Путешествие в страну И…

Александр Жалнин, 2014

Главный герой книги – несостоявшийся, по обычным меркам, человек, не нашедший свою любовь и призвание в жизни. В отчаянии он бросает всё и отправляется куда глядят глаза. По ходу его путешествия оказывается, что его жизненные трудности каким-то образом связаны с извечным философским вопросом о том, что есть Истина…

День пятый. Не все еще потеряно, правда?

Возвращались мы уже ночью, участковый проводил меня до самого дома, бормоча: ”ну вы, ребята, даете!”. В доме было темно. Володя встретил, быстро показал на кровать и затворился в своей комнате. Я упал как подкошенный и отключился. Так же мгновенно я “включился” когда услышал голоса. Незнакомый мне — холодный и суровый — спрашивал:

— Вы понимаете — с кем вы сейчас разговариваете?

— Да, — тихо ответил кто-то.

— Вы осознаете свою ответственность за то, что сейчас будете говорить?

— Да, — еще тише ответил тот.

— Тогда объясните нам, зачем вы посягаете на бесконечное?

— Я, ваша милость ни в коей мере не посягаю, — голос дрожал от волнения, но я все же узнал в нем… моего пожилого Джентльмена! — Я просто хочу выяснить, разобраться, сформулировать, так сказать, гипотезу…

— Лжешь!!! — прогремело в ответ.

— Лжет! — раздались рядом еще два не менее устрашающих возгласа.

— Поверьте мне, — голос Джентльмена стал до неузнаваемости жалким и беспомощным, — я не лгу, я…

— Замолчи, ничтожество, — зловеще произнес первый, — нам все и так ясно без твоих оправданий. Ты приговариваешься…

И тут — душераздирающий крик Блондинки:

— Неееееее-т! Неееееее-т! Не смейте!!! Он не причем!! Это все — я!! Это я толкнула его сюда! Меня казните, оставьте его в покое!!!

Гробовое молчание. Потом один за другим — первый, второй, третий — будто раскатами грома: «Кто это? Кто это? Кто это?». А далее — десятки, сотни раскатов: «Кто это? Кто это? Кто это?» — слились в невыносимый грохочущий хор…

— Да я это! — Володя тряс меня за плечи, — чего кричишь, что приснилось?

…“Пить больше не буду”, — пришла ясная четкая мысль. И не потому, единственный атом моего сердца, что не хочу предстать перед тобой недоделанным “Володей”, которому вдохновение приходит через градусы, а потому, что так к нашей (!) цели не приблизиться. Пошатываясь, я вышел во двор — светлеет, прохладно. Невдалеке виднелось озеро — мое спасение. Темная гладь воды веяла холодом, но для меня это было то, что нужно. Раздевшись донага, я с разбегу нырнул в черную глубину и поплыл под водой, открыв глаза. Ледяная вода обожгла грудь, живот, ноги, глаза растворились в непроницаемой черноте. Страх завладел всем существом. “Может быть, так умирают?” — возникла мысль. И дальше — совсем страшная: ”А если — не вынырну?”. В следующую минуту я бешено рвался вверх, где, с шумом вдохнув в легкие воздух, понесся к противоположному берегу и обратно. Силы были на исходе, а тело горело от холода, когда я вылез из воды. “Жив!” — первая мысль торжествующего человека. “Трезв!” — первая торжествующая мысль живого человека. Крепкий сон в доме поэта стал мне наградой.

Доброе утро, мой ускользающий солнечный лучик! Как-то ты заметила, что утро вечера мудренее, и я вот тоже по утрам привыкаю обдумывать все что произошло накануне: разум спокоен, в меру критичен, в меру оптимистичен. Поэтому каждый раз, только-только проснувшись, представляю тебя и замираю — как я? Откуда-то изнутри поднимается теплая волна и обогревает всего… Но долго на этом задерживаться нельзя, иначе за теплом появится жар, а за жаром… в общем, надо быстро переключиться на не менее важные раздумья — об Истине. Тем более что в голове и сердце укрепился дедушкин стих: “Кто слово истины на сердце начертал, тот ни мгновения напрасно не терял…”

Итак, что мы имеем на сегодня? «Святой отец» со своей медвежьей фактурой, спиртом и “логикой”. Привыкли же эти “отцы” поучать! Истины, видите ли, нельзя достичь… Если рассуждать как он — то что же значат все его слова? Ничего. Выходит, ты неправ, батюшка-гигант. Что дальше — … Джентльмен! Бедолага, попал в передрягу… Как за него Мадемуазель — горой встала! Был ли это сон? Пока не слышно — ни того ни другого. Живы ли?

