Рубикон

Александр Шапочкин, 2018

Бабушки бывают разные. Одни дарят нам свитера, связанные своими руками, а другие – замки и титул герцога. Но и те и другие считают, что лучше знают, что хорошо для внуков. Иногда это оборачивается большими проблемами. Так Кузьма-Варлок после визита к бабушке обнаружил себя неизвестно где. Приходится выбираться, попутно проводя воспитательную работу с местным населением. Ведь принять то, что это ацтеки, Кузьма вполне мог, чай не расист, но приносить эльфиек в жертву все же не стоит, они еще пригодятся.

Глава 2

Величественные шпили и покатые крыши древнего замка, расположившегося на высоком холме, густо поросшем лиственным лесом, завораживали своей невероятной красотой. Словно пришелец из самой настоящей зимней сказки, он искрился в солнечных лучах, одновременно неприступный и такой, казалось бы, хрупкий и игрушечный.

Покрытые снегом мостики, арки, башенки, донжоны. Террасами сползающие вниз по склону крепостные стены, похожие на комья ваты или густые облака деревья, в которых буквально тонуло древнее сооружение. Мы словно завороженные прилипли к специально открытым пилотами смотровым экранам, не в силах оторваться от этого великолепия, в то время как наш «Сирин» в сопровождении вертолета медленно приближался к цели нашего небольшого путешествия.

Родовой замок Гогенцоллернов был поистине великолепным! И, самое главное, что в нем не чувствовалось фальши и показушности. Это действительно была самая настоящая крепость, в стенах которой веками творилась история здешних земель, со своей непередаваемой атмосферой, налетом тайны и мистической притягательностью. Куда там пластиково-лакированному, прилизанно-рафинированному дизайнерами новострою корпоративного клана М. Маус.

— М-дам, — произнесла Нина, как и я, не в силах оторвать взгляд от представшего перед нами зрелища. — Правильно сказал кто-то из великих: «Архитектура — застывшая музыка!»

— Гёте, — вставила Инна. — Это сказал Иоганн Вольфганг Гёте.

— И что? — спросил я, поворачиваясь к девушкам. — Мне что, просто взяли и подарили вот «это»?!

— Угу, — кивнула младшая цесаревна. — Но ты не обольщайся — это всего лишь довесок к титулу, как положено в Землях Германской Нации. Красивый жест, показывающий, что ты, Кузя, — теперь первый мужчина в роду Гогенцоллернов и ничего более.

— Поясни?

— Замок — музей общеимперского значения, культурное достояние и так далее и тому подобное, — Зайка вновь прильнула ко мне. — Да и само по себе обладание им почетно, и по большому счету все земли Баден-Вюртемберг отныне принадлежат тебе, а их жители — являются твоими подданными, но…

— Но?

— Они как бы твои, но на самом деле не твои, а свои собственные, — закончила, наконец, Нинка и потерлась о мое плечо носом. — В германском законодательстве все очень сложно и сильно запутано. Однако, по сути, это почти то же самое, что и «вотчины» наших родов в черте городов.

— Ага, понял, — кивнул я. — То есть территория, о которой мне предписывается заботиться изо всех сил, но которая, по сути, мне не принадлежит!

— Именно так, — улыбнулась Зайка. — Только в данном случае ответственность ложится на весь род Гогенцоллернов, который довольно обширен в силу своей древности и…

–…И далеко не все рады, что их вот так вот обскакал какой-то русский Иван на хромой кобыле! — закончил я за нее. — В то время как денежки тратить должны они все.

— В точку! — улыбнулась Нина. — Есть, правда, небольшое отличие. Если у нас присягнуть тебе может любой человек из Империи, будь на то его желание, то в Германии — только уже являющийся твоим формальным подданным.

— Ну, спасибо, бабулька, — буркнул я под ехидным взглядом Инны. — Хоть замок задарила, а не как у нас — титул в зубы и вертись, как знаешь!

— А что «замок»? — Нина слегка отстранилась, посмотрев на меня.

— Хоть мелочь, а приятно! Чисто символически. Не зря же остальные новообъявившиеся родственнички завидуют!

