Кент ненаглядный

Алексей Аринин

Кент ненаглядныйМакс и Таня – пара. Он – сама решительность, она – сама красота. Она обеспечена, он – вчерашний зэк. Есть любовь, и есть понимание, но Макс хочет сказать свое слово. Его манит большой куш; однако на пути у него банда вероломных мерзавцев, мент со странными принципами и одержимый прошлым тюремный волк. А в команде Макса только призраки прошлого да лучший друг. Книга содержит нецензурную брань.

Звезды подмигивают

Желание уколоться весь день водило Славку по дворам, где он встречал себе подобных, которые так же часами топтали асфальт, но не находили искомое.

Где взять деньги? — главный вопрос наркомана. Обычные люди тоже решают эту проблему, но в отличие от них, для наркомана денежный вопрос стоит болезненно остро. Постоянное отсутствие средств — форма существования каждого, кто сделал героин своим культом. Поиск средств — первоочередная задача поклоняющихся этому культу, и едва разбуженные находящейся вечно поблизости ломкой, они принимаются за дело. В чем, в чем, а в изворотливости, хитрости и изобретательности им не откажешь; как, впрочем, и в артистизме. Да, жизнь предоставила им сцену, а нужда сделала их актерами. И какими! Просто диву даешься, с какой легкостью они забирают деньги у лоха, пообещав ему через час принести золота на астрономическую сумму. Другому же они гарантируют к вечеру пятьдесят тысяч, а в долг берут всего пять, и даже оставляют в залог ценные бумаги; на все это лох покупается, как индеец на бусы, и, конечно же, остается с носом и ворохом макулатуры. Третьему они делают водительские права: звонят кому-то, с кем-то договариваются, отправляют «сладкого» фотографироваться, затем уверяют, что все на мази, просят деньги и, получив заветные купюры, исчезают.

Как они умеют обещать! Ведущие свою предвыборную компанию депутаты должны учиться у них. В наркоманах есть что-то от сирен, иначе почему их песни так завораживают? С ними достаточно остановиться, прислушаться к ним — и ты уже, сам не понимая, что творишь, лезешь в карман.

Мы живем в мире, где убийцу родной матери простят скорее должника, а потому рабы героина страдают за свою ложь. Но им плевать. Для них не существует завтра, они живут только настоящим. Им начхать на то, что вслед за получением денег придет расплата. Главное — взять, остальное — детали. Их часто бьют, и синяки и ссадины для них — нечто, само собой разумеющееся. К заветной цели — купить порошок — они несутся, сломя голову и не обращая внимания на такие мелочи, как сломанные ребра, повестки в милицию и всеобщее осуждение.

Что такое — быть наркоманом?

Это значит, открыв глаза, тотчас пожалеть, что проснулся. Это значит, входя в магазин, чувствовать на себе внимательный взгляд охранника, а, возвращаясь в родной двор, слышать недовольный полушепот гуляющих с детьми теток. Это значит — терпеть боль, ища у себя вену, и терпеть издевательства подростков, у которых всегда чешутся кулаки. Это значит — сознавать свое ничтожество, и мириться с ним. Это значит — видеть безнадегу в глазах матери и слышать от нее страшное: «Для меня и для тебя было бы лучше, если б ты умер». Это значит — увидеть давнего знакомого и не поздороваться с ним из страха, что он не протянет руки. Это значит — выискивать глазами кредиторов, чтобы обойти их стороной. Это значит — забыть обо всех прелестях жизни и вообще о том, что существует иная форма бытия. Это значит — потерять друзей, любимую и саму надежду вернуть потерянное. Это значит — разогревая в ложке героин, играть в русскую рулетку, потому что качество порошка тебе неизвестно и ты можешь сдохнуть от передоза. Это значит — рискуя свободой, красть у всех без разбора…

На прошлой неделе Славка продал золотое кольцо, легкомысленно оставленное матерью на трюмо. Мать недолго искала пропажу — минут через пять ей все стало ясно. Ее глаза метали молнии, в словах слышались громы. Слез не было (она выплакала их давно), была только злость на сына и на бесконечно несправедливую жизнь. Славка не мог видеть ее покрытое мраком отчаяния лицо и ушел из дому. Два дня он жил у пацана, с которым кололся, но на третий вернулся обратно. В квартире было тихо, как ночью в музее: мама на работе, сестра в школе. Недавно матери дали зарплату, и если деньги тут, он, Славка, их обязательно найдет. Да он нашел бы и Атлантиду, скажи ему только, что пачка купюр погребена среди древних развалин! Деньги от него нельзя было спрятать, и как не исхитрялась мама, он неизменно выходил победителем. Славка отыскивал банкноты в стопках постельного белья, доставал их из замороженной курицы, находил в банках с крупами. Чутье профессионального вора, обостренное маячившей рядом ломкой, не подводило его.

Но денег в квартире не оказалось. Видимо, мама предусмотрительно оставила их в сейфе на работе. Это означало одно: нужно вступить в контакт с товарищами по несчастью и сообща что-нибудь придумать. Славка отправился в тихий дворик, где по вечерам, в сумрачной тени деревьев собирались родственные ему души. Здесь, вдали от посторонних взглядов, они искали пути решения своей проблемы.

