Возвращение ярла

Александр Мазин, 2014

Ее называют Большой Игрой, Стратегией. Для большинства людей доступ в Стратегию закрыт. Войти в нее трудно. Еще труднее – остаться. Для этого необходимо выжить. В Игре. В мире викингов девятого века, который называется Мидгард. Или в Техномире, где идет непрерывная битва людей и боевых роботов…

Глава шестая

Свободная территория. Осмотр достопримечательностей

Хохочущая компания человек из десяти: парней и девушек, одетых с тропической пестротой и тропической же легкостью — высыпала на улицу, закружилась хороводом… Кто-то чмокнул Санька в губы, обдав цветочным ароматом, кто-то накинул на Фёдрыча «косу» синих и белых цветов…

— С днем рождения, Маленькая Смерть! — дружно завопили все сразу, и девушка с черными распущенными волосами с визгом взлетела вверх на добрых полтора метра. И еще…

Остальные — хлопали в ладоши и считали:

–…два… три… четыре…

Санёк тоже захлопал.

–…Одиннадцать… Двадцать шесть! Ура!!!

Саньку сунули в руку бумажный стаканчик с вином, тоже цветочным, судя по запаху. Поднесшая его девушка обняла Санька, прошептала ему в ухо пьяно и жарко:

— Я — Любка Белая из Добрых Чистильщиков. Заглянешь к мертвякам — спроси. Меня на Зоне все знают…

— Классные телки, — причмокнул Гучко. — Ядреные, эх!

— Ты лучше на другое глянь, — проворчал майор. — На тех пацанов, к примеру.

— А что пацаны? Чё за намеки, Фёдрыч? Это типа я — кто по-твоему?

— Ты больной, Юра? На рожи их посмотри. На руки. Вон у того — шрам от пулевого ранения. А у этого на шее — резаная рана. И зашита криво. Видать, прямо в поле и зашивали. А у девки, которая мне цветы подарила, на виске — конкретный шрам от ожога. Она его волосами прикрыла, но, когда головой мотнула — открылся.

— И на хрена ты мне всё это говоришь? — осведомился банкир.

— А чтоб ты клювом не щелкал и на чужих баб его не разевал! — отрезал майор.

— Да нах они мне нужны! — Гучко выдавил фальшивую улыбку. — Чё, у меня мало их? И тут — тоже будут. Дай срок, Фёдрыч, и я тут всех поимею!

Фёдрыч комментировать не стал.

— Вон Санёк наш идет, — сказал он. — И похоже, с прибавкой. А… уже нет.

Девушка, обнимавшая Санька, отпустила его и побежала к своим.

— Тут классно! — искренне заявил Санёк, присоединяясь к спутникам. — Спасибо, что взяли меня с собой! Юрий Игоревич, а может, тут и останемся?

— Это, молодой, не тебе решать! — отрезал банкир. — В стакане — что?

— Вино. Хотите?

— Компот не употребляю. Главное, чтоб без дури. А то у этих вид — чисто закинулись.

— Вы думаете?

Санёк поразмыслил и выплеснул остатки цветочного напитка в канавку у обочины.

— Куда теперь? — спросил он.

— Винтик откручивать.

— Э-э-э?..

— Анекдот такой, — пояснил Фёдрыч. — О мальчике, у которого вместо пупка был винтик, а он его открутил. Не знаешь, что ли? Совсем древний анекдот.

— Нет, не слыхал. И что дальше?

— А дальше попка у мальчика отвалилась, вот что. Пошли босса нашего догонять. Чует мое ретивое: Юра — в скверном настроении. А я его «безопасность», как-никак. Должен оберегать.

Два внушительных, по местным меркам, дома — аж по четыре этажа в каждом — стояли друг напротив друга.

На фронтоне одного строения было начертано загадочное: мбнфеЯп. Двери были открыты. Из них ощутимо тянуло благовониями.

На втором здании, куда более помпезном, сияла на солнце роскошная злато-мозаичная вывеска. «Дом невообразимых наслаждений», — гласила она.

Как раз когда Санёк ее читал, двери здания распахнулись, и наружу вывалился расхристанный всклокоченный мужик. Захохотал дико и прыгнул со ступенек вниз. Будто в бассейн с тумбочки нырнул. Очень ловко прыгнул (Санёк, профессионал, заценил), упал на четыре точки, спружинил… И тут же растянулся на земле, ухая и подергиваясь. Но вряд ли — от боли. Скорее, наоборот. Еще: в момент приземления поясная кобура мужика расстегнулась, и оттуда выскочил занятный пистолетик: хромированная такая игрушка, от рукояти которой в кобуру уходила гофрированная трубка с палец толщиной.

— Оба-на! — Юрий Игоревич остановился рядом с мужиком. Поглядел на него, отдельно — на неформатное оружие, потом — на вывеску.

А Санёк уже разглядывал окна.

