Клад тверских бунтарей

Александр Тамоников, 2018

Середина XVI века. В Твери найден клад, в котором среди прочих ценностей обнаружена знаменитая икона Божьей матери, привезенная из Афона и пропавшая во время восстания 1327 года. Государь повелевает доставить святыню в Москву… Однако не все согласны с царским указом. Тверской боярин Воронов считает, что не Москва, а Тверь должна владеть чудотворной иконой. Он подбивает лихих людей ограбить царский обоз. Завладев кладом, злоумышленники прячутся на болоте. Вернуть пропавшую реликвию поручено специальному отряду отборных бойцов под командованием князя Дмитрия Савельева. Но в последний момент планы князя становятся известны противнику…

Оглавление

Из серии: Спецназ Ивана Грозного

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Клад тверских бунтарей предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

© Тамоников А. А., 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

***

Глава 1

Август 1327 года. Тверь

Князь Александр Михайлович поужинал, помолился и сидел в гостевой комнате дворца, построенного его отцом, князем Михаилом Ярославичем. Неделю назад он вернулся из Сарай-Бату, столицы Золотой Орды. Город, расположенный в низовьях Волги, получил это название в честь внука Чингисхана, которого на Руси называли Батыем.

Александр Михайлович посещал орду, дабы заполучить не только Тверское, но и Владимирское княжество. Ордынский хан утвердил его. Казалось бы, цель достигнута, но отчего-то радости было мало. Напротив, тревога какая-то гнездилась в сердце.

Появился верный слуга Степан из рода Колановых. Он служил князю столько, сколько тот его помнил, и ни разу не подвел.

— Дозволь, князь.

— Входи, Степан. Что у тебя?

— Тут боярин Петр Григорьевич Васильев приехал, хочет говорить с тобой. Вот пришел узнать, не лег ли ты.

— Нет, рано еще. Пусть боярин войдет. И скажи там, чтобы квасу принесли.

— Добро, князь.

Слуга ушел, появился Васильев. Этот боярин был очень богатым человеком. Ему принадлежала почти половина земель Тверского княжества. На них стояло множество деревень. В это тревожное время Петр Григорьевич оставался едва ли не единственным местным вельможей, державшим сторону своего сюзерена.

— Вечер добрый, князь, — проговорил он.

— Добрый, Петр Григорьевич. Проходи, служка сейчас квасу принесет.

— С удовольствием откушаю. Твои люди на поварне делают отменный квас с хреном. Я своих посылал узнать, как да что, не сказали. Мол, не велено говорить. Ну и ладно. Ты меня всегда угостишь.

Степан принес квасу. Князь и боярин с удовольствием выпили его.

— Я что к тебе пришел, Александр Михайлович. Тут с орды вернулся купец новгородский, мой старый знакомец, по пути заехал. Сказывал, Чолхан, двоюродный брат хана Узбека, к нам собирается.

— Чолхан? — переспросил князь. — С чего бы это? Я видел его в Сарай-Бату, при нем с Узбеком разговаривал, ярлык на княжение получил. Когда выезжал, Чолхан вроде никуда не собирался. Хан Узбек хотел отправить своих людей на Москву, а к нам?..

Тревога внутри стала еще сильней.

Боярин вздохнул и сказал:

— Кто ж его знает, Александр Михайлович.

— А чего у тебя сума нищенская на плече, Петр Григорьевич? Тебе ли с ней ходить, самому богатому человеку в княжестве?

— Спасибо, что напомнил. — Боярин достал из сумы какой-то предмет, завернутый в холстину, выложил на стол. — Это тебе, князь.

— Что это?

— А ты глянь.

Александр Михайлович развернул холст, ахнул, перекрестился.

— Господи, да это же!..

— Да, князь, это икона Божьей Матери, — подтвердил боярин. — Та самая, что с Афона похищена.

— Но как она у тебя оказалась-то?

— Случайно, само собой. Утром на подворье забрался какой-то оборванец с этой самой сумой. Мои холопы гнать было его принялись, а он упал на землю и завопил, мол, к боярину мне надо. Дело важное и вельми срочное. Тут я вышел во двор. Тот нищий завидел меня и пополз к ногам. Дескать, не гони, боярин, а возьми это. И протягивает суму. Я спросил, что там? Он: «Погляди, боярин». Я ключнику велел забрать суму. А нищий вскочил и кинулся бежать со двора. Да так проворно, что холопы мои и моргнуть не успели. Кинулись вдогонку, куда там, исчез нищий. Я забрал у ключника суму — и в дом. В горнице глянул, вижу, что-то завернутое в холст. Развернул и так же, как ты, ахнул. Даже застыл от удивления и растерянности. Как пришел в себя, стал думать, что делать. А тут сказали мне, что ты вернулся. Вот и принес.

Александр Михайлович бережно завернул икону в холст, положил на лавку и сказал:

— Надо ее в монастырь передать.

— Я бы не спешил на твоем месте, князь, — заявил боярин.

— А чего ждать-то, Петр Григорьевич?

— Икону надо вернуть туда, откуда она была похищена. А для того послать на Афон надежного человека.

— Да где же такого взять?

— Найду. В Новгороде Великом есть люди, которым можно довериться.

— Уж не купец ли твой?

— Один из них. Но покуда пусть у тебя икона побудет. Поначалу надо обо всем договориться.

