Возвращение ярла

Александр Мазин, 2014

Ее называют Большой Игрой, Стратегией. Для большинства людей доступ в Стратегию закрыт. Войти в нее трудно. Еще труднее – остаться. Для этого необходимо выжить. В Игре. В мире викингов девятого века, который называется Мидгард. Или в Техномире, где идет непрерывная битва людей и боевых роботов…

Глава третья

Добро пожаловать в Большую Игру

Они стояли на небольшом перроне. Позади — гранитная скала, ровная, без зацепок, высотой в добрых полсотни метров. Не просто скала — каменная стена, уходящая в обе стороны, плавно загибаясь внутрь гигантской каменной подковой. С правой стороны от перрона в граните прорублен тоннель, из которого выходили рельсы. Слева — еще один тоннель, в который рельсы уходили. Или наоборот: тоннели были абсолютно симметричны. Сразу за перроном располагалось то, что Санёк с ходу окрестил базаром. Беспорядочное смешение торговых рядов, лавочек, палаток. За ними виднелись одноэтажные домики, а дальше — здания покрупнее, этажа эдак в три-четыре, радующие глаз крышами самых разных форм и расцветок.

И пестрое торговое скопище, и дома за ним насквозь прорезала идеально прямая, посыпанная гравием дорога, в конце которой поблескивала синяя водная гладь.

Отвесные скалы — с трех сторон и великолепное озеро — с четвертой. А между ними — город, больше похожий на старинную часть какой-нибудь Малаги, чем на современный поселок.

Впечатляющее зрелище.

Не менее впечатляющими были три могучих лба в одинаковой черной форме, с одинаковыми черными круглыми шлемами, надвинутыми по самые брови. Туловища трех местных чудо-богатырей были охвачены блескучими ремнями поясов и портупеями. На шевронах серебром горел мосластый кулак, сцапавший стилизованную молнию, а на выразительных лицах столь же ярко горела суровая решимость вышибать зубы и сворачивать скулы всем, кто покусится.

На пряжке пояса у главного, то есть самого крупного и надменного скуловорота красовался прозрачный камень, ограненный наподобие бриллианта. Только вряд ли это был бриллиант, потому что драгоценности такого размера место в музее или на короне серьезного монарха, а не на пузе смахивающего на рассерженного ротвейлера представителя силовых структур. Последнее — наверняка. Только у представляющих Закон могут быть такие специфические лица, отлично вписывающиеся и в прикид российского мента, и в обмундирование американского копа, и в черно-серебряную упаковку могучей троицы.

Главный «Закон» остановился напротив (троица только что была) вновь прибывших, безошибочно выбрав лидера. То есть Гучко.

Ростом «Закон» не уступал Юрию Игоревичу. Весом, пожалуй, даже превосходил.

Из большой черной кобуры большого черного человека торчала большая черная рукоять здоровенного пистолета неизвестной Фёдрычу модели.

— Новенькие! — безошибочно определил «Закон». — Ты — старший! — Лапа в перчатке легла на плечо Гучко.

— Руку убрал, — недовольно буркнул тот.

— Новенький… — Человек в форме ухмыльнулся. — На первый раз прощается. Впредь ко мне обращаться: «Господин старший контролер». Здесь у нас — порядок. И порядок здесь — это я. Усвоено?

— Вполне, — вместо Гучко ответил Фёдрыч. — Вполне, господин старший контролер.

— Служивый? — Взгляд большого человека переместился на майора. — Это радует. У нас здесь — строго по уставу. Воровать — нельзя. Драться — нельзя. Убивать, понятно, тоже нельзя. За это у нас вешают! — «Закон» сделал паузу, поочередно оглядев всех троих и убедившись, что простые понятия, только что им озвученные, уяснены правильно. — Вам там, — палец в кожаной перчатке ткнул в сторону тоннеля, — сказали, что новичков убивать нельзя… — Еще одна многозначительная пауза. — И это правда. Вешать не положено, но… — Палец уперся в солнечное сплетение Гучко. — С ослушника я лично плеткой шкуру спущу от загривка до жопы. Не подохнете, но мертвым позавидуете.