…Вдруг возникла крамольная мысль — а что, если провести Эксперимент? Стало страшновато, но — это надо. Итак, представляю себе картину: ты в объятиях большого красивого мужчины с фигурой культуриста. Обнимаешь его, целуешь… Тут появляюсь я — и вы оба недоуменно смотрите — кто это? Я говорю тебе: «Вставай, моя радость, пойдем искать Истину», а ты равнодушно отвечаешь: ”А зачем? У меня уже все есть”. И показываешь на него. Я гляжу — он в гневе и вот-вот набросится на меня… Остановимся — прочувствуем, задумаемся… Что видим? Мужика — да, полностью. Твое тело — так себе, в общих чертах. Лицо — не твое. А теперь порассуждаем: ты чья-то жена — это факт, значит, “культурист” — реальность. С другой стороны — ты со мной — тоже факт, значит, и я тоже — реальность. Путешественник, пригласивший тебя с собой. В моей жизни “объятия” были. Увы, не с тобой. Прошли. Кого сейчас мог бы обнять? Только того, с кем путешествую. Но это запрещено, иначе оно не состоится. Итак, существует только путешествие, и я весь в нем, нет причины и желания отвлекаться ни на что. Цель путешествия — Истина. Она нематериальна, но это — цель моей жизни. Ты материальна, и — не моя цель: ты мой спутник. Так почему же я так нуждаюсь в тебе — в реальной женщине, принадлежащей другому мужчине, почему не могу пройти этот путь один?!

…Может быть, потому что этот Путь связан с тобой, потому что он начат тобой? Долгие годы я жил без тебя и без него. Медленно и мучительно приходил к сознанию того, что цель моей жизни заключается в Мечте — поиске Истины. Внезапно ты — тунгусским метеоритом — ворвалась в мою жизнь, и появился он, Путь. Появился вместе с тобой. Все сразу стало на свои места. Но разве это ты поставила передо мной Цель? Нет, она была, но была без Него, без Души — без твоей души. Была безжизненна и недостижима. Ты наполнила ее своей красотой, нежностью, гармонией и… бесконечным страданием. Милый дедушка: “Душой, перенесшей страданья, свобода обретена”. Ты дала мне страдания, но вместе с тем — Любовь и Свободу, каких у меня никогда не было. А без них к Мечте идти невозможно. Так же как и без тебя…

Так размышлял я, пока не появилась ты, моя ненаглядная “не моя цель”. Молнией пронеслось: ”К черту все эти рассуждения!” Ты пропела:

— Привет, мой свет! — и я забыл все на свете от наполнившего меня счастья. Поймав мой взгляд, коварная кокетка тут же исчезла, и я вскоре услышал, как она мягко и нежно корит Володю за то, что он еще не ложился отдыхать. Он тут же бросился в постель. Еще бы — приказ от самой Музы!

— Завтракать! — а это уже приказ от той, которая может сравниться только с самой тобой. Наверное, ни один мужчина еще не находился в окружении двух таких женщин. Я, конечно, читал не все книги, не все стихи, видел не все картины, знал не всех женщин, но из того, что мне было известно, в этот момент рядом с вами не мог поставить бы никого. Пусть завидуют Да Винчи, Пушкин и все прочие. Простым людям тоже достается, иногда, — счастье. Марина этим утром была великолепна. Речь ее была нетороплива, деликатна, умна. Заговорили о Володе, и она от всей души высказала тебе свое восхищение и признательность. Ни ревности, ни зависти не было. Она любила и понимала его как никто. Зная, что будет после его “подъема”, радовалась тем минутам его жизни, когда он был по-настоящему счастлив, когда он сочинял свои песни.

Она села за пианино и стала петь его песни. Я видел бриллиантовые капельки-слезинки на твоих чудесных ресницах. И был, как и ты, тронут до глубины души ее красотой и голосом. Смог бы так спеть Володя? Нет, как бы ни старался. Ее песня приобретала совсем другой смысл, володина отчаянная борьба против всех и нечеловеческий надрыв исчезали, и появлялась — как заходящее солнце — всепоглощающая любовь и неизмеримое страдание.

