О любви совершенной и странной. Записки естествоиспытателя

Александр Краснокутский

Мой друг Евгений Поляков умер на обратной стороне Луны 5 января 2011 года. Большинство из нас выбирает Солнце, но Евгений предпочёл Луну. Странный выбор. Из всех известных мне «людей Слова» Луну выбрал только он.Сразу замечу, что время и конечная точка перехода – не самая популярная среди нас тема. Это личный выбор; дело вкуса или цели. Кроме того, особые обстоятельства и деликатный характер такого решения понуждают к лаконичности в объяснениях. Но Луна! Пожалуй, самый неожиданный вариант из возможных.Мне захотелось вспомнить всё по порядку или как придётся; нельзя загадывать, если речь пойдёт о великих тайнах.

1966, АВГУСТ

С неординарными проблемами собственной плоти я столкнулся в раннем детстве. Это были периодические острые спазмы в нижней части живота. Взрослые не улавливали никакой связи приступов с моим питанием или детской непоседливостью. Казалось, нечто чужое, похожее на руку, погружалось внутрь и начинало подёргивать, тянуть и сжимать моё беззащитное существо. Приступы повторялись всё чаще, боль становилась всё острее.

На маленьком кубанском хуторе, где я жил с бабушкой и дедушкой, не было медиков. Ближайший фельдшер принимал в нескольких километрах, в большой станице, добраться к нему в момент внезапного приступа не представлялось возможным — телегу нужно было заказывать заранее. На хуторе не было не только телефона, но и электричества.

К шестому году моей жизни приступы стали регулярными и заканчивались кратковременной потерей сознания. Из полного беспамятства я приходил в себя там же, где меня застала беда; воскресал, переживая весь букет ощущений нового рождения.

Как правило, в эти мгновения я лежал на спине и первым, что входило в меня, было небо с громадными белыми облаками, которые в абсолютной тишине плыли по сферически изогнутой синеве степного небосвода. Потом появлялись звуки и запахи.

Тактильное ощущение земли приходило последним. Внутри себя я воспринимал это как приключение.

Сначала мои глаза, ещё мгновение назад видевшие всё небо, самостоятельно суживали восприятие, и сухой горячий ветер, носитель шума и пахучести, наполнял некий тонкостенный пузырь; раздуваясь, он принимал форму мальчишеского тела. Я рассматривал себя с любопытством естествоиспытателя.

Конечно, эта непонятная хворь была поводом к ежедневному беспокойству моей бабушки. После того как домашний арсенал настоек, припарок и молитв был исчерпан, меня отвезли в небольшой южный городок, где жили и работали мои родители. Я не помню подробностей обследования, мне запомнились только трёхэтажное здание районной больницы, его неимоверно длинные коридоры и белизна стен. Диагноз огласил молодой доктор: мальчик абсолютно здоров.

На следующий день приступ повторился.

Дело было так. Утром отец взял меня к себе на работу. Пару часов я слонялся по безлюдному ангару, похожему на склад металлолома. Именно там, среди ржавых железок и лоснящихся пятен технических масел, я почувствовал приближение катастрофы. На этот раз невидимая рука не дёргала нити внутри, она одномоментно разорвала все мои внутренности. Ноги подкосились, свет погас мгновенно.

Очнувшись, я сразу почувствовал другую реальность. Не было необходимости собирать себя из отдельных элементов — зрение, обоняние, осязание не наполняли меня, как раньше, постепенно, а как бы обрели единство.

Приступы больше не повторялись. Вместе с их уходом я постепенно забыл о навыке самосборки.