Тебе меня не сломить

Александра Ронис, 2016

Он – начальник уголовного розыска районного ОВД Москвы, молодой и циничный оборотень в погонах, опьяненный властью и вседозволенностью, не признающий никаких границ для своих желаний, не останавливающийся ни перед чем, чтобы заполучить желаемое. Она – сотрудник бухгалтерии УВД, домашняя девочка, воспитанная отцом, чью беззаботную жизнь он разбивает вдребезги ради своего минутного удовольствия. Все меняется в один день, когда то, что безнаказанно творил он, обрушивается на него самого, отнимая самое дорогое в жизни. Что это? Расплата за грехи? Или возможность начать все сначала? Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Весь день Юля старательно изображала спокойствие, думая лишь об одном — как выдержать две недели в этом месте, целых полмесяца в обществе этого человека. Было решено, что ей на это время выделят стол в кабинете следователей, где обитали трое молодых ребят и серьезная пожилая дознавательница с погонами подполковника по имени Валентина Ивановна. При них опер вел себя сдержанно, общаясь с ней более официально, чем в коридоре. Он принес ей из дежурки список помещений отдела, а также имена сотрудников, заведующих ими. Юля сидела как натянутая струна, отвечала ему вежливо и мысленно успокаивала себя тем, что это всего лишь работа и он всего лишь сотрудник ОМВД, по серьезным же вопросам она все равно будет ходить к начальнику.

К счастью, у самого Воронова вскоре нарисовался вызов на происшествие, и, пожелав ей приятного дня, а также выразив уверенность в том, что они скоро увидятся, он удалился вместе со своими операми. Вздохнув с облегчением после его ухода, Юля наметила себе примерный план ревизии и подготовила нужные документы для ее осуществления, одновременно с этим познакомившись поближе с обитателями кабинета.

Все трое парней были примерно одного возраста, ее ровесники. Они пришли работать сюда около года назад из соседнего отдела, который был расформирован. Парни шутили, дурачились и, кажется, совершенно не занимались своими непосредственными обязанностями, в отличие от серьезной тетеньки, беспрерывно что-то строчащей на компьютере.

В этот день она больше не видела Воронова. В ОМВД ни он, ни опера не возвращались, задержавшись на задании, и, уже выходя из отдела в начале седьмого вечера, Юля пожурила себя за панику, которую вызывали у нее мысли о том, что нужно здесь находиться. Да, Воронов, конечно, сволочь редкостная и обладающая к тому же определенными полномочиями, раз ему удалось повлиять на ход ее распределения, но, похоже, парень сделал это чисто из принципа, не планируя каких-то конкретных действий на ее счет, да и времени у него на нее совершенно не было.

Макс тоже не объявился, занятия в институте на этой неделе отменили, и Юля, приняв ванную, легла пораньше спать. Нервозность прошедшего дня дала о себе знать, и, едва голова коснулась подушки, она забылась прерывистым беспокойным сном, в котором мелькали то опер, то Максим.

На следующее утро Юля встала совершенно разбитой. За окном шел проливной дождь, хотелось задвинуть шторы и залезть обратно под одеяло, забыв, что это рабочий день. Выпив привычный кофе, без которого она не могла проснуться, и наспех приняв душ, Юля стала собираться. Переодеваться в форму, как делала это в Управлении, девушка не хотела, поэтому сразу облачилась в то, в чем будет находиться весь день — темно-синие прямые джинсы и черную кофту с длинным рукавом и круглым вырезом, сверху набросила короткий плащ нежно-бежевого цвета. Перекинув через шею ремешок сумочки и прихватив зонтик, вышла из квартиры.

По дороге, которая заняла почти сорок минут с двумя пересадками на метро, Юля пыталась не думать о предстоящем дне и новой встрече с Вороновым, стараясь уверить себя в том, что, возможно, таковая и не последует либо будет мимолетной ввиду загруженности парня. И, все же, она никак не могла отделаться от неприятного ощущения, холодком скребущим по сердцу, при одной только мысли о нем.

