Верные братству

Алексей Золотарев

Войны за веру всегда жестоки. Каждый, кто нашел в себе силы вступить в одно из братств Теоса, знает об этой истине. И он готов посвятить всю свою жизнь исполнению долга перед Создателем в непрекращающихся сражениях с иноверцами.Троих воинов Красных всадников, одного из славнейших братств Теоса, отправляют на помощь одинокому владычеству, что совсем скоро подвергнется нашествию неверных. Но у одного из них есть еще одна ничуть не менее важная миссия. Выполнит ли он ее? — Ведомо лишь Создателю.

Глава VI

Очищение

Веки невольно сжались от ослепительно яркого света, а после впервые за несколько дней Дорстан приоткрыл глаза. Перед собой он увидел седого длиннобородого старца, осматривавшего лицо сержанта. В руке у него была зажженная лампа, от света которой Дорстан, скорее всего, и пришел в чувство.

— Очнулся, слава Создателю! — заметив мечущиеся зрачки брата-сержанта, облегченно воскликнул старец. — Позовите братьев Эдмунда и Вархира.

Отдав приказ стоящим рядом послушникам, старец вернулся к осмотру. Пока он разглядывал шею и лицо Дорстана, тот попытался что-то сказать, но его сил не хватило даже на одно слово — в горле застрял тошнотворный ком, а все тело знобило от слабости. Дорстан попытался вспомнить последние события, которые привели его сюда. Правда, он пока так и не смог догадаться, где же сейчас лежит, но, судя по словам старца, что продолжал тщательно изучать непослушное сержанту тело, Дорстан оказался в одном из замков Красных всадников.

Слегка побаливающая голова не желала думать, а из своего недавнего прошлого Дорстан смог припомнить лишь паническую ярость, вперемешку с мучительным страхом, что обуревали его перед тем, как он потерял остатки сознания. Но, увы, большего страдающему от бессилия и мучительной боли сержанту не удалось воссоздать в памяти.

Тем временем распахнулась массивная дубовая дверь, и в просторную палату быстрым шагом вошли два человека в алых плащах. В одном из них Дорстан опознал своего старого товарища, а второй, гораздо более высокий и тучный, ему был не знаком.

Вслед за торопливыми Красными всадниками в комнату неспешно проследовал еще один брат. Его светло-серый балахон спадал на пол еще больше, чем ряса старца, из-за чего казалось, будто он плыл по воздуху. Его прямой стан и высоко поднятая голова в багровом капюшоне лишь подчеркивали это впечатление. Едва перед Дорстаном промелькнула его фигура, как тот сразу понял, что к нему пожаловал священник.

Но первым к лежащему в постели сержанту подошел его закадычный друг. Брат Эдмунд аккуратным движением оттеснил все еще суетившегося у постели старца и, оказавшись рядом с товарищем, не сдержался и приобнял его. Дорстан удивился такой нежности, но пока сила не пришла в его тело, не мог как-либо воспротивиться ей.

— Хвала Создателю! — возрадовался встрече рыцарь, сжимая в кулаке теосскую стрелу. — Ты жив!

Дорстан только моргнул глазами. Брат-рыцарь это заметил, а потому обеспокоенно спросил лекаря:

— Брат Варин, что с нашим соратником?

— Боюсь, что скачка его слишком измотала, и слабость воцарилась в его бренном теле, — с прискорбием ответил старец.

— Но ведь мы же проделали тот же путь, и силы к нам вернулись! Даже Тарвин сейчас уже оклемался!

Когда Дорстан услышал еще одно знакомое имя, смятение, царившее внутри, возобладало над ним: что же случилось с ним? Он задавал себе этот вопрос раз за разом, пока неизвестное нечто не осенило его. В голове прояснилось, и по крупицам Дорстану начала возвращаться память. Сержант не знал, приход ли друга так благотворно сказался на его рассудке, или все дело в лечебных мазях, сладкий аромат которых обволакивал всю палату, но неспешно события недавнего прошлого начали всплывать в разуме. Он вспомнил, как мчался к Стражу, как помогал Тарвину перелезть с одной лошади на другую. Перед ним вновь промелькнуло мертвенно-бледное лицо сержанта — так, значит, он выжил и даже раньше Дорстана оказался на ногах…

— Его тело выглядит абсолютно здоровым так же, как и ваше. Но, храни его, Создатель, похоже, хворь забралась в его душу, и я не волен с этим бороться, — оторвал сержанта от воспоминаний печально хриплый голос лекаря.