Гучко молчал. Пыхтел. Злился…

Но помалкивал. Бывают случаи, когда характер лучше придержать. Тем более он знал, сколько стоит вход на эту, как было сказано, Свободную территорию. Надо полагать, этот, типа, контролер тоже это знал.

— Мы не собираемся никого убивать, — заметил Фёдрыч.

— Ну разве что в порядке самозащиты, — сострил Санёк, который воспринимал происходящее не очень-то всерьез. Примерно как ролевую игру.

Надзиратель поглядел на Санька с интересом. Примерно как на вдруг заговорившего комара. Но ответа удостоил:

— Порядок самозащиты здесь — я. Или другой господин контролер. Если у вас что-то украдут — сообщите мне. Или другому господину контролеру. Однако… — Еще одна пауза. — Если какой-нить жучара, а таких тут — как мух на дерьме, обжулит кого-нить по его собственной дурости… Значит, так тому и быть. И запомните вот что: в озеро не лезть! Категорически. Порву!

Еще немного покачался с носков на пятки, буравя взглядом каждого по очереди, решил: урок усвоен и поинтересовался, снизив градус с антарктического холода до зимней сибирской стужи:

— Вопросы есть? Нет? Тогда — добро пожаловать в Игру!

Гыгыкнул, будто изрек нечто очень остроумное, развернулся на сто восемьдесят, четко, как на параде, и зашагал с перрона. Пристяжь повторила строевой прием и двинула за вожаком.

— Сурово, — констатировал Фёдрыч. — Но мне понравилось.

— Пошли они в жопу, — проворчал Гучко.

— Куда пойдем? Налево, направо? — Санёк похлопал по стойке указателя, сообщавшего о том, что направо Игровые зоны «Умирающая Земля» и «Техномир», налево — «Мидгард», а прямо — «Свободная территория».

Гучко огляделся. Слева и справа тянулась довольно однообразная гранитная стена. Вдоль стены — тропинки. На одной — россыпь лошадиных «яблок», на другой свернулась клубком желтая дворняга.

— Прямо, — решил Гучко. — Сначала по жизни определимся.

Базар начинался чуть ли не от самого перрона. Первые торговцы сидели на травке или на раскладных стульчиках уже в трех метрах от маленькой платформы. И непохоже, что он был организован ради прибывающих с «большой земли». Складывалось ощущение, что народ собрался, чтобы пообщаться, а барахло на продажу — лишь повод.

Торговали всякой всячиной. На первый взгляд, на подстилочках и ящиках был разложен, главным образом, бесполезный помоечный «антиквариат». Какие-то железки, посуда, тряпки, зачитанные книжки… Но это — только на первый взгляд.

— Это что? — Санёк показал на прикольный девайс, похожий на овальные часы, циферблат которых переливался всеми оттенками радуги и одновременно прогонял по экранчику строчки цифрового кода.

— Затылочный глаз ноадрона, — торговка, тощая девица в пятнистой робе, на Санька даже не взглянула — играла на незнакомого вида планшетке.

— А для чего он?

— Чтоб смотреть, — девица оторвалась от планшетки, глянула на Санька и процедила с сомнением: — Тебе, новичок, не по карману. Даже и не приценивайся.

— А если чисто теоретически: какая от него может быть польза?

— Наклонись, — предложила девица и поднесла «часики» к Санькиному глазу.

Изнутри девайс напоминал черный, с зеркальным отливом окуляр. Санёк глянул в него на девицу… И охре нел. Вместо лица, головы — что-то чудовищное. Он видел одновременно и собственно лицо, и мышцы под кожей, лицевые кости и мозг внутри черепной коробки. Он видел, как пульсирует кровь в сосудах, и как она растекается по капиллярам. А еще по поверхности «экрана» непрерывно шел текст, дикое количество информации, из которой Санёк мог уцепить только самое понятное: кровяное давление девицы, к примеру, оказалось в норме.

— Хорош с тебя, — тощая забрала «глаз» и вернула его на место: между чем-то похожим на позеленевшую от времени паяльную лампу и надетым на чушку платиновым париком. — И так заряда почти не осталось.