— Да ладно! — фыркнула Зайка. — Завидуют тебе исключительно из-за подтвержденного герцогского титула. Они-то все, пока есть ты, на эту ступеньку окончательно шагнуть не могут. А тебе уже открыта дорога в эрцгерцоги, а то и в курфюрсты! Если, конечно, на Брунгильде женишься, как того хочет Максимка. Хочешь стать князем?

— Не знаю…

— О! Ответ не мальчика, но мужа! — усмехнулась Инна. — Все правильно, Кузя, — не стоит желать того, о чем ни ухом, ни рылом. Но и отказываться сразу глупо!

— А если расстраиваешься, что тебе у нас с титулом ничего не пожаловали, — продолжила Нинка, — так тебе вот прямо сейчас, если хочешь, папка Кронштадт пожалует! Мне только позвонить и сказать, что ты согласен!

— Я так понимаю, что «не все так просто»!

— Ну да, — усмехнулась девушка. — Иначе бы он не стоял до сих пор ничейным. Как и у нас — подобный «подарок» хоть и почетен, но накладывает обязанности по содержанию — без какой-либо выгоды.

— Ну, бабулька, ну, спасибо! — вновь пробормотал я.

— Да не суди ее особо строго, — вмешалась Инна. — Во-первых, замок Гогенцоллернов был исключительно ее активом, который она и передала тебе вместе с обер-титулом в семье. А во-вторых, не думаю, что Стальной канцлер решила скинуть на тебя расходы по содержанию объекта. Ты просто не особо понимаешь немцев. В их представлении подобный «подарок» сам по себе значит очень много.

— Ага. Как и проблемы с родственничками, которые не преминут ударить в спину в самый неудобный момент.

— Это вряд ли, — отмахнулась Зайка. — Нет, может, конечно, найтись особо обиженный идиот, который захочет все и сразу, но скорее всего, тебя просто будут толкать «вверх», чтобы занять освободившееся место. В конце концов, ты — Аватар. А это существенно усиливает положение рода, в котором ранее, кроме канцлера, не было ни одного одаренного мага седьмой ступени.

— Я — колдун, — буркнул я.

— Маг, колдун — суть врожденный одаренный, — отрезала Инна, явно не хуже Нины смыслившая в политике немецких родов.

— Красиво, — тихо выдохнула Аська, неотрывно глазевшая на заснеженный замок, положив ладошки на смотровой экран, и заерзала у меня на коленях.

Признаться, я думал, что машины полетят прямиком к крепостным стенам, однако вертолет, а следом за ним и «Сирин», начали аккуратно забирать вправо, облетая замок по часовой стрелке. А затем и вовсе принялись снижаться на большую расчищенную площадку, явно служившую в обычные дни автомобильной парковкой, где уже нас дожидался длинный лимузин, возле которого суетились какие-то люди.

Завидев винтокрылую машину нашего эскорта, встречающие заметно оживились, и, когда «Гюнтер», стрекоча винтами, коснулся земли, они степенно направились к ней, все еще явно не замечая «Сирин», зависший в паре десятков метров над их головами.

— Сейчас немцы уберут гражданских, — сообщил нам командир Нининых осназовцев, явно уже успевший наладить коммуникацию между отрядами, — и будем садиться.

— Удивительная забота с их стороны о сохранении отечественных секретов, — пробормотал я.

— Стандартная международная практика, основанная на двусторонних договоренностях, ваше сиятельство, — ответил мне боец. — Мы, когда это нужно, помогаем им, а они в свою очередь нам. К тому же германцам выгодно не афишировать перед своим населением «Сирин». Сам факт наличия подобных машин у Российской империи может наделать уйму шума.

— Кажется, господа бюргеры не шибко-то горят желанием выполнять распоряжения солдат, — хмыкнула Нина, глядя на обзорный экран. — Вон как толстяк разоряется.

— Больше похоже, что он пытается прогнать спецоповцев, — пробормотала Инна, так же с интересом рассматривая происходящее внизу. — А мы не можем услышать, что они там говорят?

— Аппаратура дистанционной просушки, как и некоторые другие системы, заблокированf по требованию принимающей стороны, — покачал головой главный осназовец.