— И что же нам делать? — уже безрадостно спросил Эдмунд.

Старец только пожал плечами, проклиная свое бессилие.

— Если его болезнь сотрясает душу, так не стоит ли обратиться к целителю душ? — вдруг раздался мощный глас немного издалека. Этот голос окутал все пространство, а остальные звуки утонули в его звучании.

Все сразу устремили взоры в сторону человека, что произнес их. Но священник продолжал безмятежно стоять около двери, наблюдая за братьями. Затем служитель веры прошел через все помещение и приблизился к постели Дорстана. Его шаги были почти не слышны, и сержант изрядно удивился, даже чуть-чуть испугался, когда над его головой внезапно возникло скулистое лицо, истерзанное старостью далеко не так сильно, как у лекаря. Священник наклонился, заглянул в кристально чистые коричневые глаза сержанта, перевел взгляд на его грудь, после чего осторожно прикоснулся рукой к тому месту, где ярче всего ощущалось биение сердца. От касания теплой ладони Дорстан содрогнулся, почувствовав желанное облегчение, но как только священник оторвал свои пальцы от воюющего с хворью тела, щемящая боль возвратилась.

— Отнесите его в замковую часовню, — спокойным голосом приказал священник, — Создатель поможет своему слуге.

Тут же рядом с постелью Дорстана появились два брата-послушника, что аккуратно приподняли размякшее тело сержанта и вынесли его из палаты. Эдмунд и его напарник, ни слова не сказав, проводили взглядом отправившихся вниз братьев, а сами, немного погодя, удалились в другом направлении.

Дорстан, не замечая проносившихся перед глазами лестниц и коридоров, пребывал в раздумьях, хоть с каждым мгновением, он чувствовал, что даже мысли отдаляются от него. Сержант не мог осознать, как священник лишь одним прикосновением ослабил тяжкие муки. Наверное, сама благодать Создателя спустилась на Дорстана. Однако все еще вялые мышцы отрицали это, считая мимолетное притупление случайностью.

Даже разум почти покинул Красного всадника, когда закончились повороты и он оказался в очень узком, почти пустом помещении. Только несколько свечей на высоких каменных тумбах раскрашивали мерцающим огнем голые серые стены. Послушники бережно положили Дорстана на пол лицом вверх, при этом взору брата открылся длинный конусовидный купол часовни. Готовившемуся вновь впасть в забытье сержанту оставалось лишь выискивать в высоте кристально чистого венца святилища неровности и шероховатости, пока брат-священник заканчивал свои приготовления.

Служитель веры поставил еще несколько свечей, после чего встал перед лежащим братом и тихо начал читать незнакомую Дорстану молитву. С каждым мгновением звучный голос становился все громче и громче, к песнопению присоединились продолжавшие стоять подле сержанта послушники, вторя возгласам их наставника. Их пение слилось в один единый монолитный звук, заполнивший часовню, а слова древнего теонийского языка отдавались эхом в голове Красного всадника.

Веки начали слипаться, дыхание замедлилось, а разум забыл обо всем. Дорстан перестал понимать, во сне ли он, или все это наяву. Молитва густой пеленой обволокла его, заставив отбросить все прежние мысли, а в глубинах сознания Дорстан стал ощущать неведомый страх, что затаился в нем.

Сомкнув глаза, воин Теоса увидел приближающиеся творения асмалитских словоносцев. Ослепительный свет беспощадно жег его, но Дорстан не мог отвернуться — его взгляд был прикован к завораживающим движениям Высоких духов. Исчадья неверных приближались к нему, загадочно изменяя свои формы и размеры, то и дело пропадали, но вновь появлялись еще ближе к Дорстану. От них исходила зловещая аура, пожиравшая отвагу и бесстрашие воина. Сержант хотел бежать, но не мог — окаменевшие ноги не трогались с места, а руки застыли на груди Красного всадника. До самого близкого из Высоких духов уже можно было дотронуться рукой, и в сгустке его света можно было заметить некие очертания, напоминающие человека. Дорстан уже решил, что это — последнее, что он встретит в своей жизни. На его щеках появились ручейки слез, а дыхание стало таким частым, что он не мог набрать воздуха. Красный всадник не хотел мириться с предстоящей смертью, но был вынужден покориться ей.