***

В течение дня он постоянно мысленно возвращался к ней, одновременно удивляясь тому, что в этой девчонке так его привлекает, и наслаждаясь мыслями о том, что она знает, кому обязана своим распределением. Конечно, направляясь в «Хорошево», она догадывалась, что встретит здесь его, и эта встреча для нее была явно не из приятных, однако в кабинете у Шведова она даже виду не подала, что они знакомы. Но как сверкали ее глаза там, в коридоре, когда она нашла подтверждение своим догадкам, как она с вызовом вздергивала подбородок, морщила хорошенький носик, дерзила в ответ. Хотелось прижать ее к стене и закрыть рот поцелуем, что, впрочем, он с легкостью бы устроил, если бы они не стояли возле кабинета Шведова, и вокруг не сновали сослуживцы.

Когда они вернулись с выезда в начале восьмого вечера, разумеется, она уже ушла домой. Распорядившись о слежке за интересующим их объектом и обсудив с операми планы на грядущий день, который обещал быть не менее насыщенным, Саша распустил людей. Голова раскалывалась как обычно. Он давно привык к этой боли. Иногда немного отпускало, иногда болело сильнее, но боль была всегда. Кажется, таблетки уже не помогали. Они действовали лишь в самом начале, а сейчас его организм не воспринимал даже сильные обезболивающие. Подойдя к шкафу, он достал бутылку коньяка и вернулся за стол. Плеснув темной жидкости в рюмку, выпил залпом, какое-то время посидел в тишине, откинувшись в кресле, чувствуя, как свинцовая тяжесть постепенно отпускает виски.

За окном давно стемнело, коридоры отдела опустели. Дежурный читал какой-то детектив, не обращая внимания на бормотанье алкаша, раскинувшегося на лавке обезьянника. Следак в кабинете напротив с открытой дверью рубился в компьютерную игру, совершенно позабыв о том, что начальник любит засидеться в отделе допоздна. Взяв куртку, парень вышел из кабинета и направился к выходу. На город медленно опускалась ночь. Можно было заехать в какое-нибудь заведение поужинать, с кем-то познакомиться, но все мысли крутились вокруг Юли. Завтра она снова будет здесь. И впереди еще достаточно времени, чтобы найти к ней подход. К любой можно найти подход. К любой. Что бы она из себя ни строила. И к этой тоже.

На следующий день с самого утра лил дождь. Серое небо, грязные лужи, промозглый ветер. Не успел Саша появиться в отделе, как его тут же перехватил Шведов у самой дежурки.

— Пойдем ко мне, поговорить нужно, — сказал он, и Воронов едва сдержал вздох негодования, потому как его мысли сейчас были заняты Юлей, и ему не терпелось скорее заглянуть в кабинет следаков и увидеть ее. Дверь к ним, как назло, была прикрыта, а за гулом, стоящим в коридоре уже с утра, сложно было разобрать голоса за дверью, когда они проходили мимо.

Шведов уселся в кресло и кивнул Саше на стул, давая понять, что разговор не простой. Парень с неохотой прошел к столу и сел на стул напротив, выжидающе уставился на начальника.

— Вот… Жалоба на вас опять, — вздохнув, проговорил Шведов и положил перед ним лист бумаги. — Приходил вчера ко мне, плакался, что опера на него, видите ли, давят, деньги выбивают за нахождение на этой «земле».

Взяв лист в руки, Саша пробежал глазами по строчкам, написанным ровным, красивым почерком, и отложил лист обратно. Этот мужик уже начинал ему надоедать. На смену одному владельцу ресторана, с которого они имели неплохой доход уже несколько лет подряд, пришел другой, более молодой и несговорчивый, живущий по принципам, что никому ничего не должен и не собирается выплачивать за «землю» кому бы то ни было.

— Да, ребята говорили, — спокойно ответил он, снова взглянув на Шведова. — Разберемся.

— Вы уж разберитесь, — многозначительно выделив последнее слово, произнес тот. — Не хватало, чтобы он еще в прокуратуру побежал.

— Не добежит, — сквозь зубы пообещал опер. — Разрешите идти?

— Да, разумеется, занимайся, — кивнул Константин Николаевич, убирая заявление в ящик стола.

Воронов вышел из кабинета и, набрав операм, чтобы они были готовы к вечерней поездке, направился в сторону своего кабинета. Убирая телефон в карман, он практически столкнулся с Юлей, которая вывернула из-за угла.

— Привет, — выдал он свою лучшую улыбку, преграждая девушке дорогу.