— Весьма жаль. Чую, узнали бы много нового и интересного.

Действительно, что-то у моего эскорта не задалось. Пузан, видимо главный среди приехавших из замка немцев, буквально грудью напирал на давешнего сержанта и отчаянно размахивал руками. Даже отсюда было заметно, как покраснело его мясистое лицо, а абсолютно лысая голова с оттопыренными, похожими на пельмени ушами влажно поблескивала от выступившего пота.

В отличие от него, стоявший рядом и иногда кивающий чему-то, худощавый и довольно высокий немец аристократического вида выглядел абсолютно спокойным. Презрительно улыбаясь, он слушал разгорающиеся препирательства, слегка склонив голову набок, и словно бы наслаждался происходящим.

Наконец, ему, видимо, надоело оставаться безмолвным участником переговоров, и он что-то сказал. Причем сразу же после этого спорщики замолчали, но если толстяк, глубоко поклонившись, тут же отошел немного в сторону, шустро семеня коротенькими ножками, то сержант только немного подобрался, но тут же отрицательно покачал головой.

Через непрямые обзорные экраны невозможно было сказать, что представляет собой сансарно-энергетическая структура этого человека, но по его поведению складывалось впечатление, что он абсолютно уверен в себе и, в отличие от толстяка, совершенно не боится вооруженных бойцов Штази. Причем, похоже, что уверенность эта зиждилась не только и не столько на высоком титуле, сколько на собственных силах, которых, как он, похоже, считал, с лихвой хватило бы, чтоб справиться со всем моим немецким эскортом и их боевой техникой.

— Кто это? — спросил я, кивнув на аристократа.

— Наверное, кто-то из Гогенцоллернов, — передернула плечиками Ленка и, словно бы повторяя мои мысли, добавила: — Уж больно уверенно он себя ведет.

— Принц Карл-Фердинанд. Признанный незаконнорожденный сын принца Кристиана-Сигизмунда Прусского, брат принца Кристиана-Людвига, — ответила Нина. — Один из бывших кандидатов на главенство в доме Гогенцоллерна.

— Что-то не слышала о таком, — слегка покраснев от досады, пробормотала Инна.

Я уже заметил, что моей «супруге в магии» очень не нравились ситуации, в которой хоть как-то проявлялась ее недостаточная информированность.

— Ничего удивительного, — передернула плечиками ее сестра. — Во время Первой Магической войны дом Гогенцоллернов лишился почти всех своих представителей, так или иначе ведших в двадцатом веке публичную жизнь. А потом резко вскрылись многочисленные застарелые гнойники древних родов, и ошарашенной публике были представлены новые лица. Мне ли тебе рассказывать! Вспомни того же Максимку! Род Каролингов считался вообще вымершим еще в двенадцатом веке. А тут, только Германия затеяла реставрацию — хлоп! Оказывается, Священный Римский престол втайне от всего мира долгие века не давал угаснуть немецкой, еще католической ветви рода Каролингов. А болезнь и смерть Людвига Четвертого Дитя оказалась всего лишь инсценировкой Конрадинов, недовольных недорослем на троне и ежегодной данью, которое государство вынуждено было платить венграм. Даже Гогенцоллернам, уже пускавшим слюни на престол, пришлось тихо утереться.

— Да, тогда тот еще скандал разразился, — кивнула Инна. — Кто бы знал, что святоши смогли провернуть такую подмену. Дальновидные, сволочи. И все же… ладно у нас дома фактически имперский ренессанс смыл все старое и вывел наверх новые лица. Но меня всегда поражало то, с каким ожесточением резали друг друга старые аристократы в Европе, после чего тут же всплывали те же самые имена, но под другими масками.

— Сестра, — развела руками Нина, — нам ли с тобой не знать, как это происходит.

И все, кто был в салоне «Сирина», даже Аська, дружно посмотрели на меня. Мне даже как-то неудобно стало. Словно бы украл что-то…

— Так! — произнес я, пересаживая дочку на колени к Зайке и поднимаясь со своего кресла. — Лингва вроде загрузилась, так что пойду-ка я подышу воздухом.

