Искушение Кассандры

Александр Андрюхин

Городок потрясает убийство сторожа в местном музее. Сигнализация не срабатывает, из музея ничего ценного не пропадает, если не считать какого-то невзрачного экспоната – пожелтевшего осколка горного хрусталя. Казалось бы, типичный «висяк», но оказалось, что за этим убийством стоит тысячелетняя тайна, которая берет свое начало из осажденной Трои. Этот невероятный клубок, связанный с преступлением в музее, помогает распутать следователю приезжий журналист, который хорошо знает античные мифы.

8

Теперь пришло время побеседовать с Александровой. Когда она вошла в кабинет директрисы, Карасеву захотелось выскочить из-за стола и галантно выдвинуть стул по всем законам светского тона, хотя никакой галантностью Карасев не отличался. «Оказывается галантности не нужно учиться, она пробуждается сама при виде дам подобного рода», — сделал открытие следователь.

Александрова имела пышные кудрявые волосы, осиную талию и длинные ноги. Бархатные джинсы подчеркивали ее грациозность, а голубая блузка придавала лицу аристократическую белизну. На лице — никакой косметики. Губы, как вишни, брови ниточками, на щеках очень милые ямочки. Карие глаза с пышными ресницами, казалось, пронизывали насквозь.

— Садитесь! — кивнул Карасев на стул.

Она грациозно опустилась на предложенное место и вопросительно посмотрела на следователя. «Если все свидетели будут так смотреть, то не ровен час начну заикаться», — вздохнул про себя Тарас и сделал серьезную мину.

— Скажите, Екатерина Алексеевна, в котором часу вы вчера ушли с работы?

Взгляд девушки заволокло дымкой.

— Как всегда, в шесть, — ответила она и снова метнула любопытный взгляд на следователя.

— А в котором часу пришли сегодня?

— Ровно в девять. Может быть, без пяти.

— Насколько мне известно, вы пришли раньше вахтера. То есть сразу после Михайловой. Вы всегда так приходите? — напустил на себя важность Карасев.

— Разве приходить рано возбраняется? — тонко улыбнулась Александрова. — К тому же, я пришла не сразу после Зои Павловны, а после Аллы Григорьевны. Так что вас ввели в заблуждение. А вахтерши действительно не было. Это правда. Обычно она приходит без двадцати, но сегодня опоздала.

— Странно, — хмыкнул следователь. — А Алла Григорьевна утверждает, что явилась после вас, но с этим мы разберемся. Итак, после того, как вы переступили порог музея, кто первым вам встретился в вестибюле?

— Милиционер! Он него я узнала, что убили сторожа.

— Куда вы направились потом?

— К себе в кабинет.

— Сразу направились в кабинет?

— Нет, не сразу. В коридоре лежал труп. Мне было страшно переступить через него. Поэтому я спустилась в туалет. Когда поднималась, тогда я встретила Аллу Григорьевну. Она была без сумки.

— И поэтому вы решили, что она пришла раньше?

— Нет! Мне об этом сказал милиционер.

Следователь замолчал, уловив, что здесь что-то не то. Затем спросил:

— Что вы можете сказать о Локридском?

Девушка подняла глаза к потолку и пожала плечами.

— Практически ничего. Мы с ним по долгу службы не сталкивались. Так, старикашка, как старикашка.

— Но вы, насколько мне известно, присутствовали при его драке со Смирновым.

— Из-за Берии? — улыбнулась Катя. — Да, я была. Помню! Когда привезли восковые фигуры, сторожа позвали разгружать экспонаты. Затем заставили его распаковывать ящики. Он был очень недоволен, что его привлекли к общественным работам. Сначала ворчал, что такелажником не нанимался, потом, увидев, что недовольство не доходит до ушей начальства, сорвал досаду на Берии.

— Как это проявилось?

— Обычно. Сначала ругался, потом стал размахивать кулаками. Мы все смеялись, думали, что Локридский шутит. Оказывается, нет. Чем больше мы смеялись, тем больше он распалялся. Потом схватил молоток и кинулся на Берию. Смирнов отнял у него молоток. Тогда Локридский плюнул фигуре в лицо. Олега это очень возмутило. А кого такое не возмутит? Он схватил Яковлевича за грудки и вытащил в коридор. Там они начали драться. Но Алла Григорьевна их разняла.

— Разняла и отослала Локридского в каптерку?

— Да, сторож добился, чего хотел. Его отстранили от общественной работы…

— Значит, по-вашему, Локридский затеял скандал для того, чтобы отстраниться от дела? — поднял брови Карасев.

— Думаю, да. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. Он ужасный лентяй. Ему проще удавиться, чем лишний раз пошевелить пальцем.

— Понятно… — кивнул следователь. — Ну, а что это за история с императрицей Анной?

Катя хлопнула ресницами и зябко передернула плечами.