Тверской князь кивнул и сказал:

— Хорошо, пусть побудет. Да простит меня Господь за то, что спрячу икону, а не поставлю в киот. Причины на то веские.

— Ну вот дело и сделано. Дождусь Чолхана, а как уберется он обратно в орду, поеду в Новгород. Там и определюсь, кто повезет икону.

— Но надо будет как-то объяснить, откуда она у нас.

— Не у нас, Александр Михайлович, а у тебя. Я мог и сам ее на Афон отправить, но мне слава ни к чему. А вот тебе она нисколько не помешает. Афонские старцы вельми благодарны тебе будут за возврат иконы. Это дело немалое. О том повсюду узнают, и положение твое укрепится. А откуда она у тебя? Так тут любую историю придумать можно.

— Ладно. А когда Чолхан собирался из Сарай-Бату выезжать?

— Того не ведаю. Купец говорил, что к поездке вроде все готово было.

— И чего ради он сюда едет?

— Мыслю, что Узбек посылает его поглядеть, как ты править тут начнешь, дабы убедиться в том, что выбор сделан правильный.

Тверской князь погладил бороду и проговорил:

— Я в орде слышал, что Чолхан сам желал встать на княжение во Владимире и Новгороде. Однако хан Узбек принял иное решение. А вот теперь он посылает двоюродного брата в те самые земли, которые не отдал ему. Как это понять?

— Не мне тебе говорить, князь, что в орде принимается немало странных решений. Когда уже мы избавимся от этого ига? Ничего без ордынцев сделать нельзя, повсюду их глаза и уши.

— Придет время и сбросит Русь иго. Орда уже не та, что ранее. Беки и мурзы рвут ее на части, каждый желает получить свой лакомый кусок. Узбек — это не Батый. Но ладно, хватит о них речи вести. Покуда мы под гнетом орды. Такова воля Господа. Будем повиноваться ей.

— Плохо, что посол ордынского хана к нам едет. А то, что это Чолхан — еще хуже. То, что не позволено другим, ему разрешено. Он до баб охотник большой. Случалось, от мужей жен уводил, насильничал, и все сходило ему с рук, потому как очень уж милостив к нему хан Узбек. Они ведь близкие родственники. И свита Чолхана ему под стать. Непростые времена ждут Тверь.

— Ну, может, и обойдется.

— Хорошо бы. Только Чолхана не изменить. Русский люд для него то же самое, что скот. Коня он выше ценит, чем нашего человека.

— Что тебе на это сказать, Петр Григорьевич? Такова наша горькая участь. Не объединились вовремя, не дали отпор ордынцам, вот и терпим теперь обиды да разорения.

Боярин поднялся.

— Пойду я, Александр Михайлович.

— Я провожу.

— Не стоит. Дорогу знаю. А ты припрячь икону надежней. Не дай бог про нее Чолхан прознает. Тут же заберет, чтобы продать тем же монахам. Икона наша для них не святыня, а дорогой товар. Цену ему татарин ведает получше нас с тобой.

— Ступай, Петр Григорьевич, да сам не проговорись об иконе.

— О том не беспокойся. Спокойного сна тебе.

— Тебе так же.

Васильев ушел.

Слуга проводил его и вернулся узнать, будут ли на сегодня еще какие-то указания князя. Обычное дело. Так бывало каждый день, когда они находились дома, а не в пути, не в орде.

— Зайди-ка, Степа, — повелел Александр Михайлович.

Коланов прошел в палату.

— Слушаю, князь.

— У тебя есть надежное место, чтобы спрятать там одну ценную вещь?

— У меня изба малая. Там жена и пятеро детишек. Зимой, коли не самый лютый мороз, то и топить не надо. Надышим так, что хоть проветривай. Во дворе кадка для воды да клеть пустая. Может, зерна немного прикуплю и завезу туда. Не все же время у тебя просить.

— Голодным не останешься. Значит, нет нужного места?

— Так у тебя, в доме твоем подвалы крепкие. В них целый обоз можно спрятать.

— Да, но об этом знают все, а мне нужно место тайное, чтобы ведали о нем только я да ты.

— Это, конечно, льстит, но нету, князь. Хотя…

Князь взглянул на слугу.

— Что хотя, Степа?

— Вырыть тайник в клети можно. Но только смотря что в него класть. Глубоко не получится, вода подземная близко.

— На аршин в длину и ширину возможно? Даже меньше.

— Можно.

Александр Михайлович оживился.

— Так, Степа, ныне же ночью соорудить тайник! Землю из клети вынести и в реку. Внутрь камень. Сверху положить крышку, но так, чтобы ее видно не было. Потолще, дабы держала на себе человека, а тот и подумать не мог, что стоит не на земле. Утрамбовать все, потом прикрыть тайник разным хламом.

Слуга почесал затылок.

— За ночь? Выкопать-то можно, земля мягкая, а вот к реке ее таскать опасно будет. Собаки лай поднимут, кто-нибудь из оконца высунется. Пойдет слух, что я какие-то мешки к реке таскал. Замучают расспросами.

— Что предлагаешь?

— Ночью сделаю тайник, после возьму телегу да вывезу землю днем, когда народ при делах будет. От моей избы до Тьмаки недалече. Ссыпать можно супротив омута. Там место глухое. Ребятня купаться не бегает, рыбаки неводы да бредни не таскают, сети не ставят. Берег камышами зарос.

— Добро, делай так, — согласился князь. — Телегу и лошадь у управителя возьмешь. А дабы вопросов не было, скажешь, что я повелел дать тебе пять мешков муки.