Пока Санёк изучал мир, разложенный на слои и цифры, наметанный глаз Фёдрыча выцепил среди барахла отличную кобуру, годную под «стечкин». И сравнительно новый «ночник» ПН-2 с оторванной крышечкой. У Фёдрыча дома остался точно такой же. К «Сайге». Вот только «стечкина» рядом не наблюдалось, равно как и «Сайги». Торговал приблуды мелкий тощий мужичок с рваным шрамом поперек рожи.

— Осколок? — поинтересовался Фёдрыч.

— Ага, — согласился мелкий. — Новичок? В первый раз?

— Здесь — да, по жизни — вряд ли.

— Ага. Хороший ствол нужен, брат?

— Угадал. У тебя есть?

— Не-а. Ты это, двигай к мертвякам. Официально они «Умирающей Землей» называются. Спросишь магазин Робинзона. Скажешь — от Рваного. Он подыщет.

— Скидку даст? — деловито поинтересовался Фёдрыч.

— Не-а. Но не кинет и всё подберет по уму. А у мертвяков всяко дешевле, чем у шизанутых из «Техномира». Сами куда нацелились?

Фёдрыч пожал плечами.

— Вот он решать будет, — кивнул в сторону Юрия Игоревича, вертевшего в руках черную статуэтку сфинкса. Но не того, спокойного, египетского, а злобного, скалящегося во всю пасть.

— Ага. — Рваный с сомнением поглядел на Гучко. — Удачи! Если пожрать захотите, советую «Сытую свинью». Она в конце проспекта, на бережку. И в общем доступе, так что со старожилами беды не наживете.

— В каком смысле?

— Сам знаешь, командир. Есть кабаки «только для своих». И таких тут — большинство. «Свинья» — не из них. Чешите прямо по главной — как раз упретесь.

— Сказать, что от Рваного? — подмигнул мужичку Фёдрыч.

— Не-а. Я ж сказал: в общем доступе. Соляночка там хороша. И мясцо свежее, с кровянкой. Оч рекомендую.

Фёдрыч развязал мешочек, выбрал монетку с единичкой.

— За добрый совет, брат.

— Благодарствую, брат.

Дорога, которую торговец Рваный гордо поименовал проспектом, была аккуратно посыпана желтым гравием. Сияло солнце. Пели птицы. В клетках. Народ гулял. Весьма пестрый народ разглядывал, хвалил, продавал и покупал весьма пестрые товары. Холодное оружие и рыболовные снасти. Банальную картошку и непонятного назначения приборы. Санька восхитило обилие красок. И великолепное исполнение. От расписанных китайскими драконами шелковых халатов исходило самое настоящее сияние. Должно быть, какую-то особую светоотражающую фигню добавили в краску. А еще повсюду продавали цветы. Причем не обычные розы-лилии-гвоздики, а совершенно экзотическую флору: по форме, яркости, запахам…

Цветы были не только на прилавках, но и на людях, на одежде… И у мужчин, и у женщин. Некоторые — явно ненастоящие. Например, один такой цветочек, бархатно-розовое чудо на краю выреза платья грудастой тетки за прилавком, пучился на Санька синим глазом, а потом глаз пропал, и вместо него из мохнатого пестика высунулся узкий розовый язычок, ловко сложившийся в фигу.

Словом, жутко интересное место. Шумное, веселое. Будто на карнавал попал или на праздник. Отовсюду смех, пение, вон барабанщик наяривает: самозабвенно, с закрытыми глазами. Санёк сам невольно заулыбался. Радость — она заразительна. А какие люди интересные! Что по облику, что по одежке. Попадались здоровяки в средневековой одежде с еще более здоровенными мечуганами. С ними конкурировали в буртальности крутые мужики с хищными рожами, в камуфляжном «пятне» и с огнестрелом в кобурах или на плече… И гирляндами цветов на загорелых жилистых шеях.

А женщины какие! Все, как на подбор, красавицы. Ну если и не красавицы, то очень даже привлекательные. Даже если в военном «пятне». Эх, Лику бы сюда! Вот кому бы понравилось! И она бы сюда вписалась. Нет, какое дивное место! Какие красотки! Вот эта, к примеру, — Санёк вообще замер с открытым ртом — в коже и серебре, с белокурыми волосами вполспины и с такой потрясающей улыбкой…

— Что, маленький, понравилась? — Сапфировые глазищи остановились на впавшем в ступор Саньке. — Ты тоже хорошенький! — сообщила красавица бархатным голосом, ущипнула Санька за щеку (больно!) и отправилась дальше, покачивая облитыми черной кожей ягодицами.