— Стой, ты куда это? — воскликнула девушка, ухватив меня за локоть.

— Пойду, пообщаюсь с «родственничком», — улыбнувшись, произнес я, высвобождая руку из цепких пальчиков. — Узнаю, чего это немчура на моих временных гвардейцев бочку катит.

— Я с тобой! — тут же заявила Нина.

— Ну уж нет! — произнес я, улыбнувшись, и поцеловал нахмурившуюся Зайку. — Посиди-ка здесь пока, а то не дай бог чего, мне потом твой папанька голову открутит.

— Но… — она хотела было еще что-то сказать, но только вздохнула и, покачав головой, буркнула: — Главное, сильно не попорть нам отношения с этой страной.

— Нин, ну я ж вроде теперь еще и новонемец, и напомню, что хочу я этого или нет — никто не спрашивал. Так что сами виноваты, — я подмигнул девушке. — А родина, понимаешь ли — никаким тут боком.

— Как будто это кого-то волнует, — Инна звонко хлопнула меня по спине. — Это ж Европа — родина двойных стандартов!

Подойдя к перегородке в пилотскую кабину, я активировал переговорное устройство и попросил опустить аппарель. Из десантного отсека, в котором ютились бойцы осназа, тут же потянуло холодным ветерком. Не утруждая себя необходимостью спускаться по-человечески, я просто перемахнул через ограждение, а затем, окунувшись в потоки свежего, чистого воздуха, спрыгнул со ступенек на землю. Всего-то какие-то жалкие двадцать пять метров.

Появление меня любимого, фактически выпрыгнувшего из ниоткуда, произвело на немцев двоякое впечатление. С одной стороны, приписанные ко мне канцлером вояки заметно расслабились. Все-таки я, хоть и временно, но был их сюзереном и насчет моей персоны у них имелись четкие указания, так что мое личное присутствие, судя по всему, немного развязывало им руки и придавало их действиям легальности.

С другой стороны, для делегации встречающих я явно выскочил как черт из табакерки. Агрессивный толстяк, до этого препиравшийся с сержантом, казалось, готов был схватиться за сердце. Да и группа поддержки из явно знатных бюргеров выглядела не лучше. Разве что высокий аристократ смерил меня вначале презрительным взглядом, а уж только потом слегка побледнел.

Ну да, вряд ли ему каждый день приходится видеть Аватаров. А я к тому же на долю мгновения приоткрыл седьмую чакру, чтобы у мужика не оставалось сомнений, что он здесь далеко не самый крутой.

Оправившись и пригладив растрепавшиеся на ветру волосы, с неудовольствием стряхнув с рук оставшиеся огненные капли, отдающие радужным сиянием, я демонстративно поправил галстук и медленно направился к группе людей. Игнорируя пока что встречающих, обратился напрямую к бойцу Штази.

— Сержант, возникли какие-то проблемы? — произнес я, параллельно вслушиваясь в дубляж автопереводчика, маджи-искин которого, естественно, не был настроен на полное морфирование звуков и эмоциональной насыщенности речи. — Мои спутницы устали и желают отдохнуть.

— Мой лорд, — произнес переводчик, хотя я четко услышал слово «фюрер», — Небольшие затруднения.

— Да? И какие?

— Дело в том, что… — начал было спецоповец, но его вдруг перебил возмущенный возглас толстяка:

— Да как вы смеете! Чужеродное быдло! — На этом слове «Rind» маджи-искин запнулся, но все же перевел его. — Преклони колени перед принцем Карлом-Фердинандом Прусским, ничтоже…

Звонкая оплеуха по лысому затылку, которую аристократ шустро отвесил своему пухлому подручному, заставила его заткнуться.

— Слуги порой радеют о чести хозяев больше их самих, — с кривой улыбочкой произнес Карл-Фердинанд, обращаясь ко мне. — Герцог Космос Гогенцоллерн, как я понимаю?

— Он же русский герцог Кузьма Васильевич Ефимов, — ответил я, внаглую протянув мужчине руку, которую он, надо отдать ему должное, тут же крепко пожал. — Надеюсь, вы не хотите сказать мне, что задержка вызвана вашими претензиями на «нашу» Калининградскую область?

