Сиринга

Алексей Иванов (2024)

Именно сказочность восприятия автора, как художника, превращало для него суровые девяностые в самую настоящую Сказку, которая происходила на подмостках его жизни.

Глава 12

Поэтому Ганеша на следующий же день спросил у Сиринги:

— А где именно ты собираешься работать? В детском центре реабилитации?

— Ты что? — отшатнулась та от работы. — Я никогда и не собиралась работать педагогом. Там слишком мало платят.

— Так, а при чём тут деньги? Работа это возможность не только отточить свои навыки, но и показать себя другим. Установив для этого прочные социальные связи.

— Но я учусь на воспитателей детей-сирот вовсе не для того чтобы им работать, — снисходительно улыбнулась Сиринга, — а только лишь для того, чтобы получить высшее образование.

— И кем же ты хочешь работать? — так и не понял Ганеша.

— Пока не знаю, — призналась Сиринга. — Просто, там был самый лёгкий конкурс на бюджетное место. И чтобы бесплатно отучиться, я буквально вынуждена была поступить на педагога.

— Что за бред? Ради чего?

— Ради красного диплома!

— Ради красного словца?

— Ты просто мне завидуешь!

— Что-то пока что выходит как-то наоборот, — задумчиво усмехнулся Ганеша.

— Это просто, пока я ещё учусь, — самодовольно улыбнулась Сиринга. — А потом, с красным дипломом, я легко смогу найти себе любую работу. Ведь теперь даже в уборщицы на высокооплачиваемую работу без высшего образования не берут, — усмехнулась она над тем, как легко она положила его «на лопатки». Легко и непринужденно уйдя от ответа на его немой вопрос, который он уже начал было себе задавать.

— Я бы тоже мог отучиться на механика. Заочно. Раз уж очно поступить на него у меня не получилось.

— А почему?

— Как только учитель обнаружила в моём сочинении то, как я изменяю привычные ей слова, чтобы наделить их неожиданным для неё смыслом за ошибки, она нашла пять «ошибок» и тут же поставила мне двойку. А когда я ей возразил: «Почему же вы не дочитали моё сочинение до конца?» Она лишь рассмеялась мне в лицо и ответила: «Все вы, по сравнению со мной, дебилы! А потому и не заслуживаете того, чтобы отнимать моё драгоценное время».

— И почему же ты до сих пор не докажешь ей обратное?

— Да только потому, что не хочу уже больше работать в море. Там у меня постоянно срывает башню. Замкнутое пространство и всё такое. Превращая работу в сущий ад.

— Так с дипломом механика ты мог бы легко устроиться работать и на берегу.

— А это Тема. Значит, надо бросать это море и поступать.

— И на что же мы жить будем? — удивилась Сиринга выводу, к которому сама же его и подвела.

— Пока я буду учиться? Что-нибудь придумаем. Живут же люди.

— Да, кстати, — заметила их заминку её мать, — ты знаешь, что Сиринга уже не девственница? До тебя у неё уже был парень.

— Парень? — удивился Ганеша. «Так и чего же тогда ты тут крутишь передо мной задом?» — пробурчал в нём Банан в сторону.

— Его мама держала рынок «Южный». И когда Сиринга была уже беременна, та заявила, что ничего и слышать не хочет о ребёнке! — и чистота стекла стекла, сверкая, из её глаз.

— Мама, прекрати! — произнесла Сиринга изменившимся голосом. — Ни то я сейчас и сама заплачу!

— И ей на пятом месяце беременности пришлось делать вызывающие роды! — с трудом, сквозь слезы и накативший ком к горлу, закончила Лотида.

— Мама, перестань! — властно крикнула на неё Сиринга. Но вместо того чтобы начать уже с ней ссору, с театральной поспешностью кинулась в материнские объятья. Чтобы вновь окунуться в море слёз, кругосветку по которому на белой яхте воспоминаний ещё недавно считала для себя уже давно оконченной. Но в лице Сиринги появилось вдруг столько боли, будто бы её снова заставили окунуться, насильно затащили слайды, которые она сделала за время своего путешествия. И которые навсегда вцепились в её память.

— Но ведь я люблю тебя, — признался Ганеша, которому надавили на «кнопку» Агапе, окончательно раздавив в нём Банана. — Теперь всё будет хорошо. Честно-честно, — попытался он ветхо улыбнуться, протягивая ей полотенце фразы.