Россия во тьме

Александр Афанасьев (2016)

Перед вами книга о российской политике, об участии в ней простого человека, о демократии…, немного о революции, и о ещё том, как один человек может внести свой вклад в сохранение или, наоборот, в разрушение государства. Короче, эта книга о том, насколько многое зависит не от абстрактной власти — а от нас самих. Но самое главное, читая её, — не забывать, что это книга при всей своей внешней реалистичности — насквозь фантастическая, ибо она рассказывает о том, какой предположительно могла бы быть наша с вами страна, если бы события в конце 90-х годов пошли несколько иначе, чем они произошли на самом деле…

Подмосковье. 09 июня 201*** года

— Это Саня. Кабаном погоняют.

Три человека — рассматривали меня, и от их взглядов — мне было откровенно неуютно.

Нет, это не братва. Это её антипод — менты. Пусть, наверное, отставные — но мента я опознаю в любой ситуации. Менты это….

Началось все в 80-е. Не знаю, кто и когда опишет то время… время видиков, турецкой жвачки и стихийно возникающих то тут, то там толкучек. Это было время, когда общество стремительно освобождалось от условностей социализма, одной из которых было «человек человеку брат». ещё в начале 80-х — ЦК, напуганное ростом насилия — издало указ о запрещёнии каратэ. С тем же успехом оно могло плюнуть в дьявола, потому что, как говаривал пятнистый генсек, — «процесс пошел». Процесс привнесения насилия в наше общество. Вместо каратэ стали преподавать «более смертоносное» — кунг-фу. Молодежь — в подпольных видеосалонах и на квартирах на редких тогда видеомагнитофонах — смотрела Брюса Ли и не вылезала из подвальных качалок. Появились первые рэкетирские бригады — тогда ещё это больше походило на детский сад. Особо отличилась Казань — этот город гремел по всей стране, малолетки — сбились в стаи (конторы), разделили город и окрестности на районы. Тогда в этом ещё не было элемента рэкета — конторы создавались для защиты пацанов одного района от пацанов другого района, а деньги — собирались с молодняка в пользу старших. Тогда ещё ни у кого не вымогали — что не мешало убивать и избивать до смерти.

Потом — произошел 91-й год и все условности были отринуты. Начался период первоначального накопления капитала.

Что касается милиции — то она к тому времени с трудом оправлялась от погрома, устроенного ей Юрием Андроповым, когда было уволено, ошельмовано, а то и посажено 40 тысяч сотрудников МВД. В 1991-м — произошел погром уже КГБ и на какое-то время у нас не осталось спецслужб вообще. Но Чеченская война^[4] — ребром поставила вопрос о существовании государства. А рейд бандитов Басаева на Буденновск — стал пощечиной всем спецслужбам новой России. И с тех пор — спецслужбы начали воссоздавать.

И вот, где-то к началу нулевых сложилась патовая ситуация. Есть менты. С навыками, с легально хранимым и применяемым оружием, с правом легально применять его, с правом возбуждать уголовные дела и закрывать людей. И есть бандиты. Которые менее сплочены, постоянно грызутся друг с другом, нарушают закон — за что рано или поздно должны сесть.

И есть бизнес. Кое-как, но выросший, можно сказать не благодаря, а вопреки — русский бизнес. Дойная корова для всех — я это знаю, я на своей шкуре это прочувствовал. И есть 90-е — десятилетие, когда народ наш полностью освободился от всех иллюзий, которые у него ещё были…

Война — продолжалась четыре года, с 98-го, когда кризис опрокинул хрупкие надежды на вот-вот забрезжившее на горизонте благополучие. И примерно до 2002, может 2003 годов. За это время — неизвестными было отстреляно более семидесяти воров в законе. Остальные — просекли что к чему: кто свалил в Испанию, кто на Брайтон-бич, кто ещё куда. А кто — свёл татуировки и стал лепить кирпичи и печь хлеб — я без шуток, были и такие. Беспредел — сменился системой, города поделили милиция, налоговая полиция, ОБЭП^[5], РУБОП, ФСБ и другие силовые структуры. Конечно же, моментально сложилась система при которой каждый младший — брал больше не для себя, большую часть он отстегивал наверх, своему начальству. То отщипывало кусок и передавало дальше. Пирамиды — заканчивались в облачных высях, там, куда и не доглядишься. Министр внутренних дел — за год становился долларовым миллиардером.