— О нет… что вы, — принц даже чуть приподнял ладони перед собой, а лицо его слегка пошло розовыми пятнами, однако голос ни на йоту не изменился. — О восстановлении Пруссии не может быть и речи. Это подтвердил мой отец, «sit tibi terra levis» — это говорю и я.

— Тогда в чем проблема? — Переводчик запнулся на латыни, но я знал от мамы, что переводится эта фраза как «Пусть земля тебе будет пухом» — и не стал обращать на это внимание.

— Ваше признание и этот визит оказались очень неожиданными для нас, — произнес он. — Так что я и мои дети еще не успели съехать из своих апартаментов, освободив их для новых хозяев замка.

— Так в чем проблема? — пристально посмотрел я на аристократа. — В замке что, нет гостевых комнат?

— Вы… — несмотря на общую бледность, лицо и щеки мужчины слегка покраснели. — Вы хотите оскорбить нас, бывших почти пять лет фактическими хозяевами замка и деливших заботу о нем с вашей великой бабушкой, — выселив всех в гостевые комнаты? Герцог, это переходит всяческие границы…

— Уважаемый, — нахмурился я, и мужчина непроизвольно отступил на несколько маленьких шагов, прежде чем взял себя в руки. — Мы же вроде как родственники?

— Вроде как, — через плотно сжатые зубы ответил аристократ.

— Тогда живите, где жили, сколько хотите, — усмехнулся я. — Ни я, ни мои спутницы, поселившись в гостевые комнаты, нисколько не будем чувствовать себя оскорбленными.

— Но…

— Никаких «но»! — отрезал я. — В ближайшее время мы намереваемся вернуться в Россию, и я совершенно не желаю своим краткосрочным визитом создавать кому бы то ни было неудобства. Тем более родственникам, которым я свалился как снег на голову.

— Но… это же урон чести… — слегка напряженно произнес Карл-Фердинанд.

— Ничего, моя «честь» это переживет, — отмахнулся я. — В конце концов — я хозяин замка? Или нет?

— Да, — тихо и слегка отстраненно ответил мне аристократ. — Несомненно, вы.

— Значит, именно я решаю, как, кто и где будет в нем жить! Все! Разговор на эту тему закончен, — припечатал я. — Если что-то не нравится — считайте это моей личной блажью.

— Как скажете, герцог, — как мне показалось, с долей недовольства и холодного презрения произнес прусский принц, хотя, конечно, лингва-модуль жутко коверкал эмоциональную составляющую речи.

* * *

— Дорогой, ты, конечно, благородно поступил… с точки зрения русского младоаристократа, — произнесла, слегка покачивая головой, вышагивавшая чуть впереди Инна, крепко державшая Аську за ладошку.

Нина, величаво плывшая со мной под ручку, согласно кивнула и добавила:

— По отношению к «родственникам».

— Вот! — «супруга в магии» подняла указательный пальчик вверх и наставительно покачала им. — Но то, что благородно и правильно для русского, для немца — порой оскорбительно! Особенно если он привык мерить свою родословную тысячелетиями.

— Если разобрать по полочкам то, что ты ему сказал, то получится, что ты просто в очень жесткой форме поставил на место приблудного родственничка, — продолжила Зайка. — Очень грамотно размазал его по асфальту тончайшим слоем. Если бы я, дорогой, не знала бы тебя получше, то откровенно поаплодировала бы твоему искусству изысканного унижения зарвавшихся высокородных оппонентов.

— Да еще так ловко обставленного, — хмыкнула Инна, слегка поворачивая к нам голову. — Так что фактически на прямые оскорбления ему мало того, что ответить было нечего, кроме как громко сглотнуть и утереться, так еще даже формального повода вызвать тебя на дуэль не дал.

— Папочка у нас — талант! — гордо сказала мелкая пигалица, тоже посмотрев на нас с Ниной. — Умеет заводить друзей!

— Заклятых, — добавила посмеивающаяся в кулачок Ленка, следующая прямо за нами.