— Вот он подивится. За какие такие заслуги пять мешков муки?

— Это его не касается. Ты только скрытно тайник делай. Так, чтобы ни жена, ни детишки ничего не знали. О кладе должны ведать только мы с тобой!

— Все как надо сделаю, князь.

— Ступай!

— Доброй ночи тебе!

Отправив слугу, Александр Михайлович задумался. В голове его кружили мысли о том, почему Узбек послал в Тверь Чолхана почти сразу после утверждения князя на престоле. Что за этим стоит? Может, хан отправил Чолхана не только в Тверь, но и в другие княжества? Побудет Чолхан во Владимире, в Твери, отправится в Новгород, Псков, оттуда двинет в Смоленск, Рязань, на Москву?

Но что-то подсказывало Александру Михайловичу, что добром эта миссия не закончится. Причин для таких выводов у него вроде бы не имелось, однако на душе было неспокойно. Что-то будет. А вот что? Этого сейчас сказать не мог никто.

Князь опустился на колени перед образами, долго молился. Затем он прошел в опочивальню, где все было готово ко сну. Постель разобрана, простыни белоснежные, мягкая перина взбита, одеяло легкое, как раз для летнего времени.

Князь лег, но уснуть не мог. Прежние мысли о приезде ордынского посла сверлили мозг. Александр Михайлович промаялся до утренних сумерек, когда на улице пошел мелкий дождь, а потом наконец-то забылся, провалился в беспокойный сон.

Через двое суток в городе поднялся шум. Во Владимирские ворота въехали нукеры, охранявшие ордынское посольство. Их было немного, всего с десяток, но шумели они как несколько сотен. Ордынцы свистели, улюлюкали, угощали кнутами встречных мужиков, баб, подростков. Каждый такой удар вызывал у них столько радости, словно они получали за него по монете.

Передовой отряд подъехал к дворцу и окружил его. Княжеская стража мигом растворилась внутри. От ордынцев можно было ждать любой беды. Хозяева!..

Следом за передовым отрядом через мостик, переброшенный надо рвом, во Владимирские ворота втянулся закрытый, богато украшенный возок. За ним следовали телеги с дорожными припасами. Замыкал шествие еще десяток нукеров.

Возок тоже прокатился до дворца, на крыльцо которого вышел Александр Михайлович. Слуга Чолхана спрыгнул с коня, открыл дверку повозки. Из нее выбрались ордынский посол и еще какой-то вельможа, которого тверской князь не знал.

Александр Михайлович поприветствовал незваного гостя:

— Рад видеть тебя, Чолхан.

Тот рассмеялся и спросил:

— Рад, говоришь? А где ваши знаменитые хлеб да соль?

— Ты неожиданно приехал. Мы не приготовились. Если бы ты заранее прислал гонца, я все устроил бы так, как надо.

— Нечего вести пустые речи, — заявил Чолхан и указал на попутчика. — Это мурза Кульбеди, мой товарищ и родственник. Для тебя он такой же господин, как и я.

Князь опустил голову и сказал:

— Я понял тебя.

— Веди в свои хоромы. Да прикажи холопам баранов резать, мясо жарить. Пусть выбирают молодых, самых жирных. Мы устали и проголодались.

— Милости прошу.

Князь хотел было пойти вперед, но ордынцы обогнали его и первыми вошли во дворец. Под руку Кульбеди подвернулся служка.

Тот стеганул его кнутом, добавил ногой и выкрикнул:

— Прочь с дороги, свинья!

Парень, корчась от боли, шмыгнул в первую попавшуюся комнату.

Ордынцы прошли в главную залу, где князь устраивал приемы, проводил встречи с иноземцами и своими купцами, обсуждал с местной знатью городские дела.

Чолхан расстегнул халат и сел в княжеское кресло. Рядом с ним устроился мурза Кульбеди.

— Дивишься, князь, что я приехал? — спросил Чолхан.

— Дивлюсь. В Сарай-Бату разговора об этом не было.

— Там происходит много того, что непонятно вам, урусам. Тверь задолжала хану. Ты должен собрать дань и передать мне.

— Но я еще не вступил в должность.

— Тебе для этого год нужен?

— Нет, но и не один день.

Чолхан махнул плеткой и заявил:

— Вступить всегда успеешь. Ты получил ярлык великого князя Владимирского. Тверь тоже твоя. Значит, должен собрать дань. Ее размер обговоришь с Кульбеди. Но долг ты должен вернуть сполна. Хан Узбек — мой двоюродный брат. Он поставил тебя на княжение. Оправдай его надежды.

— Это будет не так просто и займет время.

Чолхан, поигрывая плетью, усмехнулся и заявил:

— А мы подождем. Неделю. Да, Кульбеди?

Мурза процедил сквозь зубы:

— Неделю много. Трех дней хватит.

— Это смотря как нас тут привечать будут. Да, князь Александр?

— Ты насчет чего?

— Насчет гостеприимства.

В гостевую палату заглянул ключник Сергун.

— Прощу прощения, князь. Нукеры вельмож ордынских безобразят. Катюху, дочь поварихи, в клеть затащили и снасильничали.

Кульбеди поднялся.

— Ты что, пес, жаловаться пришел?

— Нет, мурза, я просто сказал, что происходит на дворе, а зашел узнать, где разместить ваших славных нукеров.