Систему эту — громогласно обещали поломать после Манежки, кого-то публично, на голубом глазу вызывали на допрос, кому-то выламывали двери БТРом. Но постепенно, после того, как улеглись страсти, власть сделала обычный для наших высоких широт вывод: если процесс нельзя победить, его надо возглавить. И начали брать пуще прежнего.

Но Манежка запустила ещё один процесс. Попытка люстрировать правоохранительные органы — была, конечно, послабее, не такая как при Андропове. Труба пониже и дым пожиже, как говорится. Но она была. Расформировали РУБОП и несколько тысяч волкодавов оказались на улице. То же самое — произошло после малопонятных, многими воспринимаемых как откровенно вредительских манипуляций со слиянием — разделением ОБЭП и налоговой полиции. Как говорят многие осведомленные люди — это было сделано для того, чтобы уничтожить компромат на многих героев девяностых, олигархов второго и третьего эшелона, которые проплатили Манежку не в последнюю очередь для того, чтобы прийти к власти, отбелить биографию и белыми и пушистыми сесть в Госдуму и другие структуры. Не зря Манежку называли «бунтом миллионеров против миллиардеров». Ну и отомстить… понятное дело, что бизнес 90-х испытывал к милиции очень «теплые» чувства. Но в итоге — более десяти тысяч не самых слабых оперов и следаков оказалось на улице. Было бы глупо думать, что они пойдут таксовать или фермерствовать, или юрисконсультами на завод, как раньше. Многие начали сбиваться в стаи, образуя что-то вроде новой братвы, только более опытной и опасной. Некоторые — пошли в услужение к политикам, образуя в партиях силовые структуры.

Вот как раз эти трое — явно к таким и относились. Один — пузатенький такой, с усиками, а взгляд такой, что мухи дохнут. Двое — с виду обычные мужики, из тех кто к сорока годам начальниками цеха становятся.

Но меня не обманешь…

— Вот что мне в тебе нравится, Коняра, так это то, что ты такой конкретный — сказал один из них.

Конь замолчал, не зная, как реагировать.

— Лады. Идите в дом, а мы тут с… Саней… перетрём…

Дом и в самом деле был на Рублевке — но это ничего не значило. Два кризиса — 1998 и 2005-2006 годов, плюс явно надвигающийся третий — сильно перетряхнули тут состав владельцев. Некоторые дома так и стоят недостроенные — некому достраивать…

Этот дом не узнать было сложно — он и узнаваем-то был, потому что был слишком типичен. Период первоначального накопления капитала — три этажа, красный кирпич и наивная архитектура. У меня был такой же до того, как отжали, и пришлось продать. Архитектуру эту называют «прибалтийской» — там, в Прибалтике ещё в советские времена не считалось зазорным владеть домом. И потому — когда в России начали строить капитализм, архитекторы, способные строить дома для его первопроходцев — были лишь там…

В железной коробке догорали угли для шашлыка. Сам шашлык — был рядом, на шампурах, в ведре. Рядом был и бассейн — но он, несмотря на лето, не был наполнен. Было такое ощущение, что этот домик отжали у законного владельца и теперь используют для щекотливых дел и встреч.

— Да ты бери, бери шашлык… — сказал мужик.

— Мы, по-моему, на брудершафт не пили, — отозвался я, сразу ставя дистанцию.

— Так можно и выпить — без агрессии сказал мужик, — но дело не в этом. Зовут меня Вадим Викторович. А вас, простите?

— Александр Иванович.

— Александр Иванович. А недавно вас звали Медведь-шесть, верно?

Я насторожился.

— Простите?

— Мы навели о вас справки. В министерстве обороны.

Вот ведь, твари. По закону — личные дела тех, кто воевал в Ираке, были с ограниченным доступом. Но что это значит, в России? Здесь — что охраняем, то и имеем. Личные дела, так личные дела…

— Да вы не расстраивайтесь так, Александр Иванович. Я — возглавляю службу безопасности партии. Я просто обязан проверить, кто и с каким багажом к нам приходит.

— Откровенность за откровенность. Сейчас не времена КПСС, выйти так же легко, как и зайти…

— Это так. Но… зачем, собственно?

— А зачем вмешиваться в личную жизнь?