— Привет, — Юля старалась отвечать спокойно, без каких-либо эмоций. Парень, как всегда, выглядел уверенным и самодовольным. Не стоит доставлять ему удовольствие, показывая то, как нервирует ее его присутствие.

— Как дела с проверкой? Извини, вчера не смог тебе помочь. Срочный вызов, — облокотившись о стену, Воронов навис над девушкой и с удовольствием ее разглядывал. — Но сегодня я весь к твоим услугам.

— Спасибо, я пока сама справляюсь, — ответила она, бросив свои попытки увернуться от опера, и посмотрела ему прямо в глаза: — Пропусти, пожалуйста.

— Так, может, продолжим в моем кабинете? — проигнорировав ее слова, предложил Саша, все так же улыбаясь. — У меня тоже имеется кое-какое имущество.

Юля сделала глубокий вдох, прикидывая, как бы помягче его послать, и крепче прижала к груди папку с документами, в этом жесте пытаясь отгородиться от его взгляда. Однако говорить ничего и не пришлось. В следующий миг диалог был прерван одним из оперов, который неожиданно появился в коридоре и решительно направился в их сторону.

— Сань, Федька отзвонился, — сказал он, подойдя ближе. — На Лесной реально бордель, только что несколько малолеток привезли. Может, уже пора вмешаться?

Воронов неохотно убрал руку, и Юля быстро прошмыгнула вперед, скрывшись в кабинете сотрудников ПДН, у которых уже начала перепись имущества. Парень проводил ее взглядом и повернулся к сослуживцу.

— Собирай ребят, кто сейчас здесь, и поехали, — сказал он.

***

Когда несколько часов спустя опера во главе с Вороновым вернулись в отдел, возле дежурки стоял Шведов, подписывая рабочие бумаги. Один из задержанных, которых они втащили, казалось, скончается в любую минуту. Опера затолкали хозяев притона в обезьянник, а девиц, большинство из которых были несовершеннолетними, отвели в отдельную комнату для дачи показаний.

— Саш, ты можешь, хоть иногда, обойтись без рукоприкладства? — меланхолично заметил Константин Николаевич, оторвавшись от бумаг и кинув взгляд в их сторону.

Воронов дотронулся пальцами до разбитой губы.

— Черт с тобой, иди умойся, — мужчина махнул рукой и, отдав бумаги дежурному, направился к кабинету.

Саша прошел в туалетную комнату и, открыв вентиль крана, склонился над раковиной, подставляя лицо под обжигающе холодную воду. Посмотрел на себя в зеркало — разбитая губа кровоточила.

Один из задержанных поначалу всерьез думал, что сможет справиться с пятью операми. Саша не ожидал такой прыти от бледного худощавого парня и на долю секунды замешкался, за что и поплатился разбитой губой. Однако этот камикадзе очень скоро пожалел о своем необдуманном поступке. Опера даже не пытались остановить Воронова, понимая, что это бесполезно. Пока Саша избивал в комнате несчастного, они успели вывести из борделя его дружка, не оказывающего ни малейшего сопротивления, и всех девиц. Когда Саша наконец выволок из квартиры полуживого парня, лицо того превратилось в кровавое месиво. Воронов понимал, что Шведов за избитого подозреваемого по голове не погладит, но остановиться не мог.

Выключив кран, опер вытер лицо бумажным полотенцем и направился к своему кабинету, через открытую дверь следствия заметив, что Юля сидит за столом возле окна и что-то записывает в ведомости. День клонился к вечеру, и у следаков уже совершенно не было рабочего настроя. Из кабинета периодически доносился мужской смех и визг тормозов в компьютерной игре. Только Юля оставалась безучастна к этому веселью, сосредоточенно глядя в бумаги перед собой. С трудом оторвавшись от нее, Воронов вошел в свой кабинет и, открыв шкаф, принялся искать в аптечке перекись. Ее, как назло, нигде не было, и это был отличный повод зайти к соседям.

Только, как выяснилось, пока он рылся по шкафам в поиске лекарства, Юля вышла из кабинета.

— Мужики, перекись, зеленка, йод, что-нибудь есть? — спросил он у парней, которые при его появлении попытались сделать вид, что усиленно трудятся. Саша с разочарованием глянул на пустой стул. Один из следаков порылся в своей аптечке и, обнаружив перекись, протянул пузырек оперу. Воронову ничего не оставалось, как развернуться и уже во второй раз за день столкнуться с Юлей. Ее бумаги разлетелись по паркету.