— В гостевом доме… — начал было Александр Михайлович, но Чолхан прервал его:

— С каких пор ты получил начало над моей личной охраной?

— Но разместить-то ее где-то надо, принять как дорогих гостей.

— Это верно. Но где им быть и что делать, буду решать я. А дочь поварихи сама виновата, нечего перед воинами задом вертеть. Получила то, чего хотела. Пусть радуется, что жива осталась, и собирает манатки. Она поедет с нами, станет наложницей того нукера, который первым имел ее.

— Отец ее строгих правил, Чолхан.

— А при чем здесь отец этой подстилки?

— Не надо будить гнев в людях.

— Что? — воскликнул Кульбеди. — Гнев? Ты называешь людьми тот скот, который живет здесь?

Чолхан понял, что его товарищ погорячился и сказал не то.

— Охолонись, Кульбеди, — заявил он. — Конечно же, здесь живут люди. Они работают на нас. В этом смысл их жизни. — Чолхан повернулся к князю и приказал: — От отца девицы откупишься. Дашь столько, сколько нужно. А коли взбрыкнет, всю семью в Сарай уведем. С этим покончено. Где кушанья?

— Посмотри, что с обедом для наших гостей, — сказал князь поникшему ключнику.

— Слушаюсь. А как насчет размещения нукеров?

— Ты что, пес, не понял? Я буду решать, где им встать, — заявил Чолхан. — Но сперва поем, а ты покормишь моих воинов. Пошел вон! И чтобы еда была скоро!

С ордынцами кое-как разобрались. Часть их вышла на охрану дворца, убрав русскую стражу. Остальные нукеры устроились в комнатах гостевого дома, большого, вместительного, уютного.

Чолхан пожелал занять опочивальню князя. Александру Михайловичу пришлось подчиниться.

После обеда, покуда ордынцы отдыхали, князь повелел созвать бояр и купцов. Собрались все быстро. Весть о прибытии ордынского посольства облетела округу молниеносно.

Князь Александр огласил требование хана.

— Но это грабеж, Александр Михайлович! — заявил боярин Васильев. Шесть лет назад мы уже собирали дань.

— Да, собирали, но ты, Петр Григорьевич, видимо, подзабыл, что потом было. Мой старший брат Дмитрий передал дань московскому князю Юрию, женатому на младшей сестре хана Узбека. Юрий должен был передать дань ордынцам, но отвез ее в Новгород и через купцов пустил на продажу. За это Дмитрий зарубил его и сам был казнен в Сарай-Бату. Дань не попала в орду, значит, мы должны платить.

— Но это, переводя на серебро, более двенадцати пудов. Где взять столько? — воскликнул другой боярин. — Половину мы с горем пополам собрали бы, но не всю дань. Или придется отдавать ее людьми. А что может случиться, пойди мы на такой шаг? Бунт, вот что. Он сметет и ордынцев, и нас, погубит Тверь, позволит возвыситься Москве.

Князь повысил голос:

— Мы должны собрать новую дань и сохранить наше положение супротив желания Москвы. Надо напрячь все силы и заплатить. Иначе Тверскому княжеству не быть. Ищите, бояре, по закромам, вытаскивайте из тайников золото и серебро, смотрите, каких холопов отдать можете.

Молодой боярин из рода Вельковых усмехнулся и заявил:

— Да еще подношение в дар приехавшим вельможам надо приготовить. От них серебряным подносом не отделаешься, запросят много.

— Да, с этим тоже придется разбираться. Надо немедленно начать сбор дани. Ордынцы оставят нас в покое и уйдут, как получат то, что затребуют.

— А размер дани остался прежним? — спросил Вельков.

— О том я еще буду говорить с мурзой Кульбеди.

— Это тот черт, который с Чолханом заявился?

— Да.

Поднялся какой-то купец.

— А ты, князь, ведаешь, что татары снасильничали Катюху Прохорову? Отец ее Евсей поклялся отомстить за честь дочери!

— Знаю, что Катьку снасильничали, а вот о помыслах Евсея слышу в первый раз. Допустить стычки никак нельзя. Посему велю Евсея посадить в темницу до отъезда ордынцев.

— А как быть с Катькой? Люди говорят, она хочет руки на себя наложить.

Князь вздохнул и сказал:

— Придется отдать ее в наложницы ордынцу, который первым снасильничал ее. Иначе не выживет.

— Так она и без того жить не желает.

— Ну что я могу сделать? — в отчаянии выкрикнул Александр Михайлович.

— Пусть вешается. Хоть не познает доли рабской, — тихо сказал Вельков.

— Все! — Князь взял себя в руки. — Собираем дань. Я постараюсь убедить ордынских вельмож убавить ее либо разложить по частям. Сейчас отдадим большую долю, а следующей весной, скажем — все остальное.

— Ну, старайся, Александр Михайлович, на то ты и князь, — сказал боярин Васильев и направился к выходу.

За ним пошли другие. Зала опустела.

Вскоре в нее вошел Кульбеди.

Тверской князь этого не ожидал. Он считал, что мурза спит без задних ног, как и остальные ордынцы. Ан нет, оказывается, тот бодрствовал. Почему?

Ответ князь получил тут же.

— Давай определимся с размером дани, — заявил Кульбеди.

— Да, это надо решать в первую голову.

— Размер прежний, плюс достойное подношение царю Узбеку, Чолхану и мне. Золотом.

— Сколько?