— Это случилось во время дежурства Коробкова. Первой пришла на работу Котельникова, наша вахтерша. Как она рассказывала, звонила полчаса и била ногами в дверь, но до Коробкова не доходило. Потом выяснилось, он с вечера закапал уши борным спиртом и заткнул их ватой. Спиртом от него действительно пахло. Видимо, очень много закапал. Потом, когда он, наконец, услышал звонок и впустил Анну Владимировну, снова вернулся в каптерку и завалился спать. А тетя Аня стала ждать Аллу Григорьевну. Как вахтерша рассказала, ей захотелось в туалет, но она боялась идти через зал с восковыми фигурами, поэтому дождалась директрису. Вдвоем они вышли в фойе, и вдруг перед дверьми увидели императрицу Анну. Женщины завизжали, разбудили сторожа, но от него ничего не добились. Коробков уверял, что ничего не слышал, не видел, и эту тетку в фойе видит впервые. Только потом, когда явился Олег, мы более-менее успокоились. Смирнов объяснил, что на подобные явления не стоит обращать внимание. Такое случается во всех восковых салонах мира. Дело пустяшное — выведенного яйца не стоит. В результате императрица была возвращена на место, и инцидент, можно сказать, исчерпан. Но когда мы ее втаскивали в зал, заметили, что Иван Грозный тоже был в другом месте. Он стоял рядом со Сталиным плечом к плечу. Царя вернули в его угол, а Коробкову впаяли строгий выговор. Вот, собственно, и все.

— И больше такое не повторялось, после выговора Коробкову? — поинтересовался Карасев.

— Точно такое — нет! Но что-то наподобие — случалось каждый день.

Карасев с улыбкой смотрел на Александрову и думал, что если бы такую ахинею нес кто-нибудь другой, то это воспринималось бы как издевательство. А из уст этой девушки получалось очень даже мило.

— И что же еще случалось?

— Много чего. Вы лучше у Веры Александровны спросите. Она много интересного расскажет про фигуры. Вера Александровна несколько раз видела, как они оживали. А однажды, когда она задремала, по ее волосам провел рукой царевич Алексей.

Карасев не выдержал и рассмеялся.

— Обязательно об этом расспрошу. Но вы сами-то что-нибудь эдакое видели?

— Видела. Это было неделю назад. Как-то во время обеденного перерыва я проходила через пустой зал с фигурами и вдруг совершенно отчетливо увидела боковым зрением, как Берия в мою сторону повернул голову. Я, естественно, развернулась и побежала обратно. Заперлась в кабинете и весь обеденный перерыв прощелкала зубами. Успокоилась только после того, как сотрудники вернулись с обеда. С того дня — как отрезало. Больше через зал с фигурами одна не хожу.

Карасев всмотрелся в ее красивые глаза и не уловил в них ни малейшей тени иронии. То, что она его дурачит, следователь понял сразу. Только не понял, зачем? Что это: разновидность кокетства, или она его не принимает всерьез в качестве следователя? А может, у нее такой завуалированный юмор? «Нет-нет, красотка не так проста, как хочет казаться», — подумал Тарас и сказал, что вопросов больше не имеет.

И когда она вставала, Карасеву снова захотелось выскочить из-за стола и услужливо ухватиться за спинку стула, как в лучших домах. А потом забежать вперед и распахнуть перед ней двери. А потом нежно взять за локоток и попросить телефон. Хотя с телефоном, пожалуй, будет перебор.

Поднявшись с места Александрова красиво проследовала к двери, вежливо оглянулась и покинула кабинет. Сразу сделалось и скучно и грустно.

Следователь поднял трубку и попросил вахтершу, чтобы она отыскала администратора фигур. Через пару минут администратор угрюмо топтался на пороге.

— Проходите, Олег Константинович и присаживайтесь, — вежливо пригласил Карасев, кивнув на кресло.

Смирнов шумно вздохнул и плюхнулся на стул напротив следователя. Его взгляд был сердитым. Он смотрел исподлобья и недовольно сопел. Администратору было около сорока. Седые виски, лысеющая голова, между бровей глубокомысленная морщина. Он был напряжен и чувствовал себя виноватым. Это не могло ускользнуть от внимания следователя.

— Традиционный вопрос, Олег Константинович, — начал Карасев. — В котором часу вы вчера ушли с работы?

— Как и все, в шесть, — ответил Смирнов.

— Вы ушли с кем-то из сотрудников?

— Почему обязательно с кем-то? — ощетинился Смирнов. — Я ушел один. Если ушел, как все, в шесть, это не значит, что непременно с кем-то в обнимку!

— А почему вы так нервничаете, Олег Константинович? — сверкнул глазами Карасев.

— Как же мне не нервничать, когда я подозреваемый номер один, — тряхнул головой администратор.

— Кто вам об этом сказал? Алла Григорьевна?

— И без Аллы Григорьевны понятно, что это убийство повесят на меня. На кого же еще? Если моя восковая фигура замочила сторожа, то ясное дело — сидеть за нее буду я. Экспонат же не посадят.

Конец ознакомительного фрагмента.