корабль.

— Улетаешь? — вроде как с осуждением спросил Ильич.

— Работа у меня, — немного смущенно ответил Вениамин. — Я связан договором.

— Понимаю, — наклонил голову Ленин.

И вновь в том, как он это сделал, почти открыто заявило о себе неодобрение.

Вениамин почувствовал раздражение, от которого до злости было рукой подать. В конце концов, что они все от него хотели? Чтобы после вводной беседы о монархизме с коммунистической подложкой он навсегда остался на Веритасе и примкнул к группе заговорщиков, в которой без него было два с половиной человека? Вот уж нет! Не дождутся! Перед дедом и цирюльником у него не было никаких обязательств. А Сид ему еще и должен за то, что из тюрьмы дурака вытащил.

— За ночлег и еду я готов заплатить, — сухо произнес Вениамин.

— В тюрьме у тебя разве не забрали кредитки? — удивился Сид.

Вениамин, не глядя на него, только рукой махнул — мол, не твое дело, так и не вмешивайся!

— Ну что вы, какие деньги, — Никита Сергеевич, стряхнул пальцем прилипшую к усам крошку. — Мы всегда готовы оказать помощь тому, кто в ней нуждается.

Наверное, после такого заявления Вениамину следовало рассыпаться в восторгах и благодарностях. Но не до того ему сейчас было.

— Так как насчет племянника? — снова обратился он к Ленину. — Можно с ним связаться?

Владимир Ильич покачал чай в чашке.

— Связаться нельзя. Интерфона у Жана-Мари как не было, так и нет. А выходить через комп-скрин на кабак, в котором он торчит в свободное от смены время, все равно что самому навести на себя джанитов. Нам это надо? — Ленин посмотрел на цирюльника. И сам же ответил: — Не надо!

— Но адрес-то у него есть? — спросил Вениамин.

— Я же говорю, он все время в кабаке торчит, — спокойно ответил Ильич.

— А где он спит?

— На работе, — Ленин посмотрел на Вениамина, словно не понимал, как вообще можно задавать столь нелепые вопросы. — Сливы вычистит — и спит.

— Но отыскать-то его можно? — спросил Вениамин, с трудом сдерживая готовое прорваться раздражение. Ему казалось, что Ульянов-Ленин намеренно выводит его из себя.

— Можно, — Ленин наклонил голову к плечу и посмотрел на Вениамина, как птица смотрит на большого, ярко окрашенного жука, пытаясь решить, ядовит он или нет.

Вениамин едва не заскрипел зубами.

— Каким образом?

— Да я ведь сказал уже, — изобразил удивление Владимир Ильич. — Жан-Мари, если не на смене, так все время в кабаке торчит. Сегодня какое число? — вопросительно посмотрел Ленин на Никиту Сергеевича.

— Двадцать восьмое, — ответил тот.

— Четное, — кивнул Ильич. — Значит, Жан-Мари сегодня в ночь на смену заступает.

— Как найти кабак?

— Несложно, если город знаешь, — Вениамину показалось, что по губам Ленина скользнула ехидная усмешка. Впрочем, он мог и ошибиться. — Это самая гнусная забегаловка в квартале Желтые Кирпичи, «Бивис и Батхед» называется.

— Бивис и Батхед — это хозяева заведения?

— Не думаю. Хотя — кто их знает, — Владимир Ильич безразлично пожал плечами. — В квартале Желтые Кирпичи вообще не поймешь, что творится.

— В каком смысле? — спросил Вениамин.

— В самом прямом, — ответил Ленин и отвернулся в сторону, демонстративно давая понять, что на этом его комментарии по данному вопросу закончены.

— Как до него добраться? — спросил Вениамин, полагая, что задает последний вопрос.

— Пешком.

Вениамин стукнул пальцами по столу — ох, напрашивается Ильич на неприятности!

— Все дело в том, Вениамин Ральфович, — обратился к Обвалову цирюльник, более чутко, нежели Ленин, реагировавший на настроение собеседника, — что единственным общественным средством передвижения в Гранде Рио ду Сол являются флипники. Но для того, чтобы вызвать флипник, необходимо сообщить свой индивидуальный код. В противном случае вместо транспорта прибудет группа захвата.

Ну что ж, пешком так пешком. Вениамин испытывал единственное желание — поскорее убраться из схрона под парикмахерским салоном, а потому не стал выяснять, далеко ли до квартала Желтые Кирпичи.

— Последняя просьба, Владимир Ильич, — обратился он к деду. — Не могли бы вы черкнуть пару слов племяннику, чтобы он знал, что я пришел от вас.

— Ничего не выйдет, — с сожалением цокнул языком Ульянов-Ленин. — Жан-Мари уверен, что я умер два года назад. Поэтому, если вы заявитесь к нему с запиской от меня, он решит, что вы из местных.

— В каком смысле? — не понял Вениамин.

— Квартал, в который вы собираетесь отправиться, неспроста носит название Желтые Кирпичи, — объяснил Никита Сергеевич. — В нем расположено несколько психиатрических лечебниц и изоляторов для больных с тяжелой формой наркотической зависимости.

— В Гранде Рио ду Сол так много сумасшедших? — удивился Вениамин.

— Не более, чем в любом другом обществе, где человек не может чувствовать себя полностью самостоятельной личностью. Это своего рода проявление инфантилизма, которое, вместо того чтобы исчезнуть с возрастом, закрепляется в сознании, точно нейроблок. Человек попросту не желает отвечать за поступки, которые вынужден совершать для того, чтобы не утратить свой общественный статус.

— Как мне узнать Жана-Мари? — спросил у Ильича Вениамин.

— У любого спроси, — ответил Ленин. — Его там все знают.

— Я тебя провожу, — с готовностью предложил Сидор. — Я знаю, где находится «Бивис и Батхед», и с Жаном-Мари знаком.

Вениамин задумался. С провожатым из местных, конечно же, будет проще отыскать квартал Желтые Кирпичи и полусумасшедшего чистильщика из космопорта. И все же Вениамин сказал:

— Нет.

— Ну, и… — Сид взмахнул рукой, не в силах иначе выразить обуревавшие его чувства. — Иди ты… сам, Вениамин Ральфович!

Сказал и надулся обиженно. Понятное дело — решил, что Вениамин ему не доверяет. Или того хуже — держит за лопуха.

— Мозгами-то пораскинь, Сид. Тебя же первый встречный джанит снова в «Ультима Эсперанца» упечет — им всем сегодня утром ориентировки с твоим портретом выдали.

— Ага, а про тебя, выходит, забыли, — язвительно осклабился Сидор.

— У меня внешность не такая броская, как у тебя, — возразил Вениамин. — Мне в толпе легко затеряться.

— На улицах Гранде Рио ду Сол толпы не собираются, — произнес Ленин, задумчиво глядя на погашенный скрин.

Никита Сергеевич окинул Сида профессиональным взглядом.

— Если дело только во внешности Сидора, то я за полчаса приведу ее в порядок.

Вениамин тоже посмотрел на Сида. В самом деле, если парня постричь, причесать, прыщи на щеках замазать, да еще и приодеть как следует, так и не узнать будет.

— И цепь с шеи снимешь, — властно произнес Вениамин.

— Не, — Сид улыбнулся, вроде как извиняясь, и отрицательно покачал головой. — Цепь снять не могу: ключ от замка потерял.

— Используй кусачки, — посоветовал Вениамин.

Лицо парня растерянно вытянулось.

— А как же я потом?

— Я тебе новую цепь подарю, — пообещал Вениамин. — И замков у меня на корабле — завались.