— Да что я сделал-то! — возмутился наконец я, уже уставший от всех этих подколок. — Люди попали в затруднительную ситуацию, частично из-за меня, а мы с вами здесь жить вроде как не собираемся. Я же как лучше хотел — просто поступил по-человечески…

— Вот! Вот в этом то и дело, Кузенька! — Нинка слегка потрясла меня за руку. — В этом-то все и дело, любимый! Ты просто хотел поступить «по-человечески» с теми, кто почитает себя минимум «полубогом»! Ну или что-то типа того.

— Глупости какие-то, — буркнул я, отворачиваясь и рассматривая тянущиеся вдоль дороги темные стволы деревьев.

Под ногами приятно похрустывал свежевыпавший ночью снег, успокаивающе действуя на нервы, а легкий морозный ветерок не давал полностью поверить в то, что мы сейчас находимся, по сути, в самом сердце старой Европы. По какой-то причине мне упорно казалось, что еще немного и поворот дороги выведет нас к главному входу центрального городского парка Новосибирска, куда в эту донельзя мягкую для нынешнего времени года зиму меня вдруг занесло с друзьями из общаги.

Впрочем, мягкая она была здесь, в Землях Германской Нации, а в Новосибе, насколько я знал, стоял лютый дубак под минус тридцать! Как, впрочем, по словам Нинки, и в Москве, где было сейчас под минус двадцать пять.

Лечебно-оздоровительный терренкур прямиком к воротам расположившегося на холме замка, возвышающегося над рекой Цоллерн, предложили мне мои девочки. Так что, в то время как пяток наших немцев, вместе с парой осназовцев, укатили вперед вслед за принцем на имевшейся в вертолете мобильной платформе, наша небольшая процессия в сопровождении лимузина начала пешее восхождение.

Места здесь, конечно, были красивые. И вроде дикие, но при этом какие-то… ухоженные. Ни тебе вала, ни тебе сушняка, даже подлесок какой-то редкий и словно бы вычесанный гребенкой. Наверное, именно из-за этого в голове крутились ассоциации, связанные скорее с парком, нежели пусть даже с пригородной, но лесополосой.

Тяжело вздохнув, я вновь посмотрел на Нину.

— Ладно. Всё. Я готов учиться уму-разуму, — произнес я, переборов наконец-то вполне естественное сопротивление организма. — Что я сделал не так?

— Да в общем-то «всё»! — с улыбкой ответила девушка. — Но получилось очень даже неплохо. Можно даже сказать, что ты заполучил среди Гогенцоллернов если не союзника, то как минимум более-менее лояльную тушку, которая какое-то время не будет тебя особо беспокоить.

— Это называется неплохо? — фыркнул я. — Да вы только что говорили мне, что я этого принца унизил и он чуть было не вызвал меня на дуэль!

— Это называется «великолепно»! — звонко рассмеялась Инна. — Ты просто не понимаешь, что только что сделал как для Империи, так и для нашего рода Ефимовых!

— Так поясните мне, сирому и убогому! — насупился я. — А то, знаете ли…

— Не злись, — Зайка ласково погладила меня по плечу. — Я сейчас объясню. Попробую хотя бы, надеюсь, что у меня получится.

— Ну, хоть ты из меня тупого-то не делай, — почти взмолился я.

— Да ни в жизнь! Ты, Кузя, у нас не «тупой» ни разу! Ты у нас, можно сказать, носитель народной мудрости! — ласково проворковала девушка, прижимаясь ко мне. — Просто ты сейчас не понимаешь, зачем вообще был затеян весь этот балаган, а я уже успела полностью прослушать и просмотреть запись, сделанную твоими немецкими гвардейцами.

— Ну и?

— Нас просто не хотели пускать сегодня в замок.

— Это я и так понял! Для людей наше появление было шоком, вот они и не успели съехать, вот и…

— Нет, дорогой, никто никуда съезжать не собирался! — улыбнулась Нина. — Просто мы не должны были там появиться. Да и некуда им съезжать. Весь вопрос был в том, кто сегодняшней ночью отправится спать в ближайшую гостиницу!

