Россия во тьме

Александр Афанасьев (2016)

Перед вами книга о российской политике, об участии в ней простого человека, о демократии…, немного о революции, и о ещё том, как один человек может внести свой вклад в сохранение или, наоборот, в разрушение государства. Короче, эта книга о том, насколько многое зависит не от абстрактной власти — а от нас самих. Но самое главное, читая её, — не забывать, что это книга при всей своей внешней реалистичности — насквозь фантастическая, ибо она рассказывает о том, какой предположительно могла бы быть наша с вами страна, если бы события в конце 90-х годов пошли несколько иначе, чем они произошли на самом деле…

Москва. 09 июня 2015 года. Здание РУБОП (Продолжение)

Капитан нервничал бы намного сильнее, если бы видел, что происходило в это время в кабинете Домогарова, начальника московского РУБОП (с приставкой «и.о.», но этот вопрос был почти решен).

Полковник Домогаров — плотный, сильный, крепкий в кости, рано поседевший — сидел за стулом и курил, пуская в потолок клубы дыма. Окно было открыто, назойливый московский шум — полз в окно, мешался с дымом в какофонию звуков и запахов, присущих большому городу. Подполковник Латыпов, ниже, но такой же крепкий, с жесткой щеткой усов — сидел справа, у приставного стола. По столу — были разбросаны личные дела, но ни тот ни другой не обращали на них внимания. Они получили приказ — точнее, полковник Домогаров получил утром — для чего его вызывали в ГУВД. Понятно, что и ГУВД это не само придумало — спустили ещё свыше. Но исполнять — им.

И отвечать — тоже им.

Оба — слишком хорошо знали друг друга, чтобы понимать мысли без слов.

— К этому все шло… — сказал полковник, пуская к потолку очередную струю дыма и наблюдая, как она растекается по дырчатому покрытию потолка. Ремонт в кабинете полковника — тоже оплатили спонсоры, он был похож на кабинет крупного чиновника. Портреты Папы и министра внутренних дел — висели за спиной. Но полковник — был слишком порядочным и попросил сделать ремонт во всех кабинетах, а не только в своем — пусть косметику.

— К чему? — коротко спросил Латыпов. Как и все татары — он был очень конкретным человеком, не лез в дебри и в отличие от русских мало думал о вселенской справедливости.

— Да вот к этому. Сначала нас заставляли заявления укрывать, помнишь.

Латыпов помнил. Оба они — начинали операми и помнили, как заставляли скрывать заявления от потерпевших, чтобы не омрачать совершенно лживую, безумную статистику. К девяти очевидным преступлениям — можно было брать не более одного неочевидного, висяка. Девяносто процентов раскрываемости — это безумие, ни в одной стране мира не было такого! Но это там, на загнивающем Западе, а у нас… У нас некоторые начальники брали на себя повышенные социалистические обязательства. Один, говорят, взял обязательство обеспечить раскрываемость в сто два процента. Как? А так! За счет раскрытий прошлых лет! Именно тогда была поломана нормальная, выстраивавшаяся ещё со времен Империи система службы. О чем речь, если самих милиционеров заставляли быть преступниками, укрывая преступления от регистрации? А ведь это было кругом и везде. Но это был всего лишь первый шаг на скользкой, очень скользкой дорожке… Коготок увяз — всей птичке пропасть. Они так говорили подследственным — но то же самое относилось и к ним самим. Всё — идет оттуда.

…

–… потом нас стали заставлять разваливать дела. Отпускать заведомо виновных. И мы что? Мы взяли под козырек. Так или нет?

— Ну?

— Потом появилась система заказных дел. И мы снова взяли под козырек — попробуй, рыпнись. Так мы начали сажать заведомо невиновных.

…

— А теперь нас заставляют людей убивать!

— С чего ты это взял? — спросил Латыпов. Они слишком долго служили вместе, слишком часто один выручал другого — чтобы обращаться на «вы».

