Социальный инстинкт: исповедь ушельца

Александр Николаевич Кестер, 2011

В неназванной стране принят закон «О праве на жизнь», гарантирующий желающим добровольную и достойную смерть. Власти вживляют чип, который, помимо хранения паспортных данных, считывает и показатели здоровья. Немощным и пенсионерам предлагают: "Впиши свое имя в историю страны!", ведь пенсии и пособия платить нечем. Согласившихся на эвтаназию селят в роскошные пансионаты с парками и бассейнами, дают год, чтобы записать важные воспоминания, «отдохнуть перед дорогой», и – отправится в «жизнь вечную», освободив экономику от бремени собственной жизни. Они и есть – ушельцы. А желающие дождаться естественной смерти прозябают в огороженных гетто из развалюх, им гарантированы баланда и дезинфекция раз в неделю. Было? Было что-то в классических антиутопиях, что-то в романе «Акимуды» Виктора Ерофеева. Однако, Герой рассказа «Социальный инстинкт» спасается в собственном детстве, безответственном и беспоследственном, и переносит читателя от воспоминаний детства в условное недалекое будущее.

УШЕЛЕЦ

С моим соседом по лестничной площадке, Андрюшкой, мы до сих пор встречаемся. Мало того, дома, в которых мы теперь живем, стоят напротив, даже этаж один и тот же — девятый, а в детстве двери квартир смотрели глазками друг на друга. Из моего окна был виден двор с качелями и песочницей, а у него вид открывался на эту сторону, на дорогу. Вон они: рамы заменены на пластиковые, модные занавески на них, но мир за ними — совершенно другой…

Иногда мы с Андрюшкой прижимались лбами к стеклу и, как настоящие охотники, выжидали, когда подъедет хлебовозка. На первом этаже дома напротив был магазин, и дверь, куда принимали товар, тоже выходила на нашу сторону.

Как только фургон с надписью"хлеб"сворачивал с дороги к магазину, мы, прыгая через две ступеньки, сбегали с шестого этажа и неслись мимо пивнушки к грузчику.

Но это было позднее, уже потом, после того, как вокруг хлебозавода вырос второй забор, а в пространство между заграждениями выпустили собак. Неужели от нас — мальчишек? Собаки были незлые, даже не гавкали, но к цеху было не пробраться.

Хлебозавод стоял далеко от дома, но нестерпимо манил запахом свежей выпечки. Подобраться к ней мы могли только в субботу вечером. На заводе в это время пустынно, и нас с другом домашние задания высиживать не заставляли. Ждали мы этого часа с нетерпением, несмотря на то, что улов предсказать было невозможно — как повезёт.

Дорога к хлебозаводу тянулась невыносимо долго. А вот и оно, это место. Ни забора, ни завода. Теперь здесь офисы и магазины…

Мы с другом, обхватив стальные прутья забора своими ручонками и прижавшись к высокому железному забору, стоим и смотрим… Стояли и смотрели. Ждали и надеялись, что грузчик откликнется на возглас Андрюшки:"Дяденька, дай хлебушка, пожалуйста!" — осмотрится вокруг и кивнет нам, если никого лишнего поблизости нет. Тогда я протисну своё тощее тельце сквозь массивные прутья забора и подбегу к нему, и он мне сунет в руки батон белого, тёплого, ароматного хлеба. Обхватив его пальчиками, прижав к груди и глотая слюнку, вернусь я, безумный от счастья, к другу, и мы, весело отрывая и запихивая в рот огромные шматки булки, двинемся в обратный путь…

Конец ознакомительного фрагмента.