— Чего? — я нахмурился. — Замок-то большой. Уверен, что все могут…

— Не могут, дорогой! Не мо-гут! Замок-то как раз маленький! Не забывай, что кое-кто привык считать себя полубогом!

— Блин, я понимаю, что господам очень обидно, что они перестали быть хозяевами, но…

— Вот на это как раз они обижаются меньше всего, — вставила Инна. — Они ими никогда не были. Кузенька, вопрос, как правильно сказала Нина, стоял в том, кто именно сегодня будет вообще ночевать в замке. Кто под кого прогнется. Кто тварь дрожащая, а кто право имеет!

— Ты мне Достоевского в мозг не пихай! — посмотрел я на свою супругу в магии. — Я его с детства слабо переношу!

— А все так и есть, — улыбнулась Нинка. — Нравится тебе Федор Михайлович, или ты предпочитаешь писателей фантастов нового поколения, которых постоянно слушаешь. Русская классика, дорогой мой, объясняет многое…

— Только очень уныло, — перебил ее я. — Так в чем дело-то?

— А дело, милый мой, в том, что если бы ты согласился сегодня с тем, что Карлу-Фердинанду нужно время, чтобы спокойно съехать из замка, как его барон-приживала фон Бармахт требовал того от твоих гвардейцев, то растянулось бы это на десятилетия. А там либо султан сдохнет, либо ишак умрет. Твоим данным однажды словом крутили и вертели бы как хотели.

— Из разряда: «Переезд — хуже двух ремонтов!»

— Именно!

— Бармахт — это тот оборзевший толстяк?

— Ну да, — улыбнулась девушка. — Он самый. Только поверь мне, оборзел он ровно настолько, насколько ему приказали. Фактически его назначили самоубийцей, заранее подвязав на нем кое-какие хвосты. И поверь мне, мы еще сполна воспользуемся тем, что ты, Кузя, действуешь по принципу «…только не бросай меня в терновый куст!»

— Не понял, — покачал я головой. — Этот Карлуша же сам ему оплеуху влепил. И еще извинился. При чем здесь я?

— Милый, высшая германская аристократия, если, конечно, она не нашего возраста, это не вчерашние советские граждане, вроде отца и его окружения! Их проще сравнить с мощными компьютерами, заранее просчитывающими любую ситуацию на много ходов вперед, но при условии, что есть верные данные.

— И по мне у них их не было?

— Ага, — кивнула девушка. — Как минимум у этого и сейчас. Скорее всего, они ожидали кого-то вроде Савелия «Темного». А уж Афросий, поверь мне, снес бы барончику голову сразу же, как тот заговорил бы. Не заметил разве, как тот распалял себя?

— Ну… — я задумался. — Не придал значения.

— Просто ты не привык к тому, что можешь творить все, что заблагорассудится, если задета твоя честь.

— Как-то не хочется привыкать.

— В этом весь ты! — улыбнулась Нина. — Ты поступил нестандартно, вот принц и вынужден был попытаться выправить ситуацию, а ты вдруг взял и накрутил на кулак его главный нерв.

— Взял да и двинул ему в самое больное место, — опять засмеялась Инна. — Прямо на этой промашке потребовал подтверждения статуса Калининградской области! Думаю, что Карл-Фердинанд в этот момент чуть не обделался, подумав, что вместо ретивого слуги ты сейчас отыграешься прямо на нем.

— Хм…

— А ведь он единственный, кто претендует на эти земли, — улыбнулась Зайка. — Фактически их захват был его единственным шансом выйти из разряда «безземельных нахлебников». Вся остальная бывшая Пруссия — давно поделена! Ну а ты, что ты сказал?

— Спросил, не претендует ли он на русские земли, — ответил я. — Подумал, что так удачно поддену немчуру.

— Ну, поддел… ничего не скажешь! — вновь засмеялась Инна. — Только при этом выделил тоном свою принадлежность к русской императорской семье и заявил свои права на область!

— Ничего я не заявлял!