— А что — не так? Может, хватит хоть себе-то врать? Негласно создать специальную боевую группу… из ветеранов боевых действий… сообщить заместителю министра спецсвязью. Для чего это?

— Порядок наводить.

— Под выборы? Ага…

Полковник с силой раздавил окурок в пепельнице.

— Уйти? — спросил он словно советуясь сам с собой — так те, что придут, они же ещё хуже. Лат, они же ещё хуже.

— Который раз?

— Что?

— Уходишь? Который раз.

— Да просто зае… всё.

Латыпов хмыкнул.

— Да не уйдешь ты, Володя. Сколько раз я это слышал.

— А чего? Открою частное детективное агентство, как многие. Слыхал про Пасечника?

— Пасечник не показатель. Он всегда волком был. А ты — пёс. И я — пёс. Псы мы. Сторожевые.

— Эх, ё…

Лат усмехнулся в усы.

— Чего раскис, Батя? Или мы с тобой не опера?

…

— Дай команду, у меня в группе уже завтра два-три засланных казачка будет. Они же наши. В одном я на 99 % уверен.

— В ком?

— Юра Воробьев?

…

— Парень правильный. Прошел Ирак.

— У него же постстрессовое.

— Да какое постстрессовое… он, когда брали Луку в одиночку троих привалил. Правильный он парень. Наш^[26].

Домогаров — посмотрел на своего вечного зама, словно решая, доверять ему или нет. Хотя — вместе пуд соли съели. Киевский вокзал, на котором они оба начинали — это полбеды. А временный Заводской РОВД города Грозного не хотите? Когда ночью — личный состав вместо того, чтобы отдыхать, посменно становится с автоматами к амбразурам и никто не знает, доживет ли до следующего утра…

Но они прошли и это…

То, что он просит приказ — правильно, в милиции ничего без приказа не делают. И понятно, что приказ он просит устный. Но тут дело такое. Они не просто укрывают заявление потерпевшего от регистрации. Они идут против самого опасного человека в системе — заместителя министра Прута, серого кардинала министерства, который сумел и манежную власть пересидеть, и Папу… и многих он ещё пересидит. И если Лат просто скажет несколько слов в министерстве, или кто-то из тех, кого он будет вербовать проговорится — то им конец. Созданная система не терпит ни малейшего неповиновения. И это ещё хорошо, если просто выпрут на пенсию. Могут и без пенсии, а могут и в Нижний Тагил^[27]. Благо закон написан так, что каждый кто работает — априори виноват. И тем кто наверху выбирать — кто будет продвинут наверх, а чья карьера будет безжалостно оборвана…

Но тут и дело такое. Все они взрослые мужики и все всё прекрасно понимают. Выборы на носу. Формируется команда для незаконных силовых акций из сотрудников МВД, которые прошли горячие точки и которым применять силу не впервой. Правильно… вчера дела закрывали, потом начали виновных отпускать, потом — невиновных сажать, а теперь — невиновных будут убивать. Одно за другое цепляется и где край — неизвестно.

Но он должен быть. Иначе — незачем работать в органах. Лучше уйти — как тот же Пасечник. И работать на олигархов — за деньги. Так честнее.

Домогаров взял ручку и карандаш, написал в блокноте.

Работай.

Латыпов кивнул.

Больше об этом — ни слова — приписал Домогаров.

Примечания

26

Тут нужно пояснение. После упоминаемой в романе Манежки — в органах правопорядка была проведена чистка. На освободившиеся места — брали военных, преимущество было за теми, кто прошел Ирак в составе многонационального контингента. «Иракцы» и новые «афганцы» образовали своего рода касту, противостоящую ментам старой закалки. Но были случаи и сотрудничества и дружбы, и когда в буквальном смысле слова начальника от бандитской пули грудью прикрывали.

27

В Нижнем Тагиле находится спецзона для бывших работников милиции.