— Царю Узбеку три гривы, Чолхану две, мне одну. И пару наложниц. Впрочем, этим я займусь сам.

— Хочу предостеречь тебя, мурза. Люди в городе недовольны поступками ваших нукеров. Еще неизвестно, как удастся утихомирить шум вокруг насилия над дочкой поварихи. Ты бы приказал своим нукерам не безобразничать, — сказал Александр Михайлович.

Кульбеди заносчиво поднял голову и заявил:

— Мы ваши хозяева и будем делать все, что захотим. Не тебе указывать, что нам можно, а что нет. Твоя забота — собрать дань. Вот этим и занимайся. — Мурза вышел из залы.

Появился слуга.

— Что-то вид у тебя, князь, не очень хороший. Печальный.

— Чему веселиться-то, Степан?

Слуга вздохнул.

— Это так. Воистину нечему. Я зашел сказать, что тайник готов. Землю вывез, затопил в омуте реки Тьмака. Никто ничего не заметил. Пойдешь посмотришь?

— Ты, Степан, ночью будь во дворе своей избы. Я приду. Тогда и посмотрим, и спрячем кое-что.

— Ты? Ночью? Сам?

— И даже без охраны.

— Но это опасно, князь.

— Не опасней, чем находиться рядом с ордынцами.

— Да уж, подвалили они на нашу голову. А правда, что новую дань собирать будем?

— Будем. Больше ни о чем не расспрашивай. До вечера делай свои дела здесь. Потом, как все уснут, жди. В полночь приду.

— Да, князь.

Ночью князь тайным ходом покинул дворец и прошел на посад, к дому слуги. Тот ждал, как ему и было велено, встретил своего господина, провел его в клеть, зажег факел. Сколько ни приглядывался Александр Михайлович, но тайник так и не заметил.

— Ты на совесть потрудился, Степан.

— Как же иначе? Ясно, что дело серьезное, коли сам князь слуге своему велит тайник делать.

— Где он?

— Рядом с тобой.

Князь посмотрел под ноги и опять ничего не увидел.

— Не тяни, Степан!

Тот смахнул с пола солому, дернул за огрызок какой-то веревки. Слева от князя поднялась крышка. Под ней скрывалась яма, отделанная камнем, с несколькими деревянными стойками, глубиной в аршин с лишним, столько же по ширине и длине.

— Хорошо! — оценил князь и достал из-под кафтана довольно большой, тяжелый сверток, передал его слуге и приказал: — Прячь это, Степан.

Коланов лег у ямы, опустил туда руку, аккуратно уложил сверток, сверху накрыл его старым, рваным тулупом, встал, захлопнул крышку, притрусил ее соломой.

— Запоров нет? — спросил князь.

— Есть, Александр Михайлович. Под кладкой обломок копья. Упирается в выступ. Со стороны посмотреть — обычное древко. Никому не нужное, потому как сломано у наконечника. А если сдвинуть его наперед до конца, то крышка замкнется снизу.

— А как открыть?

— Надо дернуть за веревку, как я и сделал. Но кому тут тайник искать?

— Потому я и велел сделать его у тебя.

— Извиняй, князь, в холстине что-то ценное?

— Бесценное, Степан.

— Каждая вещь имеет цену, князь.

— А вот скажи, какова цена жизни?

— Чего?

— Жизни!

— Ну, это другое дело.

— Так вот считай, что у тебя в клети сама жизнь и запрятана.

— Мудрено говоришь, Александр Михайлович.

— Как есть. Но все, мне пора возвращаться.

— Проводить?

— Нет, дойду сам. Одному проще.

— Лишь бы тебя нукеры Чолхана не приметили. Эти черти глазастые.

— Ничего, сумел выйти тайно, смогу и вернуться.

— Удачи тебе, князь. Береги тебя Господь!

— С утра быть во дворце!

— Само собой.

— О тайнике никому, Степа! Да, в нем сама жизнь, но она может обернуться лютой смертью.

— Помню.

— Глянь во двор.

Тверской князь убедился в том, что никого во дворе не было, вышел на улицу и направился к кремлю. Около двух часов пополуночи он уже спал.

Утром пятнадцатого августа князь со всем православным людом собирался на молитву в каменный Спасо-Преображенский собор. Сегодня отмечался день Успения Богородицы.

В это время в гостевую палату, где в княжеском кресле восседал ордынский посол, явились мурза Кульбеди и десятник нукеров Абдуллах.

Кульбеди приветствовал начальника и сказал:

— Чолхан, я прошу разрешения выехать на посад.

— Зачем? — спросил ордынский посол.

— Размяться, посмотреть, как сбор ясака идет.

Чолхан усмехнулся.

— Кого ты хочешь провести, Кульбеди? Баб собираешься посмотреть, взять какую-нибудь в наложницы.

— А хоть и так. Не имею права?

— Имеешь. Может, так и надо поступить, дабы поторопить князя со сбором дани. Ты говорил с ним насчет ее размера?

— Говорил. Дань прежняя. Еще подношения Узбеку, тебе и мне.

— Какие же?

— Три гривы царю Узбеку, две тебе, одну мне. Золотом.

— И князь согласился?

— А он мог отказаться? Князь созвал сход, на нем решили начать сбор дани.

— Хорошо. Ладно, езжай, но особо не лютуй.

— Для тебя наложницу найти?

— Если только пышную молодку. Ты знаешь, каких баб я люблю.

