Возвращение ярла

Александр Мазин, 2014

Ее называют Большой Игрой, Стратегией. Для большинства людей доступ в Стратегию закрыт. Войти в нее трудно. Еще труднее – остаться. Для этого необходимо выжить. В Игре. В мире викингов девятого века, который называется Мидгард. Или в Техномире, где идет непрерывная битва людей и боевых роботов…

Глава вторая

Трансфер в Большую Игру

Элегантный вагончик без окон. Даже без намека на них. Цельные гладкие стены. В памяти Санька сразу возникла аналогия: скоростные поезда. Стремительные капли, развивающие бешеную скорость. Даже не «Сапсан», а что-то вроде японских — с длинным таким хищным носом. Внутри же — удобные сиденья. Чистенько, просторно. Особенно когда внутри трое, а не тридцать.

— Ехать часа три-четыре, зависит от ситуации, — сообщил клерк. Уже другой, но очень похожий на первого. Такого же телосложения, в таком же костюме и с такой же характерной выпуклостью плечевой кобуры.

— Какой такой ситуации? — пробасил Гучко.

Клерк вместо ответа улыбнулся дежурно:

— Удачной игры!

И закрыл дверь снаружи.

Вагончик тут же тронулся. Бесшумно. Только возникшее ускорение и сообщило о том, что он пришел в движение. А когда разгон прекратился, то и это единственное напоминание о скорости исчезло.

— Вот это, мать вашу с бабушкой, звукоизоляция, — похвалил Гучко. — Надо б узнать, кто делает. На тачилу себе такую поставить — было бы круто.

— Не самый лучший вариант, — возразил Фёдрыч. — А если посигналит кто-то?

— А мне не похер, — пожал мясистыми плечами Юрий Игоревич. — Это его проблемы. А если будут, типа, проблемы мне, то это все равно — его проблемы. Напомни, когда вернемся, чтоб я спросил.

— Попробую. Но без гарантий. Мой айфон в раздевалке остался. Так же, как и твой.

Санёк тем временем развязал небольшой кожаный мешочек, врученный ему перед отправлением. Всем троим выдали такие мешочки: небольшие, с жесткой клипсой, позволявшей крепить его к поясу или петле.

В мешочке оказались круглые жетоны. Вернее, монеты, если вспомнить слова первого клерка об игровых деньгах. Пятнадцать штук. Три маленькие, белого металла. Одна с меткой «50», две — по «20». И двенадцать «красных» — две с десяткой, две — с пятеркой, две — с двойками, остальные — с единичкой. Итого — 130 неизвестных единиц.

Санёк пересчитал «деньги» и прицепил мешочек к ремню. Затем извлек из ножен выданное вместе с деньгами оружие — увесистый черный нож с белой полоской заточки, немного расширяющийся к концу, очень острый и явно не игровой, а самый настоящий.

Фёдрыч тоже достал нож, поиграл им немного, похвалил баланс. Санёк наблюдал не без зависти. В пальцах Фёдрыча тяжелый нож казался живым: порхал бабочкой и при этом «лип» к ладоням, как железо — к магниту, а в руке Санька нож лежал, как большая и опасная рыбина. Причем опасная для всех, включая и самого Санька.

— Где учишься, парень? — спросил Фёдрыч, возвращая нож в чехол.

— В Политехе. Строительная механика. А куда, вообще, едем, не знаете?

Фёдрыч пожал плечами:

— Приедем — узнаем.

— А как вас звать?

— Можешь — Никитой. А его…

— Господин Гучко! — перебил своего начбеза Юрий Игоревич, сурово глянул на юношу. — Можно — Юрий Игоревич. В армии служил?

Санёк покачал головой.

— Кто в армии не служил, тот не мужик! — безапелляционно заявил Гучко. — Верно, Фёдрыч?

— Строить тоже кому-то надо, — примирительно отозвался майор. — Ты, Санька, не бойся. Держись нас, и всё будет штатно.

— Да я не боюсь, вообще-то, — сказал Санёк. — А можно узнать, чем вы занимаетесь? В смысле профессии?

— Финансисты мы, — усмехнулся Фёдрыч. — Вот он — генеральный директор банка. А я — его заместитель по безопасности. Что, не похожи?

— Ну… Не очень, — не стал кривить душой Санёк. — Вы-то сразу видно, что военный, а господин Гучко больше на спортсмена похож. Боксера. Бывшего, конечно.

— Я и сейчас врежу — за добавкой не придешь, — благодушно проворчал Гучко. — Чё, занимался боксом?

— Ага. Но недолго. Мне злости не хватает. И паркур интереснее. Адреналина больше. А драться я не люблю.

— Бывает, приходится делать и то, что не любишь, — заметил Фёдрыч. — И что характерно — твоим мнением никто не интересуется.

— Точняк! — подтвердил Гучко. — Наедут на тебя — и чё? Штаны намочишь?

— Я убегу, — улыбнулся Санёк.

— А если с телкой будешь? — ехидно поинтересовался Юрий Игоревич. — Тоже ноги сделаешь? Или огребешь в репу и слезу погонишь?

