Тебе меня не сломить

Александра Ронис, 2016

Он – начальник уголовного розыска районного ОВД Москвы, молодой и циничный оборотень в погонах, опьяненный властью и вседозволенностью, не признающий никаких границ для своих желаний, не останавливающийся ни перед чем, чтобы заполучить желаемое. Она – сотрудник бухгалтерии УВД, домашняя девочка, воспитанная отцом, чью беззаботную жизнь он разбивает вдребезги ради своего минутного удовольствия. Все меняется в один день, когда то, что безнаказанно творил он, обрушивается на него самого, отнимая самое дорогое в жизни. Что это? Расплата за грехи? Или возможность начать все сначала? Содержит нецензурную брань.

Глава 15

Она проснулась под утро, вынырнув из темного, пустого забытья, не заполненного снами. Голова болела от выпитого накануне, мышцы ныли, внизу живота по-прежнему саднило. Произошедшее казалось кошмарным сном, от которого она просто не успела вовремя проснуться. Повезло, что было воскресенье, не рабочий день, но и находиться одной в четырех стенах так же не сулило ничего хорошего. Перед глазами вновь и вновь возникали картинки вчерашнего вечера, и снова начинали душить отчаянные бессильные слезы.

Закутавшись в халат, Юля сходила на кухню и, найдя в аптечке успокоительное, которое она покупала во время предновогоднего отчета, изрядно потрепавшему всем нервы, выпила сразу несколько таблеток. Господи, еще пять месяцев назад сдача какого-то дурацкого отчета ей казалась концом света, а сейчас тогда как назвать нынешний период ее жизни?

Плотно закрыв шторы на окнах, девушка опять забралась под одеяло и, зажмурившись, заставила себя снова уснуть. Лишь бы не думать, чтобы не сойти с ума от этих мыслей, лишь бы не чувствовать его запах, который, кажется, остался на ее коже даже после ванны с несколькими бутылочками ароматных гелей.

И позже, проснувшись ближе к полудню, первым делом она опять полезла в душ, отчаянно растирая кожу мочалкой и долго простояв под струями горячей воды. Стараясь ни о чем не думать, сварила кофе, с трудом хлебнула лишь несколько глотков, и набрала домашний номер Макса. Трубку подняла какая-то родственница его матери, сухо ответив, что похороны состоятся в среду. Едва сдерживая рвущиеся из груди рыдания, Юля хотела предложить свою помощь, но трубку уже повесили.

На каком-то автопилоте девушка подошла к мойке и с излишним усердием вымыла посуду, затем столешницу и плиту, переключилась на раковину в ванной. И в какой-то момент, подняв глаза на свое отражение в зеркале, поняла, что больше не может сдерживаться. Закрыв лицо руками, она горько расплакалась. Слезы принесли хоть какое-то облегчение, а очередная порция успокоительного значительно притупила осознание реальности, позволив ей снова провалиться в пустое забытье.

На следующее утро Юля выходила из дома с некоторой опаской, невольно оглядываясь по сторонам, в любой момент ожидая увидеть Воронова. С тем же ощущением заходила в Управление. Молча прошла на свое место, выложила на стол ведомости. Девчонки делились впечатлениями о выездах в районные ОМВД. Особого спроса с них там не было, и они даже успели отдохнуть за это время. На их вопросы Юля лишь растерянно кивала, с трудом выдавливая односложные ответы, и ловила на себе настороженные взгляды.

Больше всего ее пугало публичное переодевание в форму. И платье, и рубашка летнего сезона имели короткий рукав, и утром, перед выходом из дома, она старательно замазала тональным кремом отметины на запястьях. Синяки от его пальцев на бедрах были скрыты под бельем и колготками, но все равно казалось, стоит раздеться, и сразу станет ясно, что произошло, словно это было выгравировано на ее коже.