— Знаю.

— У мужей жен не отымать, как и девиц у родителей.

— Искать сирот да вдовиц?

— Лучше так. Хотя ладно. Делай все, что хочешь. Мы здесь хозяева. Урусы — наши рабы, тот же скот.

— Это другое дело.

Чолхан повернулся к Абдуллаху.

— А тебе что?

— Я тоже с просьбой.

— Говори.

— Дозволь с десятком выехать за город, поохотиться.

— Охота? Ну что же, нукеры не могут долго сидеть без дела. Только охрану оставь.

— Конечно, Чолхан. Один десяток поедет за город, другой при дворе останется.

— Хорошо. Что еще?

Больше ни мурзе, ни десятнику ничего не было надо. Они вышли.

Кульбеди подозвал нукеров из охраны дворца:

— Хамза, Назир!

Ордынцы подошли, поклонились.

— Поедем на посад.

Воины переглянулись.

Кульбеди усмехнулся и заявил:

— Погуляем немного.

— Так это мы с удовольствием, мурза! — воскликнул Хамза.

— Коней седлать!

— Слушаюсь! Только один вопрос.

— Ну?

— Десятник Абдуллах знает, что ты забираешь нас?

— Ему не до того. И потом, кто выше по положению, я или Абдуллах? Но если вы без личного разрешения десятника шагу ступить не можете, то оставайтесь, я других возьму!

— Нет-нет, мурза, мы поедем.

Они привели коней.

Потом все трое двинулись к посаду вдоль берега реки Тьмака. К этому времени почти все жители Твери вернулись в свои дворы. Никто не работал, праздник.

Ордынцы встали посреди улицы и осматривались, как хищники в поиске добычи. Так оно на самом деле и было.

Из проулка на улицу вышла женщина лет тридцати необычной красоты. Она была в праздничной одежде, голову накрывал платок, из-под которого выбивались пряди густых русых волос.

Ордынцы зацокали языками.

— Хорошая бабенка, — проговорил Хамза. — Я бы такую взял себе.

— А ну помолчи! — оборвал его Кульбеди.

Ему самому понравилась эта женщина. Не девица, конечно, но от такой получишь больше наслаждения, потому как она знает толк в любовных утехах.

Он направил коня к ней, но женщина завидела ордынцев, прошмыгнула в калитку ближнего двора и исчезла в доме.

Мурза усмехнулся и приказал:

— Хамза, со мной в дом, куда вошла баба! Ты, Назир, — в соседний двор.

Ордынцы спешились, привязали коней к изгороди. Кульбеди и Хамза зашли в ближний двор. Назир отправился в соседний.

Хамза ударом ноги выбил дверь. Мурза и нукер через сени дошли до комнаты.

Там у печи, обнявшись, сидели та самая баба, ее дочь лет тринадцати и престарелый мужик с округлой бородой, непрерывно кашляющий.

Кульбеди встал посреди светлицы, расставил ноги, поигрывал кнутом.

— Так у вас принимают дорогих гостей? — спросил он и усмехнулся.

Старик чрез кашель проговорил:

— Век бы не видеть таких гостей.

— Дерзок, смотрю, ты урус. Не надо так, себе хуже сделаешь. — Он поднял кнут, указал им на женщину. — Ты пойдешь со мной!

— И куда?

— Куда скажу, туда и пойдешь. Ты теперь моя наложница.

— А больше ничего не хочешь?

— И ты дерзишь. Это плохо. — Он повернулся к Хамзе и распорядился: — Забирай молодую девку, тащи во двор, там свяжи да кляп в рот вбей. Поведем ее к Чолхану.

Нукер двинулся к печи. Тут старик показал завидную храбрость и проворность. Он сорвался со скамьи, схватил вилы, стоявшие за ней.

— А вот я вас, басурмане проклятые!

Кульбеди на миг оторопел, отступил к Хамзе, но тут же пришел в себя, выхватил кривую саблю и одним ударом снес голову старику. Тот упал к оконцу, забился в судорогах.

Женщина и девчонка закричали.

— Хамза, делай, что сказано, да рот закрой этой твари! — распорядился мурза.

Нукер накинулся на девушку, выволок ее во двор. Мать схватила те же самые вилы, попыталась догнать их и защитить дочку. Но Кульбеди уже вошел в раж. Ударом сабли он сбил с ног несчастную женщину. Он оборвал завесу за печкой, обтерся, сел на лавку, несколько минут тяжело дышал, приходил в себя, потом вышел во двор.

Там лежала девчонка, связанная по рукам и ногам. Нукера рядом не было. Плетень, за которым располагался соседний двор, был проломлен.

Кульбеди двинулся туда, вошел в дом, споткнулся о тело мужика, изрубленного саблей, и едва не упал. Чуть дальше лежали две молодые женщины, тоже мертвые. Назир стягивал какой-то тряпкой бок, задетый ножом. Хамза вытирал кровь со своей разбитой физиономии.

Мурза сплюнул на пол.

«Да, натворили мы дел. Уже пять трупов. Ну да ничего. Девка, которую мы захватили, смягчит гнев Чолхана».

— Идем в соседний двор! Хамза, кидай там на своего коня девку, и галопом летим в кремль! — распорядился он.

— Может, дома подожжем, мурза? — предложил Назир.

— Нет. Ветер от реки. Загорятся эти, возьмется улица, а потом и весь посад. Этого Чолхан нам уже точно не простит. Уходим!

