Социальный инстинкт: исповедь ушельца

Александр Николаевич Кестер, 2011

В неназванной стране принят закон «О праве на жизнь», гарантирующий желающим добровольную и достойную смерть. Власти вживляют чип, который, помимо хранения паспортных данных, считывает и показатели здоровья. Немощным и пенсионерам предлагают: "Впиши свое имя в историю страны!", ведь пенсии и пособия платить нечем. Согласившихся на эвтаназию селят в роскошные пансионаты с парками и бассейнами, дают год, чтобы записать важные воспоминания, «отдохнуть перед дорогой», и – отправится в «жизнь вечную», освободив экономику от бремени собственной жизни. Они и есть – ушельцы. А желающие дождаться естественной смерти прозябают в огороженных гетто из развалюх, им гарантированы баланда и дезинфекция раз в неделю. Было? Было что-то в классических антиутопиях, что-то в романе «Акимуды» Виктора Ерофеева. Однако, Герой рассказа «Социальный инстинкт» спасается в собственном детстве, безответственном и беспоследственном, и переносит читателя от воспоминаний детства в условное недалекое будущее.

ПУШИСТЫЙ ОХОТНТК

Возле дачного домика, где я провожу большую часть лета, бродит кот: совершенно чёрный, упитанный, морда круглая и выразительная, но такой недотрога! Бывало, сижу на бордюре возле входа или тихонько бреду к дверям, и он тут как тут — трётся мордой о края камней или скамейки, а потом уляжется на спину и давай ворочаться и мурчать. Да, именно мурчать, не урчать, не мяукать, а нечто среднее — редко встречающееся у котов, но очень осмысленное. Но только я руку к нему протяну — он отшатнётся.

Сегодня он охоту устроил…. Сидела на ветке куста птичка, чуть в глубине, я её и не видел. Куст невысокий, листья светло-зелёные, а по краям белым окаймлены. Ветки обильно покрыты лохматыми кисточками, видимо, с семенами, а лохмотья как очень маленькие одуванчики.

Кот, значит, подкрался к кусту и — прыг на него. Куст зашумел, затрясся, облако пушинок вокруг него поднялось. Через мгновение всё затихло, а из-под куста, брезгливо пятясь, со слегка вздыбленным и напружиненным хвостом, выполз значительно округлившийся пушистый охотник.

Птичка преспокойненько упорхнула, а кот сидел возле куста и минут пять с недовольным видом отряхивался от светло-серых пушинок: тряс мордой, водил хвостом, облизывался и отплёвывался. Одновременно он встряхивал головой и издавал фырчаще-чихающие звуки, рот его при этом приоткрывался, высовывался язык, и в разные стороны разлетались брызги.

Я так и застыл с чашкой кофе в руке, уставившись на морду кота: сколько досады, сожаления и упрёка кусту отразилось на ней! Потом он с достоинством оглянулся вокруг, поискал взглядом невольных зрителей своей неловкости. Никого не заметив, кот немного успокоился и сконфуженной походкой побрёл восвояси. Поднялся и я.