— Я сказал, что не люблю драться, — сдержанно проговорил Санёк. — Это не значит, что я — трус. И девушку, да и не только свою, буду защищать по-любому.

— Это по-мужски, — одобрил Фёдрыч, но Гучко скривился брезгливо и уронил:

— Защищать он будет, красавчик. Сунут тебе ножом в печень, а девке твоей — в другое место. И кому, на хрен, нужна такая защита? Пацан — это тот, кто обидчика конкретно вальнет. И тогда сявки к тебе даже прибадываться не станут. Просекут, что ты любого на нож поставишь, — и сдриснут.

— Вы извините, конечно, господин Гучко, — очень вежливо произнес Санёк. — Но вы точно — директор банка?

— И еще какого! — самодовольно ухмыльнулся Гучко. — Я и депутатом был. Законодательного собрания.

— На депутата вы как раз похожи, — сказал Санёк, не покривив душой. И решил польстить на всякий случай, потому что с такими, как этот… банкир, лучше не конфликтовать. — Вид у вас очень авторитетный.

— В точку, — кивнул Гучко. — Я по жизни всегда в авторитете был. Тебе, молодой, реально повезло, что ты со мной в одной лодке оказался. Выучишься, может, и дом мне построишь. Фёдрыч, я харю придавлю малехо. Ты присмотри тут.

— Спи, — ответил майор. — Приедем — разбужу.

Гучко скинул ботинки, снял куртку, свернул, сунул под голову вместо подушки, умостил массивное тело на четырех сиденьях и через минуту отрубился.

— Учись, — сказал Фёдрыч, кивнув на похрапывающего банкира. — Есть две вещи, от которых никогда не отказывается опытный боец: поспать и поесть.

— Я не хочу спать, — покачал головой Санёк. — Но вы спите, если хотите. Я покараулю.

— Караулить старший меня назначил, — возразил майор. — А чтоб время не терять, мы делом займемся. Ножом работать умеешь?

Санёк помотал головой.

— Давай-ка поучу. Мы с тобой теперь — в одной связке. Вот и потренируемся, пока время есть. По жизни пригодится.

— Правило первое, Санька: никогда не циклись на ноже. Не забывай, что у тебя еще одна рука имеется и две ноги… чтобы бежать! — Фёдрыч добродушно рассмеялся. — Правило второе: нож должен лежать в руке удобно. Твой нож тебе подходит. С умом подбирали. А если возьмешь мой, то конкретно тебе он великоват. Мне в самый раз, а господину нашему директору — мал. Но работаем с тем, что есть. Теперь — бей меня!

Санёк опешил. Как это — ножом человека?

— Всё, парень, ты убит, — констатировал майор. — Упростим задачу: чехол надень, кнопку зафиксируй… Бей!

На этот раз Санёк ударил сразу. В живот. Очень быстро, как ему показалось.

Но не достал. Даже, хм, приблизительно.

— Правило три, — сообщил Фёдрыч. — Куда бьем — не смотрим.

— Ага, — согласился Санёк, смутившись. — На ушу нас тоже этому учили.

— Видно, плохо учили…

— Да я и ходил всего полгода, — оправдался Санёк. — Я ж говорил: не люблю драться.

— А кто говорит о драке? — майор ухмыльнулся. — Мы говорим об убийстве.

— Тем более!

— Правило номер, какой там у нас… четыре. Специально для тех, кто не хочет убивать. Вроде тебя. Лучше пусть судят трое, чем несут четверо. От судьи откупишься или отсидишь, сколько назначат. А может, и оправдают, хотя у нас в России без бабла — вряд ли. А вот смерть — хреновина, оправдательных вердиктов не принимающая. Тебя убивают — убивай сам. Отчетливо?

— Угу. Но всё равно как-то… так.

— Усвоишь со временем, — обнадежил Фёдрыч. — Теперь — зоны атаки. Не надо сразу бить в печень. Если враг на ногах, он разрывает дистанцию и делает вот что… — Фёдрыч сделал два быстрых, еле уловимых глазом коротких движения. — Теперь на предмете… Возьми мой, а мне дай-ка твой, он в чехле.

На этот раз Санёк ударить не испугался. И правильно. Майора он не достал. Более того, быстрый удар очехленным ножом по тыльной стороне ладони сбил его атакующую руку, и тут же нож в чехле оплел его кисть, и кожу обожгло уже изнутри — где сухожилия запястья.

— Примерно так, малый, — сказал Фёдрыч. — Одной руки у тебя уже нет. Ножа — тоже.

— Круто! — восхитился Санёк. — А у меня так получится?

— Давай попробуем.

У Санька не получилось. Хотя майор явно поддавался. То ли гибкости кисти не хватало, то ли…

— Плечо у тебя зажато, — сообщил Фёдрыч. — Это, блин, нож, а не лопата. Легче держи, пальчиками. И режь резко, но легко. Кал-ли-гра-фически!

Но у Санька по-прежнему получалось очень медленно. Что его огорчало, потому что обычно всё, что касалось ловкости и координации, у него выходило легко и свободно.