— Ох, я бы тебе заправил, подружка! — восхищенно пробасил Гучко.

Санёк даже вздрогнул от неожиданности. Засмотрелся и забыл, благодаря кому оказался здесь.

Красавица тоже услышала, обернулась…

Саньку стало жутко неудобно.

Но красавица оказалась с характером. И пропускать сквернословие мимо ушей не собиралась.

Синие глазищи сузились, губы изогнулись в улыбке столь холодной, что даже спирт, и тот бы замерз:

— Коза драная твоя подружка, новичок. Ей и заправь. Да поторопись, пока заправку не отчикали! — И засмеялась хрустальным колокольчиком.

Двое дядек со странными ружьями на ремнях через плечо, как раз обогнавшие Гучко, Фёдрыча и Санька, остановились и загоготали.

— Стой! — Фёдрыч успел перехватить банкира, рванувшегося вслед беспечно удалявшейся красотке.

Очень вовремя успел. Раньше дядек с ружьями, которые вдруг оскалились хищно и заступили Гучко дорогу.

— Охолонь, Юра, — процедил Фёдрыч. — Мы — в чужом дворе.

— Пусти! — рявкнул Гучко. И уже спокойнее: — Пусти, мать твою! Всё нормально. Я — в норме.

— Вот и хорошо, — Фёдрыч разжал пальцы. — Ты, Юра, всё же как-то помягче. Здесь ведь не тут. У них свои темы. Накидают по сусалам и вышвырнут без выходного пособия. Ты ж не за это деньги платил?

— Они небось тоже сюда не на халяву попали, — проворчал Гучко, остывая.

— Вот именно. И заметь: кто эти клоуны по жизни, мы не знаем. Так что представь, что ты где-нибудь на костюмированном балу в Ницце.

— Да понимаю я, — буркнул Гучко. — Не вчера родился. В курсе, что, если у какой-то шалавы вырез на спине до середины жопы, это еще не приглашение запустить туда пятерню. Санька, ты как, проголодался?

— Всегда! — с готовностью отозвался Санёк.

— Фёдрыч! Где твой хваленый кабак?

— А вот! Пришли уже, — Фёдрыч указал на строение с надписью «Сытая свинья» и, для малограмотных или не читавших по-русски, еще и с намалеванной маслом картинкой: с этой самой свиньей, разлегшейся в луже с шампуром в одном копыте и кружкой — в другом.

Расположились на свежем воздухе. Место, на котором был возведен ресторанчик, оказалось весьма живописным: прямо на берегу врезавшегося в сушу залива. Что интересно — у берега ни одного плавсредства. Зато у кромки воды располагались каменные скамейки, на одной из которых сидела компания молодежи. Еще Санёк углядел уходящую в воду трубу. Водозаборник, надо полагать.

Санёк перевел взгляд на водный простор, прищурился, пытаясь разглядеть, что там, на противоположном берегу озера… Не преуспел. Что-то виделось, но смутно. Здоровенный, однако, водоем. Интересно, где они сейчас? Может, на Ладоге? Судя по тому, сколько они ехали, очень даже вероятно. Какая там скорость у метрошной электрички? Километров сто?

Взгляд Санька снова вернулся к молодежной компании. Два парня и девушка. Сидели, болтали ногами в воде, по очереди прикладывались к фляжке. Девушка, поймав взгляд Санька, помахала ему рукой. Санёк тоже помахал и лишь после этого заметил, что на плече у девчонки сидит здоровенная ящерица-хамелеон. Не заметил бы, если бы ящерица не подняла голову и не уставилась на Санька. Маленькая драконья голова, синяя, как платье девушки, на фоне ее светлой гривки была отлично видна. Но — недолго. Пара секунд — и синий цвет сменился на светло-русый, а девушка изящным движением соскользнула в воду. Как есть, в одежде… И пропала. Даже кругов не осталось.

Санёк сморгнул, мотнул головой… Ничего не изменилось. Девушки не было. Ни на мостках, ни в воде. А парни сидели как ни в чем не бывало…

Может, это глюк такой?