— Это тебе так кажется! — произнесла Нина. — А принц струхнул и понял по-своему! Это его отец в конце войны отказался от претензий, а вот он всегда заявлял, что Кенигсберг — оккупирован. Более того, в то время когда мы летели сюда, он просто не мог не узнать из СМИ о твоей помолвке с сестрой Максика. Вот и наделал в штаны! Вот тут, собственно, начинается твое размазывание его по асфальту!

— Ага, — добавила Касимова. — Двумя катками. Точно великого князя — с одной стороны, а то и вообще перспективного то ли крон-принца, то ли вообще императора, а с другой — гарантированного курфюрста! И это его, принца-безземельника, по статусу тянущего разве что на маркграфа, в то время как ты уже герцог.

— Вот! А главное, все получилось во славу Империи и рода Ефимовых, — добавила старшая цесаревна с гордостью в голосе. — Потому как мы теперь в полном праве потребовать у отца эту коронную землю — ведь отказ от претензий был дан именно тебе.

— А дальше ты полоскал его, как хотел! — вновь подала голос идущая за нами Ленка. — Особенно когда сказал про гостевые комнаты.

Я уже какое-то время молчал, даже не пытаясь вставить слово, а только обдумывал сложившуюся ситуацию.

— Тогда он возмутился, — пояснила Нина, — попытавшись приравнять себя с твоей бабушкой, после того как ты ткнул его носом в то, что он по сути безземельный паразит! Показав, что управляющий от рода — ни хрена не хозяин!

— Я так понял, что они деньги тратили, — подал я голос.

— Да откуда у них деньги! — фыркнула Инна. — Мы, пока ты с ним трепался, пробили его. Просто, будучи после войны почти наверху нового генеалогического древа, у него, а точнее у отпрысков, были отменные шансы стать главой дома. И он очень грамотно ими распоряжался.

— И заметь, он тебе не врал напрямую. Умолчал о деталях, подчеркнув свой вклад! — вставила Зайка. — Просто ты показал, что тебе это по барабану. Его возмущение было связано с тем, что ты вроде как собрался их, как щенков с грязными лапами, переложить с чистой постели на коврик, а ты о подобном даже не подумывал.

— Зато на возмущение напомнил, что они тебе родственники и обижать их ты не намерен, а когда он начал блефовать про собственную честь, то вообще свел все к тому, что ущерба своей собственной не видишь!

— Тут он уже ничего не мог вставить, а ты еще и напомнил ему, что ты тут хозяин, чего отрицать он не мог.

— И все под камерами вертолета и костюмов твоих гвардейцев! — закончила Нина. — Хоть ты и хотел «по-человечески», вот только он решил, что ты все спланировал и переиграл его. И это нам на руку!

— Когда мы подлетали, — добавила Инна, — у него было два варианта. Либо он не пускает нас, как хозяев, в замок, либо ты выгоняешь его из него…

— В трусах, но с гордо поднятой головой? — уточнил я.

— Именно так, — кивнули девушки. — В обоих случаях он выходил если не победителем, то уж точно непобежденным. Потом он увидел шанс геройски погибнуть, вызвав на тебя гнев всех остальных Гогенцоллернов, а заодно опять же выйти из дела, сохранив лицо, но ты не дал ему и шанса. А теперь его связало твое слово.

— Это какое?

— Про то, что твоя честь — «переживет», — уточнила Нина. — Фактически любые проблемы его семьи ты переадресовал на себя. То есть, промолчав на это, он принял твое старшинство. Так что он — твой!

— А чего же он тогда такой недовольный отвалил? — удивился я.

— Честь — честью, — остановилась и повернулась ко мне Инна. — Но есть и личные амбиции!

— Ладно, — произнес я после некоторых раздумий. — Вы мне прожевали — я проглотил. Правда, вынес только то, что лучше быть «человеком», чем…

— Для тебя — да, — перебила меня Нина. — Пока это неожиданно. Но ты помни, что мы с сестрой, как высокосветские стервочки, всегда тебе поможем!

— Ах, вы мои…

— Ага, — довольно произнесла Зайка. — Твои!

Дорога еще раз повернула, и перед нами предстали покрытые снегом, слегка приоткрытые ворота замка Гогенцоллернов, сквозь которые с завыванием гулял ветер.