Кое-как переодевшись за своим столом, старательно скрывая открытые участки тела, Юля включила компьютер и, дожидаясь, пока тот загрузится, отвернулась к окну. Девчонки вскипятили чайник и, заварив кофе, продолжили беспечные разговоры. Она же словно отгородилась ото всех, уйдя в какой-то свой маленький мирок. Уставившись в монитор, девушка пролистывала таблицы с расчетами зарплат, старательно делая вид, что это волнует ее больше всего на свете, и вдруг совершенно отчетливо поняла, что боится даже выйти в коридор. А если он приедет в Управление по работе? Или вовсе заявится к ним в кабинет? Такого она точно не переживет, тут же грохнется в обморок прямо на глазах у всех.

Девушка вздрогнула, когда дверь резко распахнулась. К счастью, это был не Воронов, мерещившийся на каждом шагу, а один из оперов из их Управления. Он целенаправленно устремился к ее столу и без приглашения плюхнулся на стул напротив Юли.

— Доброе утро! И с возвращением вас, Юлечка, — улыбнулся мужчина, обведя ее колким, изучающим взглядом. — Надеюсь, сегодня нас ждет зарплата, — произнес он вроде бы с улыбкой, но в голосе проскользнули металлические нотки.

— Кассир уже уехала в банк, — медленно подняв на него глаза, тихо ответила девушка, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. — Вы можете подойти к ней после обеда.

— Замечательно, а то мы уже подумали, что в этом месяце вы не успеете рассчитать нас из-за вашей проверки, — довольно кивнул тот и, не попрощавшись, направился к двери.

Юля проводила его пустым взглядом, с отчаянием понимая, что теперь не может спокойно реагировать на сотрудников оперативных служб, которые своими повадками были так похожи на Воронова. Ну и как ей с ними работать? А главное, как не думать о том, что и сам Воронов может заявиться сюда в любой момент?

— Девочки, завтра сдача нормативов по физре, — заглянув в их кабинет, громко известила главбухша. — Чтоб у всех была спортивная форма!

Юля даже не успела прийти в себя от мысли, что нужно будет переодеваться в общей комнате при других сотрудницах бухгалтерии. С ее-то синяками…

— Начало ровно в десять внизу. Не опаздываем, потому что, кроме нас, еще опера из районов будут сдавать, — добавила та, окончательно доведя Юлю до полуобморочного состояния. — Потом в тир пойдем и на тесты.

Она не слышала последних слов главбухши, с ужасом думая лишь о том, что завтра может встретиться с Вороновым.

— Я не пойду, — услышав свой голос откуда-то со стороны, твердо произнесла Юля, взглянув на начальницу, которая уже собиралась покинуть их кабинет и на секунду даже застыла на месте.

— В смысле, не пойдешь? — недоуменно переспросила та.

— Просто не пойду, — упрямо повторила девушка.

— А в чем дело? Заболела? — нахмурившись, поинтересовалась главбухша.

— Заболела, — эхом ответила Юля, не в силах врать.

— Юль, не придумывай. Главное, переодеться в форму и прийти в зал, ты же знаешь, что все и так проставят, — махнула рукой та и кинула, уже выходя за дверь: — Имей в виду, тем, кто пропустит, выговор обещали.

— Юлька, ты чего? Это же формальность, — усмехнулась Танька, веселая толстушка, которая не смогла бы отжаться и нескольких раз. — Каждый год ходим, чтобы просто постоять, посмотреть, как другие сдают. В этот раз хоть на оперов полюбуемся, — подмигнув, хохотнула она, и Юля ощутила, как к горлу подступает тошнота от представшей картинки их встречи с ним.

— Я не пойду, — отвернувшись к экрану монитора и не обращая внимания на переглядывающихся девчонок, упрямо повторила Юля.

Время лечит — глупая фраза. Время не лечит, оно учит нас, как терпеть боль. Первую неделю ночи были заполнены беззвучными слезами в подушку, пока никто не видел и не слышал, а наутро снова нужно было идти на работу и делать вид, что все в порядке. От одной мысли о Воронове становилось трудно дышать. Девчонки в кабинете, узнав о смерти ее парня, смотрели сочувственно, списывая ее странное поведение после возвращения именно на это.