Увидев блеклые, лишенные красок жизни лица, Славка поздоровался.

— Хай, — приветствовал его Костыль, одетый в старый, бесформенный, на два размера больше, чем следовало, костюм.

— Привет, еле ворочая языком, выдавил Шиш.

А маленькая и бледная, точно невеста Дракулы, Яна безмолвно махнула рукою.

Угадав некоторое умиротворение во внешности приятелей, Славка спросил:

— Поставились?

— Угу, — Костыль осторожно, словно боясь промахнуться мимо рта, поднес к губам сигарету. — Можешь тоже врезаться. Для хорошего человека ничего не жалко.

Славка тут же вмазался и, закурив, поинтересовался:

— Откуда дровишки?

— А-а-а, — протянул Костыль. — Шиш подбанчил. Он у нас нынче герой-любовник.

— Как это?

— Тёлу одну приболтал, ха-ха. Этой дуре двадцать лет, а члена не видывала. Тощая, как моя жизнь. Кто на такую позарится? В общем, любви хочет, а тут Шиш. На безрыбье, сам понимаешь, и жопа соловей. Родители этой шкуры при «бабках», на рынке турецкими гнидниками торгуют. Вот Шиш ее и крутит, как мельницу.

— Да-да, — подтвердил Шиш. — У них дома товару-у-у…, — он провел пальцем по горлу. — Вчера две кожаных куртки насадили, сегодня — три. Там, прикинь, даже и не убыло. От большого немножко — не грабеж, а дележка. Завтра еще закрома тряхнем. Побольше утянем, чтобы «лекарства» в достатке было.

— Смотри, не почерней, — сказал Славка.

По опыту он знал: наркомана губят не мелкие приходы, а большой куш. Получив хорошие деньги, наркоман покупает героин впрок, с избытком. И точно так же ставит его — усиленной дозой. Отсюда передозировки и смерть.

— Не почернею, — заверил его Шиш. — Сдохнуть сейчас, когда все так сливочно — это верх скотства.

Все засмеялись.

— Так что теперь Шиш — Казанова, — коснувшись Славки нетвердой рукой, молвил Костыль. — А я и не подозревал в нем такую силу. Я, признаться, думал, что у него уже давно полшестого.

Новый приглушенный взрыв хохота заставил Шиша нахмуриться. Его затуманенные наркотической дремотой глаза на миг вспыхнули.

— Эй, ты че гонишь! — вознегодовал он. — Какое — полшестого?

— Ну, самое большее — полседьмого, — густо пересыпая матом каждое слово, начала Яна. — Я как-то у тебя сосала, забыл? Проще мертвую змею сделать твердой. Полчаса нализывала, и что толку? Так и заснула с твоим червяком во рту.

Видя, что его приперли к стенке, Шиш с улыбкой сдался:

— Ладно-ладно, ваша взяла. Но пока у меня есть пальцы, я все еще мужчина, хи-хи-хи.

— Телка-то эта сама на «колючке»? — полюбопытствовал Славка.

— Не-а, прикинь, — мотнул головой Шиш, и тут же, с размазанной по лицу улыбкой добавил: — Просто меня любит. Я ей говорил: мол, попробуй — она ни в какую. Чешет, что ее интересую я, а не наркота. Но это в натуре так, она не врет. Целка еще. До двадцати дожила, а пацана голого не видела. Таких и надо разводить пожиже, они сладкие, как рахат-лукум.

Славке стало жаль эту неискушенную, вцепившуюся во что ни попадя девчонку. На ее месте он представил свою младшую сестру. Фантазия вызвала у него неприятную дрожь, будто он прикоснулся к жирному мохнатому тарантулу. Что бы он сделал, если б узнал о любви сестры к Шишу? Ответ вырвался сам собой:

— Я бы его убил.

На секунду тянувший свою песню Шиш и хихикающие Яна с Костылем умолкли. Их взоры обратились к ушедшему в себя Славке.

— Э-э, да парнишка-то под колпаком, — вынесла Яна вердикт. — Задумался шибко. — Она щелкнула пальцами перед Славкиным носом. — Ку-ку, мы тут.

Все смеялись, и Славка, словно очнувшийся от страшного сна, поддержал компанию. Он улыбался одними губами, а невеселые глаза переводил с одного опостылевшего ему лица на другое. Он вдруг поймал себя на мысли, что ненавидит этих ублюдков. «Нет, — подумал он в следующее мгновение, — ненавидеть можно кого-то серьезного, кто не вызывает у тебя отвращения, а Шиша, Костыля и Яну можно лишь презирать». Эти три лица, с размытыми чертами, оживили в Славке глубоко похороненные воспоминания — воспоминания об иной, настоящей жизни. Еще не так давно он смотрел на Костыля и ему подобных, как на нечто из другого измерения, а теперь сам стал участником героиновой регаты.

Эх, где же то время, когда все было радужно, зелено и успех лежал прямо под ногами.

Конец ознакомительного фрагмента.