В это же время десятник Абдуллах со своими нукерами выехал из кремля через Васильевские ворота. У мостика за рвом он остановился. Надо было определить, куда ехать. В леса или в поле.

Мимо проходили жители, задержавшиеся в храме. Абдулла решил спросить первого попавшего мужика, куда лучше направиться, но тот отмахнулся. Это взбесило десятника. Он ударил кнутом мужика, а потом и какого-то старика, подвернувшегося под руку. Это вызвало ропот среди жителей.

Тут из ворот вышли восемь мужиков крепкого телосложения. Явно ратники, которые сейчас были отстранены от службы. К ним подбежал какой-то мальчонка и начал что-то рассказывать, взмахивая руками. Мужики насупились, помрачнели, гневно взглянули на ордынцев.

Это пришлось не по нраву Абдуллаху.

— Чего встали, свиньи? Идите куда шли, пока живы.

— А не много ли берешь на себя? — спросил один из этих мужиков, видимо, старший среди них.

— Ты что сказал? — Абдуллах повел на него коня.

В это время из ворот появился боярин Вельков. Следом за ним шел дьякон Дюдько. Он вел молодую кобылицу на водопой к реке Тьмака.

Вельков подъехал к Абдуллаху и осведомился:

— Что случилось, десятник?

— Это ты у своих свиней спроси, боярин.

— Это не свиньи, а ратники.

— Так закрой им пасти, а то!..

Старший ратник подошел ближе.

— А то что?

Боярин обратился к нему:

— Егор, успокойся. Не надо задирать ордынцев.

— А ты знаешь, боярин, что они сейчас наделали на Посаде?

— Знаю, но то были другие ордынцы. С теми Александр Михайлович разбирается. Ступайте своей дорогой и сидите по домам, покуда на службу не вызовут.

— Что, вот так и будем терпеть обиды?

— Придется, Егор. Недолго.

— Ладно. — Старший повернулся к товарищам. — Домой идем, мужики.

Ратники отошли, отъехал боярин Вельков.

Тут внимание Абдуллаха привлекла кобыла дьякона.

Он цокнул языком.

— Ох, хороша! Подвести ее под моего Батыра, знатные жеребцы вышли бы.

— Так забери ее, Абдуллах. Чолхан говорил, Тверь дань не выплатила, вот и возьми, — сказал кто-то из ордынцев.

— А что? И заберу, пожалуй.

Дьякон держал кобылу за узду, опасливо озирался.

Абдуллах соскочил с коня, подошел к нему:

— Хороша!..

— Да, неплоха, — сказал дьякон.

— Отдай!

— Чего это? Моя лошадь.

— Нет. Теперь моя. Отдай и иди.

— Не отдам.

Абдуллах взмахнул кнутом. Из рассеченной щеки дьякона брызнула кровь. Десятник вырвал узду, кобыла дернулась, но он удержал ее.

— Мужики! Гляди, чего творят басурмане. Грабят среди бела дня, — крикнул дьякон ратникам не успевшим уйти далеко.

Вельков попытался вмешаться, но было уже поздно. Поступок Абдуллаха взорвал ратников. Они похватали колы, сложенные вдоль дороги для укрепления мостка, и бросились на ордынцев. Те выхватили сабли.

Но кол в этом случае лучше. Выставил его перед собой, и ордынец тебя не достанет, сколько бы ни махал своей саблей. Двинешь вперед, так и с коня скинешь. Татарин сам налетит и сверзится с седла. Добивай только.

Так вышло и на этот раз. Мужики в момент сбили всадников на землю и молотили колами, покуда не забили до смерти. Двое, в том числе Абдуллах, избежали бойни и рванули обратно в кремль. Но тут же не сдержался боярин Вельков, молодой, крепкий воин.

— А будь проклято племя басурманское! — выкрикнул он, выхватил саблю и снес голову Абдуллаху.

Последний ордынец выставил щит, но Михайло Вельков обманул его. Он замахнулся сверху, а ударил в живот, пробил легкую кольчужку. Татарин взвыл от боли, бросил оружие, грохнулся на мостик и завертелся от дикой боли. Вельков рубанул его по шее.

Подбежали ратники.

— Что ж теперь будет, Михайло Андреевич? — спросил старший.

— А теперь бей ордынцев! Терять нам нечего.

Чолхан с Кульбеди вышли на крыльцо, увидели разъяренную толпу, вооруженную чем попало, ринулись обратно во дворец и пробежали до гостевой палаты.

— Князь! Князь!

К ним вышел Александр Михайлович.

— Что кричишь, Чолхан?

Посол был бледен.

— Там твои люди. Они идут сюда с оружием.

— Говорил тебе, не след баловать.

— Спаси, князь, все прощу. Награжу.

Александр Михайлович пошел навстречу людям. Те были уже на входе в коридор.

Княжеская охрана завидела серьезную угрозу, проявила благоразумие и разбежалась.

Тверской князь поднял руку.

— Остановитесь! — Он завидел Велькова. — Стой, боярин!

— Ну нет, Александр Михайлович! Теперь уже поздно, доигрались басурмане. Любому терпению пришел конец.

— Это нам всем будет конец, когда в Сарай-Бату узнают о гибели Чолхана. Не трогай его. Тогда, глядишь, еще обойдется.