Во время похорон Макса Юля стояла в стороне, с трудом осознавая, что все происходит на самом деле, и лишь в конце церемонии подошла к его матери, окруженной родственниками, и поблагодарившей ее за присутствие кратко и сухо.

Дни шли, слезы тоже постепенно высохли, ком в груди перестал давить. За две последующие недели эмоции немного притупились, ненависть и злость уступили место осознанию невозможности что-либо изменить и исправить. Больше всего на свете хотелось убежать подальше от этого города, к отцу. Но было страшно, что он мог почувствовать, что с ней что-то не так. И дело было совсем не в Максе. Отец всегда безошибочно распознавал по одному ее взгляду, что с ней творится. Только он никогда не должен узнать о том, что произошло в «Хорошево». Никто и никогда не должен знать о том, что сделал с ней Воронов. Этот человек без какого-либо сожаления в один миг смог надломить ее изнутри, и вряд ли когда-нибудь ей удастся забыть о случившемся, собрать все частички своей души в единый пазл спокойной, счастливой жизни.

***

Первое время после того вечера Воронов мыслями часто возвращался к ней, до мелочей вспоминая все, что произошло в его кабинете: ее широко распахнутые глаза, которые смотрели на него с неприкрытой ненавистью; ее тонкие пальцы, так тщетно пытающиеся оттолкнуть его руки; ее хрупкое тело, которое он брал с таким наслаждением, стараясь продлить сладостный момент обладания как можно дольше. Возможно, он был излишне груб, совершенно не контролируя своего желания, мало того, намеренно делал больно. И после ее ухода, закуривая очередную сигарету, насмешливо думал: «Ничего, не сахарная — не растает, проплачется и успокоится», «Не х** было недотрогу корчить!» И все последующие дни уверял себя, что теперь можно забыть о ней, но снова вспоминал, пару раз даже допустив мысль о том, что хотел бы встретить ее вновь, хотя бы для того, чтобы просто взглянуть.

В его жизни ничего не изменилось, кроме этих навязчивых мыслей о Юле, от которых он никак не мог отделаться окончательно. Те же выезды на происшествия, дежурства, сухие приветствия, бесполезные стопки бумаг на столе, окурки в пепельнице. Головная боль, сдавливающая виски, словно железный обруч, и пустой, безразличный взгляд врача в городской поликлинике, выписывающего очередную дорогостоящую новинку, которая «точно» должна помочь.

А еще Шведов, которому вздумалось непременно обогнать по раскрываемости другие отделы и попасть на какую-то там доску почета в Главке. Естественно, особые надежды и основное давление шло на уголовный розыск, словно у них своей текущей работы мало. Однако с начальником не поспоришь, и его каприз лучше было выполнить добровольно и желательно по заранее написанному сценарию, дабы избежать промашек.

Несколько дней опера бегали по району, через своих доносчиков выискивая более-менее подходящие кандидатуры на громкое дело, которое во что бы то ни стало должно было привлечь к себе внимание общественности, и раскрытие которого обеспечит желаемую похвалу Шведову. В итоге было решено сдать один из ночных клубов, с которого они уже несколько лет получали довольно неплохую прибыль. Жалко, конечно, терять такое местечко, но тут был полный набор: и наркотики, и игровые автоматы, и проститутки, да и с хозяином в последнее время отношения не ладились ввиду повышения тарифов за «сотрудничество». Как результат, Шведов получил свое заветное место в нижнем углу огромной доски и уже наглаживал форму для фотографии, а начальник уголовного розыска был представлен к награде за высокие показатели работы отдела. Фиктивная показуха. От нее тошнило, но время от времени приходилось устраивать подобные номера, чтобы все были довольны.