В конце концов Фёдрыч смилостивился и вместо двух ударов разрешил ограничиться одним.

— Тоже нормально, — сказал он. — Не смертельно, да, но кровушка течет. Вытечет литр — уноси готовенького. Ты, главное, систему улови: чиркнул — отскочил. Это как раз для тебя, потому что массой давить ты не сможешь — габарит не тот. Напал — обманул — чиркнул — отскочил! — Фёдрыч продемонстрировал, как это делается. Здорово получилось.

— Тренироваться надо, — выдал аксиому майор. И сразу уточнил: — Особенно хорошо тренируешься, когда шкуру свою спасаешь.

— А в бою как лучше? — поинтересовался Санёк.

— В бою, парень, наилучший рукопашный прием — выстрел в голову. А если о ноже речь, то со спины зайти и… — Фёдрыч продемонстрировал, что делают с противником, зайдя со спины. — Но пистолет всё равно лучше.

— А если надо тихо? Часового, например, снять?

— Хороший глушитель, правильный патрон — и задача решена. На дистанции. Нож, парень, это оружие самого ближнего боя. А опытный часовой тебя на такую дистанцию хрен подпустит.

— А если — метнуть? — предположил Санёк.

Фёдрыч искренне развеселился.

— Это ты кино насмотрелся, — заявил он. — Наилучшая дистанция для броска ножа — два, максимум три, шага. Дистанция рукопашного боя. И обязательно с финтом. Вот так примерно. Метать я не буду — принцип покажу.

И показал. Как обычно, очень красиво.

— Нож просто сходит с руки. Без переворотов. Прямо и резко. Оп! И он уже у тебя в шее. Или во лбу. С двух шагов такой ножик кость на раз пробивает. Особенно если при броске корпусом так вот дослать…

Показывал Фёдрыч с удовольствием. Потому что — умел.

Санёк пытался научиться, схватить движение… Но получалось коряво.

— Эх! — искренне огорчился Санёк. — Как-то мне… не въехать. Не получается.

— А ты как хотел? Чтобы сразу «ам»? Как конфетку? Нет, брат. Сначала попаши хотя бы полгодика. Да поработай с… В общем, в условиях, приближенных к боевым. Я ж тебе только общие принципы показал. Ну и вот еще — кисть надо упражнять. Чтобы вот так… — Нож в руках майора снова превратился в сверкающую бабочку. — А теперь показываю медленно…

Время шло. Вагончик катился так ровно, что казалось: не едет, а на месте стоит. Гучко спал. Фёдрыч тоже задремал. А вот Саньку взгрустнулось. О Лике. Надо же, как неудачно получилось. Ждал-ждал свою любовь, ныне — заокеанскую, а когда прилетела — такой облом. Вспомнилось, как тяжко стало, когда узнал, что любимая уедет на другую сторону планеты. Будет учиться в Стенфорде.

Папа сказал: «Если ты ее любишь, порадуйся за нее».

Ага. Три раза.

Лика ходила мрачная-мрачная.

«Я им говорила, что не хочу, но…»

Тоже понятно. Дед у Лики — чиновник в Смольном. Откаты-подкаты. Все, кто под ним, — упали-отжались. Тем, кто над ним, — униженное до мерзости повиновение. Санёк как-то случайно увидел, как Ликин дед беседует с кем-то из начальства.

«Да, господин региональный координатор!.. Можете быть уверены, совершенному будет дан полный отчет по каждому пункту!»

С лицом истового служаки. Стоя. Навытяжку. По телефону!

Дед всё и решил. Организовал. Оплатил. При полном одобрении дочери и зятя. Этим тоже, кроме бабла и престижа, все поровну.

«Наша Ликочка теперь — в Стенфорде. Да-да, том самом. Из первого списка…»

И все. Гейм овер, как говорится.

Хорошо хоть скайп есть…

Санёк сидел, понурясь, погруженный в печаль сердечную… И тут что-то произошло.

Вырубился свет. Полностью. И вагончик рухнул в пропасть. Мгновение невесомости. Самой настоящей — Санёк даже приподнялся над сиденьем, успев, впрочем, вцепиться в поручень, затем возникло странное, совершенно нереальное ощущение, будто Санька перевернуло пару раз через голову. Как на американских горках, но без перегрузки, а наоборот. И тут же рвануло вверх. Так, что задницу в диванчик вдавило. Затем — глухой тяжелый удар…

И все наладилось. Свет зажегся, правильная тяжесть восстановилась, а чувство реальности вернула свирепая ругань Юрия Игоревича.

Пока Фёдрыч показывал Сеньку разные приемы, Гучко похрапывал на диванчике. Ну и свалился.

Не ушибся (пол был мягкий, упругий), но остался очень недоволен. И этого не скрывал.

А в следующую минуту дверь открылась, и внутрь хлынул живой солнечный свет. Приехали.

— Мы прибыли на Свободную территорию проекта «Большая Игра», — известил динамик. — Просим пассажиров покинуть модуль.

Покинули.

— Ну ни фига себе! — воскликнул Санёк, выйдя из вагончика и глядя на столпотворение внизу. — Вот это базар!