Высокий дух уже сиял прямо у лица Дорстана, предрекая ему скорую гибель. Всем телом сержант прочувствовал, как боль от страшного ожога объяла его всего, когда раздался громовой голос свыше: «Веруй!»

Что-то сверхъестественное зародилось в Дорстане. Единственное слово пропитало его, подвигло сержанта сдержать клятву Красного всадника. Оковы, что сжимали тело воина, спали, а мышцы налились силой. Дорстан ощутил, как вера в Создателя возвращает его к жизни. Зажженные глаза разорвали цепи, а в правой руке из ниоткуда появился клинок. В бесконечной пустоте остались лишь двое: Высокий дух и воспрянувший духом Дорстан, что собирается его уничтожить. Яростный взгляд сержанта прожег сгусток света, померкло яркое свечение, а сквозь него мелькнули слабость и испуг.

Издав клич Красных всадников Дорстан вонзил меч в творение асмалитов. Небесная плоть поддалась, и оглушительный крик вспорол пустоту, заставив воина Теоса прозреть: он лежал на полу часовни, подле ног брата-священника, продолжавшего петь молитву. Служитель веры и послушники с закрытыми глазами сосредоточились, все силы отдавая богослужению. Сонм их певучих голосов возрождал в Красном всаднике уверенность в праведности его дела, и он сам не заметил, как начал подпевать служителям. Дорстан не знал слов, но они сами вылетали из его уст, присоединяясь к мерному потоку звуков молитвы. Никто не шевельнулся, услышав новый глас. Лишь легкая улыбка заиграла на лице священника.

С каждым произнесенным словом неведомая мощь наполняла душу и тело Дорстана. Он привстал на колено, не веря тому, что озноб прошел, а прежней слабости не было и в помине. Закончив песнопение, он поблагодарил Создателя за предоставленный ему дар.

— Ты очистил себя, брат мой! — сказал священник после завершения молитвы.

— Создатель помог мне, но что со мной было? — подняв взгляд, спросил Дорстан.

Служитель веры выждал паузу, после чего хладнокровно ответил:

— Ты был поражен хворью, душевной хворью. Но Теос милостив к своим детям и поэтому спас и тебя.

— Но что же занесло эту проклятую болезнь в мою душу?

— Творения неверных почти забрали тебя с собой. И хоть им это не удалось, семя страха и ужаса они оставили в твоем сердце. И росток слабости пророс в твоем уставшем теле, изъел его, обессилил твой дух, — пояснил священник.

— Но я ведь был не один?! — Дорстан старался разузнать все о случившемся и не переставал задавать вопросы.

— Но ты ближе всех был к Небесному Краю, — невозмутимо молвил ревнитель веры и, предрекая вопрос о Тарвине, добавил: — Оруженосцу не приходилось спасать своего товарища. А тот, кто предлагает руку помощи в трудные минуты, жертвует гораздо большим, чем тот, кто хватается за эту руку.

Дорстан принял ответ священника, кивнув головой. Ему все еще сложно давалось осознание всего прошедшего, а муть, что заслоняла взор Красного всадника ранее, до сих пор давала о себе знать. Однако теперь он был полон сил и на малые невзгоды не обращал внимание.

Отблагодарив служителей веры, Дорстан собирался уже покинуть часовню Стража. Но когда узенькая дверь была уже отворена, священник остановил своего брата.

— Постой, Дорстан из Багрового Камня, — попросил слуга Теоса, ошеломив этими словами сержанта. Никто, кроме Эдмунда не ведал, откуда Дорстан родом, и навряд ли бы рыцарь рассказал об этом священнику. Для братьев Красных всадников не важна старая родина, ведь после принятия обета новым домом для воина Теоса становятся цитадели братства.

Дорстан повернулся к служителю веры и изумленно взглянул на него. Священник шагнул вперед, сложил руки у груди и, дав сержанту время успокоиться, произнес:

— С битвы на Красной реке я не помню, чтобы кого-то из воинов Теоса оскверняли исчадья асмалитов. Другим братьям всегда казалось, что время этой хвори прошло, но ты сейчас стоишь передо мною и самим Создателем, исцеленный от злополучной заразы…

— Несчастье опять спустилось на наши земли? — с беспокойством спросил Дорстан.

— Нет, — твердо возразил священник, — оно только грядет. Его несут ОНИ, и ОНИ запомнили тебя.