— Можно быть и повнимательнее, — не удержалась от замечания девушка, опускаясь на корточки.

— Ничего не могу поделать, меня просто тянет к тебе магнитом, — пожал плечами Саша и, тоже присев, стал помогать собирать бумаги. — Кроме того, у меня производственная травма.

Подняв глаза, Юля только сейчас обратила внимание на то, что его губа разбита, а бровь слегка рассечена.

— Поможешь залечить боевые раны? — помахав пузырьком перекиси, попросил парень и постарался улыбнуться, но эта попытка отозвалась болью в губе.

За всей этой сценой с интересом наблюдали следаки, совершенно позабыв про компьютерную игру, и даже тетка-дознавательница, оторвавшись от монитора, взглянула из-за стекол очков с неодобрением.

— Или боишься переступать порог моего кабинета, думая, что я тебя там съем? — с усмешкой поинтересовался опер, поднимаясь и протягивая ей собранные бумаги.

— Волков бояться — в лес не ходить, — резковато ответила Юля, поднявшись на ноги и складывая документы аккуратной стопкой.

— Буду тебе очень благодарен, — сделав приглашающий жест, Саша направился к себе в кабинет.

Сильно сомневаясь в правильности своего поступка, девушка последовала за ним. Когда она вошла, парень прикрыл дверь, однако небольшая щель осталась, и это успокаивало ее. Ничего он мне не сделает, уверяла себя Юля, в очередной раз мысленно ругая себя за беспочвенные страхи. Саша протянул девушке перекись и диски, а сам присел на краешек переговорного стола, чтобы немного поравняться с ней ростом.

Такая близость смущала и пугала Юлю, но внешне она не подала виду. Уверенно открыв пузырек и смочив диск, девушка подошла ближе и осторожно приложила его к губе парня. Воронов даже не поморщился, продолжал смотреть на нее тяжелым стальным взглядом, и от этого ее пальцы чуть дрогнули. В следующий миг он перехватил ее ладонь и, притянув к себе, решительно склонился к лицу.

Сердце Юли упало в пятки и зашлось там в нервном припадке. Губы обжег солоноватый привкус крови. Одной рукой парень крепко держал ее ладонь, другой за спину прижимал к себе. Юля во все глаза смотрела на опера, не в силах шевельнуться. Тело будто онемело, в горле пересохло. Саша целовал ее, увлекаясь все больше и больше. Она чувствовала себя в какой-то ловушке, захотелось убежать, спрятаться.

Приложив усилия, девушка резко отстранилась. Воронов же не спешил разжимать руки, по-прежнему удерживая ее в своих объятиях.

— Отпусти, — тихо попросила Юля, потупив взгляд, лишь бы не смотреть в его глаза, наглые и холодные.

Опер отпустил неожиданно легко. На его губах заиграла привычная усмешка, однако вслух он ничего не сказал, лишь молча проводил ее взглядом.

— Нравится, не нравится, терпи, моя красавица, — задумчиво произнес Воронов, когда она скрылась за дверью. И понял, что готов на все, чтобы только заполучить ее. После того как он ощутил вкус ее губ, дотрагивался до ее тела, это уже стало делом принципа. Добиться своего, почувствовать миг победы, а дальше… Что будет дальше, его не волновало.

Юля влетела в кабинет и, плюхнувшись на стул, отвернулась к окну, стараясь успокоить сбившееся дыхание и бешено стучащее сердце. Какого черта она пошла за ним?! Ведь знала же, что он не просто так все это затеял! Нельзя подпускать его так близко. Нельзя давать ему малейший повод. По-хорошему, вообще стоило бы уносить отсюда ноги.

— Поаккуратнее с ним, — взглянув на девушку, серьезно обронила Валентина Ивановна, когда следаки в очередной раз ушли на перекур.

— О чем вы? — Юля медленно повернулась и посмотрела с недоумением, хотя сразу поняла, что та имеет в виду.

— Не играй с ним, — строго заметила женщина и снова вернулась к работе.

Юля ничего не ответила.

Восемь дней. Три — на этой неделе, пять — на следующей. Это время нужно просто пережить. И забыть о Воронове, как о страшном сне.