***

Конец июня выдался жарким. Яркое солнце пробивалось сквозь занавески, от ночной прохлады не осталось и следа, казалось, что в столь ранний час уже было не меньше тридцати градусов жары. Юля с трудом поднялась с постели, подошла к окну и, раздвинув шторы, безразлично взглянула на ярко-голубое небо. В последнее время на нее накатила какая-то волна усталости, когда устаешь от всего — просто не хочется подниматься утром, завтракать, куда-то идти, что-то делать; когда возникает только одно желание — ни о чем не думать, провалиться в сон. Однако отпуск предстоял только в сентябре, и ничего не оставалось, как плестись на работу и натягивать на себя тесную форму, совершенно не предназначенную для такой жары. Тем более сегодня…

Каждые полгода начальник Управления устраивал демонстративные награждения отличившихся сотрудников с обязательным построением на плацу во внутреннем дворе всех служб. А значит, форма должна была соответствовать событию, и этим душным утром еще придется натягивать и колготки. Тем, кого награждают, еще хуже — они еще и китель наденут, и рубашку застегнут до последней пуговицы, и галстук нацепят. А церемония будет длиться как минимум минут сорок, учитывая, что недавно вернулись очередные контрактники из горячих точек. И, несмотря на все неудобства, награждаемые будут улыбаться, отдавать честь и кричать: «Служу России!».

Когда-то, едва придя в Управление, она тоже мечтала стоять на плацу среди тех, кто отличился по долгу службы и держать в руках почетную грамоту, а еще лучше любоваться на медаль, поблескивающую на кителе. И представляла, как гордился бы ею отец. И лишь со временем поняла, что все эти награждения — обычная показуха перед вышестоящим начальством, только единицы получают свои медали за настоящие заслуги. Мечты о праздничном плаце остались далеко позади, а вместо награждения она получила выговор в личное дело за то, что так и не пошла тогда на эти злосчастные зачеты. Вот уж ирония судьбы…

Кофе. Много кофе. Это единственное, что могло заставить ее проснуться. Вскипятив чайник, Юля достала банку с растворимыми гранулами и, зачерпнув полную ложку, сыпанула ее в кружку. Включив телевизор и отыскав новости, опустилась на стул и бездумно уставилась на экран, где диктор бесстрастно рассказывал о криминальных разборках, произошедших этой ночью где-то на окраине столицы. Через некоторое время заставила себя вновь подняться и налила кипяток в кружку. Крепкий аромат разнесся по кухне, и этот запах, который она так любила, неожиданно показался ей слишком сильным, удушающим. К горлу подступила тошнота. Едва сдержав рвотный позыв, она выплеснула напиток в раковину и, быстро подойдя к окну, распахнула створки нараспашку.

Задержка составляла всего один день, такое и прежде бывало. Днем раньше, днем позже. Еще совсем недавно это не имело особого значения, она бы и не заметила. Если бы что и было, они бы с Максом просто поженились и все, а теперь…

Юля стояла возле окна, ногтями вцепившись в подоконник так, что побелели пальцы, а мысли, словно хищники над своей добычей, беспощадно ворошили историю почти трехнедельной давности. Нет, не может быть! Хотя почему нет? Воронов сделал для этого все необходимое. И если ее догадки окажутся верны, остается лишь корить себя за ту беспечность, с которой она постаралась просто забыть все произошедшее и даже не подумала о том, что нужно было обратиться к врачу, провести все необходимые процедуры для предотвращения нежелательных последствий.

Какая же дура! Утром же нужно было бежать в поликлинику или пить специальные таблетки, которые, она слышала, продаются в каждой аптеке. В прошлом году на пьянке по случаю чьего-то дня рождения Анька из договорного поделилась, что как-то раз использовала такие после спонтанного секса со своим парнем. Особого вреда здоровью это не нанесет, зато будешь уверена, что нежелательной беременности не наступит. Ну, почему, почему она-то не подумала о такой простой вещи? И что теперь делать?!

Еще совсем недавно казалось, что впереди радостная счастливая жизнь. И даже после она внушала себе, что справится, что со временем забудет. Только ничего не забывалось, и стоило сомкнуть веки, как она видела перед собой его холодные глаза и усмешку на губах, чувствовала его руки на своих запястьях. Как же она надеялась, что он навсегда покинул ее жизнь, оставив в ней лишь горький след воспоминаний о том вечере. Оказывается, не только…

Она не знала, сколько так простояла возле окна, уставившись в одну точку, и очнулась, лишь подняв глаза на настенные часы, стрелки которых неизбежно приближались к восьми. Наспех собравшись, вышла из дома, пребывая в каком-то тумане, доехала до работы. Девчонки уже переоделись для построения на плацу и, весело щебеча, дружно красились. Юля с опозданием поняла, что даже не провела тушью по ресницам, впрочем, ей сейчас было все равно. Мысли занимало одно: «Нужно сделать тест. Сегодня. Этим же вечером». Иначе голова просто взорвется.