Двери в кабак были открыты. Оттуда вытекали разнообразные вкусные запахи.

— Значит, так, красавица, — сказал Гучко дебелой девке-официантке. — Пива мне и пожрать. Самое вкусное.

Он сидел на лавке, широко расставив ноги и уперев локти в выскобленную добела столешницу, позой демонстрируя, кто тут хозяин.

— У нас всё вкусное, — немного обиженно проговорила девка.

— Тогда — сама выбери, — разрешил Юрий Игоревич.

— Солянка, — сказал Фёдрыч, памятуя совет Рваного. — Мяса кусок. Побольше. С кровью. Пива пару кружек. Тебе что, Санёк?

— То же, что и вам, Никита, — ответил парнишка. Он жадно впитывал окружающее. Всё подряд, включая звуки и запахи. Он попал в приключение и наслаждался им.

Пиво появилось через минуту. В тяжелых металлических, похоже оловянных, кружках. С такой густой пеной, что пальцем рисовать можно.

— Юрий Игоревич, как вы думаете, где мы находимся? — спросил Санёк.

— Где-то в России, — вместо Фёдрыча ответил Гучко. — До Финки доехать мы бы не успели. Но от Питера ушли прилично. У нас сегодня дождь весь день, а тут солнышко.

— И солнышко это, что характерно, стоит не по времени, — заметил Фёдрыч.

— Ты это о чем?

— О том, Юра, что в фирму мы прибыли в двенадцать. Где-то час там прокантовались и в районе часа отбыли сюда. Ехали часа три, не меньше. А здесь, если по астрономии, сейчас только около часа. Это по нашему времени где-то часа три. То есть где-то потерялся час. Как минимум.

— Да и хрен с ним, — Гучко отхлебнул пива.

Астрономию и все прочие физики-химии он по жизни пропускал мимо.

— Так у нас же север, Никита, — подал голос Санёк. — Солнце до зенита не доходит.

— Знаешь, парень, я в курсе. Но даже у нас на севере солнце в это время должно быть там, — Фёдрыч показал пальцем. — А поскольку оно в другом месте, то я делаю вывод, что куда-то пропал час. А то и два.

— Да и хрен с ними, я сказал, — проворчал Гучко. — Забей. Пивко тебе — как?

— Похоже на то, что мы с тобой в том ресторанчике пили, что по дороге на Крумлев, — отозвался Фёдрыч. — Тоже небось сами варят. А вот и соляночку несут! Сейчас узнаем, не обманул ли нас Рваный…

Рваный не обманул. Еда была отличная. Вся. И обошлась вместе с пивом всего в четыре монеты. Много это или мало, никто из сотрапезников не знал. Ну и ладно.

А когда с едой было покончено, к ним за столик подсел небритый субъект с черной банданой на голове и синим татуированным перстеньком на безымянном пальце.

— Меня Гришей зовут, новички, — развязно произнес он. — Угостите пивком ветерана, а я вам всё расскажу. Об Игровых зонах, о законах-правилах. Как денег добыть и в рабство не угодить. — И потянулся к Санькиной кружке, предположив, что именно он и есть слабое звено. Угадал, но только отчасти. Делиться пивом Санёк не собирался. И вовремя унес кружку из-под волосатых пальчиков.

— Ну так что скажете, господа хорошие? — Субъект сглотнул, скорбно наблюдая, как исчезает в глотке Санька пиво, которое небритый уже счел своим.

Фёдрыч поглядел на шефа. Он охотно покупал информацию, но обычно за нее платил Юрий Игоревич. В данном случае по деньгам они равны, но у банкира куда лучшее чутье на «доходность» сделки.

Чутье у Гучко, действительно, имелось.

— Пошел-ка ты, Гриша, на хер! — веско произнес Юрий Игоревич. — Я ясно выразился?

— Понял, не дурак! — Небритый моментально убрался из-за стола и подсел к прежней компании: двоим типчикам явно того же розлива, что и он сам.

Гучко, позабыв, что по деньгами все трое равны, бросил на стол монетку с пятерочкой, встал и распорядился:

— Покушали? Теперь — по делу.