Вот она замолчала, задорно глядя на нас. Мы постепенно выходили из ее мира и ее души.

— А теперь — за работу! Я вынуждена вас покинуть, мои девочки без меня никуда.

Оказывается, в колхозе она была главным бухгалтером! Мы вышли вместе с ней, проводив ее до машины, и пошли гулять по селу. Узнав о моем утреннем заплыве, ты предложила пойти к озеру, я был не против. Там мы встретили одинокого рыбака — сельского учителя. Его глаза глядели на нас с нескрываемым любопытством. Мы быстро разговорились и нашли в нем замечательного интеллигентного собеседника. Выслушав, кто мы и откуда, он с воодушевлением стал рассказывать о своих учениках, называя их “мои дети”. По жизни старый холостяк, он чувствовал себя настоящим отцом для тех, кого учил в школе русскому языку и литературе. В свои шестьдесят с чем-то лет, с седыми волосами и короткой бородкой, он был настоящим юношей, таким же, как и его ученики — романтичным, увлекающимся, бесшабашным, озорным. И дети ему платили любовью, знаниями, достижениями. Жили и чувствовали так же, как и герои великих русских произведений. Даже те, кого другие учителя зачисляли в неисправимые двоечники.

— Представляете, милые мои, есть у меня один мальчик, из неблагополучной семьи, по большинству дисциплин неуды. А по литературе — пятерка. Увлечен русской поэзией — Пушкиным, Лермонтовым. На районном конкурсе занял первое место. Вышел на сцену, читает: ”Нет, я не Байрон, я — другой. Еще неведомый избранник. Как он — гонимый миром странник. Но только с русскою душой!..” Зал, стоя, аплодировал. Какая душа, какой талант! Если хотя бы он один пронесет эти чувства через свою жизнь, я буду считать, что моя миссия состоялась.

Мы наблюдали с тобой счастливого человека, который жил во имя своей великой цели Учителя. Ты радовалась встрече с ним, а меня посетили грустные мысли — почему многие не могут взрастить в своих детях то, что он сотворил в чужих?

К озеру приближался человек в сером костюме и в черной шляпе.

— А вот и мой оппонент! — весело воскликнул учитель. Подойдя, тот сходу бросился в атаку:

— Наше вам, Федор Терентьевич! О литературе все беседуем? — и слащаво поздоровался с нами.

— О русской классической литературе, уважаемый Николай Калистратович! О великой русской поэзии.

Человек в шляпе обернулся к нам, словно за поддержкой:

— Есть же на земле еще такие чудики!

Затем к учителю:

— Ну что вы молодежи мозги засоряете? Какой сейчас век, а? А вы в каком застряли?

Учитель засмеялся:

— Конечно, есть такие чудики, мой дорогой друг! Пытаются — в наше-то нелегкое время! — посеять в молодых сердцах разумное, доброе, вечное!

Незнакомца обидел веселый смех учителя, он набычился и хмуро произнес:

— А чему это вы, Федор Терентьевич, так радуетесь? Чего на меня косяка давите?

— Радуюсь теплому солнышку, весне, жизни — посмотрите вокруг, какая красота! А знаете что — давайте сейчас вот, разденемся с вами и босиком, в одних штанах как пробежимся по деревне!

Шляпа закипела от негодования:

— Ну это уже, извините меня, черт знает что такое! Не ожидал от вас!

И, резко развернувшись, зашагал прочь быстрым шагом. Учитель грустно смотрел ему вслед.

— Вот, говорят, каждый человек несет в себе частичку бога. Но, посмотришь на иных — аж руки опускаются. Не могу ее найти, хоть убейте, милые мои! Печально, что меняются времена, печально, что забывают свою культуру, а от чужой берут не самое лучшее.

И вдруг — гордо:

— Но пока есть такие чудики как я, и есть мои ученики — не все еще потеряно, правда?

Мы, конечно же, были с ним согласны, о светоч моей души!

…Возвращаясь, ты спросила у меня, почему бы мне не стать учителем, таким как Федор Терентьевич. А я ответил, что непременно стал бы, если бы у меня не появилась мечта и не появилась ты.