— Ну… ваша служба по контракту — она не совсем личная. Как и ваш конфликт с господином Дериглазом, из-за которого вы лишились всей собственности. Вы же понимаете, что в России не собственность порождает власть, а наоборот. И в случае нашей победы — вернуть вам всё, что отжал господин Дериглаз — можно. И даже с процентами.

С процентами…

Во времена оные господин Дериглаз выступил своего рода новатором — он не брал взятки, он падал в долю во всех более-менее прибыльных бизнесах. Тупо через сына. Причем наглости хватало падать аж 50 на 50. Что мне недвусмысленно и предложили. Я не понял, почему должен половину отдавать за просто так — и в итоге потерял всё.

Это было десять лет назад. Думаете, с тех пор что-то изменилось? Ага, щас… Изменился только порядок цифр. После того, как пришел Папа, у которого тоже был сын — из уст в уста стала передаваться история, как Сынок собрал крупных бизнеров и заявил — в России больше нет бизнесов пятьдесят на пятьдесят. Есть восемьдесят на двадцать. Кому это интересно — берите, менеджируйте^[6].

С процентами, твою мать…

— А вы уверены, что мне это надо?

— Уверен, Александр Иванович. Мы навели справки, бывший ваш бизнес относительно процветает, потому что через стройку удобно отмывать деньги, а Дериглаз обеспечил их всеми возможными льготами. Но дело не в этом. Он вам нужен не для того, чтобы зарабатывать. А для того, чтобы восстановить справедливость, верно?

Я взял из ведра шампур, покрутил в руке — но есть не стал.

— А можно вопрос?

— Хоть два.

— А что потеряли вы? И какую справедливость восстанавливаете?

Вадим Викторович нехорошо прищурился.

— То мое дело. И к нашему с вами вопросу отношения не имеет.

— У нас нет никаких вопросов.

— Есть…

Вадим Викторович достал телефон, набрал номер.

— Поговорите…

Недоумевая, я взял трубку, ожидая, всего чего угодно. Но там был Бибас.

— Саня?

«Ну… как же. Рынок то у тебя ещё есть, да, Бибас? Центральный. И ты за него друзей продаешь».

— Вова? Здорово, что ли?

— Здорово…

Бибас запнулся.

— Как торговля? — спросил я.

— Сань, давай не будем, а?

— Почему?

— Потому. Ты всегда прогибаться не умел, но сейчас я тебя прошу — слышишь, я тебя прошу — выслушай этих людей. Просто выслушай. Потом решай. Я знаю, что если тебе моча… короче, если тебе что в голову въедет — ты не отступишь. Но тут тема другая.

— Какая?

— Я с ними говорил. Не получится по иному, Саня. Не получится.

— Как — по-иному.

— Они скажут. Ты долго в стране не был, раскладов не знаешь. Но поверь — не получится.

Я выдохнул.

— Ошибаешься, Вов. Расклады всегда — одни и те же. Всегда. Ладно… торгуй…

Не ожидая ответа, я закончил звонок, вернул трубку. Терпеть ненавижу такие моменты, но… но.

— И что вы мне этим хотели сказать? — спросил я — Вы же понимаете, что у меня рынка нет, подвесить меня на крючок не получится.

Мент невесело усмехнулся мне.

— Да всё мы понимаем. Знаете, как Папа губеров покупает?

…

— Он не только отжимает. Он ещё и даёт. Каждый губер владеет собственностью в Москве. Торговые центры, жилые комплексы. У Папы правило — иначе он работать с человеком не будет. Покупают за кредиты, которые выдаются госбанками. Только засбоил, проявил нелояльность — всё потерял.

— И что?

— А то, что мне кажется — вы не просто так пришли в нашу партию, Александр Иванович. Пришли потому, что ваши ценности во многом совпадают с ценностями партии. И у нас потому уже — есть тема для разговора…

Примечания

4

В описываемом альтернативном мире не было второй чеченской — предпочли договариваться.

5

Отдел по борьбе с экономической преступностью, РУБОП — региональное управление по борьбе с организованной преступностью. Структуры, которые то создаются, то расформировываются. Потому что когда их нет — государству трудно собрать налоги, а когда они есть — они моментально погрязают в коррупции. Видимо, проблема решится только тогда, когда общество будет понимать, зачем платятся налоги и в большинстве не уклоняться от них.

6

Это подлинные слова Януковича. Зная их, можно легко понять, почему весь украинский бизнес в критический момент отвернулся от Януковича. Отбирать у человека 80 % — это уже чревато.