Чтобы ни у кого не возникало сомнений, какие именно наслаждения имеются в виду, на окнах вместо стекол — витражи с картинками. Впечатление картинки эти производили жутковатое. По крайней мере половина участников была… как бы не совсем людьми.

— Бордель, — озвучил очевидное банкир.

Из дверей «Дома удовольствий» вышли двое: мужчина и женщина. Оба — в камуфляже, бритые наголо.

— О, как Павлика вштырило! — констатировал мужчина, глядя на сотрясаемого судорогами лохматого.

— Перезагруз нужен, — деловито произнесла женщина. — Я сделаю. Только не здесь.

— Уж да! — согласился мужик, наклонился, вернул загадочное оружие в кобуру, а его хозяина без особого напряга закинул на плечи. Как мешок. И зашагал по дороге. Груз его, что характерно, трястись не перестал.

— Чё, молодой, заправим местным шалавам? — бодро предложил Гучко, мотнув головой в сторону борделя.

Санёк поморщился. Платная любовь не вызывала у него энтузиазма.

— Не смущай парня, — сказал Фёдрыч.

— А я серьезно! — заявил Гучко. — Пошли, Санёк, я угощаю!

И решительно двинулся к гостеприимно распахнутым дверям.

— Вот, итить его, вожжа под хвост! — выругался Фёдрыч, но двинулся за банкиром. Санёк же остался на месте. И тихонько озвучил, где он видел подобные «угощения».

Однако угоститься не получилось и у банкира.

Фёдрыч и пары шагов сделать не успел, как увидел широкую спину своего босса, показавшуюся из дверного проема. Следом за спиной появился и весь банкир целиком, а за банкиром — здоровенный белобрысый детина с заплетенными в косу волосами и бородой. Одет был детина классически а-ля рюс: рубаха с вышивкой, перехваченная шнурком, свободные портки, заправленные в сапоги… Однако в руках у него оказалась вполне современная резиновая дубинка, казавшаяся, впрочем, в подобных лапищах детской игрушкой. На плече у детины сидела мерзкая черная тварь, похожая на летучую мышь-переростка.

— Не, новичок, тебе сюда нельзя, — сообщил детина, ласково улыбаясь Юрию Игоревичу.

Улыбка у детинушки была добрая-предобрая…

Плохо вязавшаяся с мерным постукиванием дубинки о ладонь. Именно постукиванием. Такое ощущение, что не по живому телу, а по дереву.

— Ты не серчай, братишка. Это платное заведение. Вот поднимешь статус — тогда и приходи.

И тук-тук дубинкой.

Мышь, топтавшаяся на необъятном плече детины, встала на задние лапки, растопырила крылья и пронзительно запищала. Сразу стало видно, что крылатый зверек — мужского пола. Очень отчетливо видно.

— Ну и дрянь на тебе сидит, брателло, — проворчал Гучко, пытаясь хоть как-то сохранить лицо.

— Это не дрянь, братишка, — пробасил детина, — а мой эмоциональный сканер. Я ведь на работе, — пояснил он. — Эмоции мне не положены. А ему — можно! — и добродушно хохотнул. А рукокрылый уродец снова распахнул крылышки и продемонстрировал Гучко свою готовность к совокуплению.

— О как, — с нехорошей усмешечкой процедил банкир. — Тебе никто не говорил, брателло, что эмоции у тебя — хреновые? И размерчик у них, прямо скажем, мышиный.

— А вот я сейчас кэ-эк охреначу кого-то по верхней части за слова поносные…

— А с чего это вдруг эмоции? — прищурился Гучко. — Я ж про мышку твою летучую. Или на свой счет принял? Так это тебе, брателло, не ко мне. Я детские комплексы не лечу.

— Не понимаю тебя! — прорычал детинушка. Уродец на его плече еще больше растопырился и зашипел.

— А я тебе объясню, — охотно отозвался банкир. — Но сначала хотелось бы узнать: как у тебя, брателло, с сексуальной самоидентификацией?

Санёк, не сдержавшись, хихикнул. Детина растерялся. Крылатый зверек перестал шипеть и демонстрировать.

— Чего?

— Бывай, говорю, — насмешливо пробасил Гучко. — Мохнаткин сторож.

Последние слова, впрочем, он проговорил совсем тихо. Услышал его только навостривший здоровенные уши «эмоциональный сканер». Но до хозяина не донес. Видимо, не смог.

— Ну ты крут, Юра, — похвалил Фёдрыч. — Такие слова — и без запинки.

— Это ты про сексуальную самоидентификацию? — ухмыльнулся Гучко. Он заметно повеселел. — Тренировка, браток. А слова эти очень полезные. Знаешь, что они означают?

— Догадываюсь, — в свою очередь ухмыльнулся Фёдрыч. — Ладно, пошли нашу Игру искать. Хрен ли мы тут оплаченное время попусту тратим! Тобой, заметь, оплаченное.

И они пошли.