— Не обойдется. Это он сейчас такой покорный, потому как жизнь уберечь желает, а отъедет до ближнего города, где стоят басурмане, соберет рать и вернется. Да еще над нашими трупами глумиться будет. Отойди, Александр Михайлович, не доводи до греха.

В коридоре объявился боярин Игнатьев.

— Князь, весь посад поднялся. Люди в кремле, ловят нукеров Чолхана и забивают на месте. Это бунт, Александр Михайлович.

Тверской князь опустил голову и проговорил:

— Этого я и опасался. Ну что ж, чему быть, того не миновать. — Он отошел в сторону.

Ратники во главе с боярином Вельковым бросились в гостевую палату. Завизжали ордынцы. Их потащили во двор, где гудела толпа.

Когда ратники и боярин Вельков вывели Чолхана с Кульбеди, народ взревел и бросился на них. Ордынские вельможи были разорваны на куски и брошены на корм собакам.

Хамзу и Назира тверичи взяли на берегу Волги. Они пытались бежать на лодке. Кто-то узнал в них убийц жителей посада. Впрочем, их смерть была не мучительней той, которой они подвергли свои беззащитные жертвы.

К полудню с отрядом Чолхана было покончено. Но люди не расходились.

Александр Михайлович опять сидел в кресле, которое недавно занимал Чолхан. Он пребывал в глубокой задумчивости.

Народный бунт неминуемо вел за собой тяжелые последствия. Вопрос состоял лишь в том, когда они наступят. Как скоро весть о том, что тверичи извели Чолхана со свитой, дойдет до Сарай-Бату? Или до Москвы, что гораздо ближе, но так же губительно?

К вечеру, когда все разошлись, неожиданно разыгралась нешуточная гроза.

В гостевую залу пришел слуга и спросил:

— Что теперь будет, Александр Михайлович?

— Худо будет, Степа.

— Я тут повозку ордынцев на задний двор откатил, поставил у клети. Собрался уходить, гляжу, а под днищем, где ступеньки, чего-то есть. Короб берестяной в кожаных ремнях. Хотел вытащить, но не смог. Тяжелый он, да и закреплен основательно.

— Что за короб?

— Откуда мне знать, князь? Но похоже на то, что это тайник. Сразу-то никто не заметил, а у повозки всегда нукер стоял. Чего ее охранять-то? Видать, короб этот он и сторожил.

— Пойдем, посмотрим, все одно делать нечего.

Александр Михайлович лукавил. Он уже знал, что делать, но вида не показывал. Не след, чтобы о его замыслах знали даже такие верные люди, как Степан.

Они прошли на задний двор. Их никто не видел. Стражи на постах еще не было. Люди отходили от буйства дня и жуткой грозы, какой не помнили и старики.

Степан показал князю короб. Он был небольшой, плоский. Казалось бы, взялся за ручку и вытащил его по полозьям. Но для чего все это?

Князь попробовал вытащить короб, но куда там. Тот едва шевельнулся.

— Давай, Степа, вместе.

Вдвоем они кое-как вытащили короб и увидели замок между ремнями. Что же внутри?

Степан принес топор, рубанул замок.

Князь снял ремень, поднял крышку и обомлел.

Короб был забит золотыми браслетами, кольцами, перстнями, серьгами, бусами, слитками. Под ними в кожаных мешочках и россыпью лежали камни, игравшие огнями разных цветов. По бокам немного посуды, в основном кубки, в них тоже камни.

— Да тут целое богатство! — воскликнул Степан.

— Видать, Чолхан был нечист на руку. Часть того добра, которое собиралось как дань, забирал себе.

— На это можно целый город построить.

— Да, богатство большое.

— И что теперь с ним делать?

Князь посмотрел на слугу.

— К тебе в тайник надо перенести. Но как? Коли кто увидит, шум будет. Мол, князь от людей богатство свое прячет.

Слуга покачал головой и добавил:

— В клети у верного холопа. Тогда тайник найдут. А с ним и то, что ты там оставил.

— Но перенести надо.

Степан почесал затылок.

— Если только частями, в суме.

— Правильно. Неси суму. Где она, знаешь.

— Да одна такая, что ли, во дворце. Найду.

— А я здесь побуду, посмотрю за добром.

Слуга ушел и вернулся с сумой. Он носил добро в тайник до самой темноты, потому как осторожничал, постоянно осматривался.

Потом Александр Михайлович зашел в клеть. Он помнил, что след сделать, открыл тайник. Короб стоял на торце, ремни на месте, вместо замка узел из веревки. Мудреный, не развяжешь, только рубить. Поверх икона. Все на месте.

«Надо бы забрать под утро, — подумал князь. — Но с иконой еще можно отправляться в путь, а вот с коробом? Конь не возьмет, а своей повозкой не попользуешься.

Коли бунт в городе, то и меня народ обыщет, если вообще назад не вернет. Слышал я, как толпа кричала, что князь за ордынцев стоял, не давал на расправу Чолхана. Люди звали на престол боярина Велькова.

А тот и рад. И чему? Будто не ведает, что хан Узбек не простит истребления своих людей.

Придется оставлять добро. Мне надо бежать, спасаться. Жаль только, что семью не удастся вытащить».

Князь тяжело вздохнул, захлопнул крышку тайника и отправился обратно в кремль, во дворец.

На рассвете он выехал из Твери и направился в Псков. Александр Михайлович надеялся пересидеть там лихие времена.

Оглавление

Из серии: Спецназ Ивана Грозного

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Клад тверских бунтарей предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я