— Юлька, переодевайся быстрей! Вот-вот начнется, — донеслось до нее.

— Да, сейчас, — растерянно ответила Юля, доставая из шкафа форменное платье. Уже по привычке, стесняясь своего тела, оделась, сидя за столом, достала из ящика чулки, припасенные на случай официального построения, надела туфли.

В это время девчонки уже убрали косметички и направились к двери.

— Юля! Скорее!

Прихватив пилотку, которую придется надеть на улице, она выскочила следом за ними из кабинета.

Плац заливало яркое солнце. От асфальта парило не хуже, чем от раскаленной печи. Стоило выйти на улицу, как становилось нечем дышать, и плотная форменная одежда начинала прилипать к телу. Во внутреннем дворе собралось уже довольно много народу. Каждая служба выстроилась на своем месте на плацу. Те подразделения, где преобладало количество мужчин, либо было поровну и мужчин и женщин, выстраивались по росту начиная с высокого и заканчивая самым низким. В бухгалтерии работали одни женщины, поэтому было заведено построение по званию — в первых рядах стояли начальники и их заместители, затем — средний и младший состав. Юля поспешила к краю в третьем ряду и едва успела натянуть на голову пилотку, как церемония началась.

Руководитель Управления произнес торжественную речь, которая в этот раз показалась Юле просто бесконечной. Она с недоумением разглядывала его завязанный под горло галстук и плотный китель с поблескивающими на солнце орденами и поражалась его выдержке. Первыми награждались контрактники, вернувшиеся из Дагестана, затем молоденькая кадровичка из какого-то районного отдела, вообще непонятно чем отличившаяся, но судя по тому, как широко и зазывно она улыбалась главнокомандующему, сомнения в ее «компетентности» отпадали, а потом…

— За отличие в службе награждается…начальник уголовного розыска…районного отдела «Хорошево»…Воронов Александр Павлович…

Дыхание перехватило. Казалось, здесь, в этом маленьком тесном дворике, просто закончился кислород. Или же кислород закончился только для нее? Все вокруг по-прежнему спокойно вдыхали и выдыхали воздух, улыбались, хлопали. Юля стояла, замерев на месте, невидящим взглядом уставившись вперед, и чувствовала, как все внутри похолодело, сжалось в комок, лишь сердце бешено стучало, с грохотом отдаваясь в висках.

Вот он выступил из ряда награждаемых и чеканным шагом подошел к начальнику, уверенно приложил руку к голове и громко прокричал стандартную фразу:

— Товарищ полковник, майор полиции Воронов по вашему приказанию прибыл!

Начальник торжественно прицепил ему на грудь медаль и, пожав руку, вручил почетную грамоту, после чего Воронов повернулся к строю и снова громко крикнул:

— Служу Российской Федерации!

Юля растерянно смотрела, как парень возвращается в строй. Девчонки рядом тихо перешептывались, вспоминая, как он не так давно заходил к ним в кабинет, и бросали взгляды на застывшую Юлю. Она понимала, что нужно взять себя в руки, выйти из оцепенения, которым привлекает к себе лишнее внимание, но сил хватало только на то, чтобы испуганно пялиться в его сторону.

В какой-то момент он поднял глаза и взглянул как будто прямо на нее, словно знал, что она именно здесь. На губы легла привычная усмешка, от которой хотелось провалиться сквозь землю. Юля беспомощно оглянулась на дверь, ведущую в здание. После церемонии все ринутся к лифтам либо на главную лестницу, откуда проще попасть и к выходу на улицу. И он наверняка пойдет туда же либо попытается встретиться с ней. От этой мысли по телу пробежала дрожь даже в столь парящую погоду. Зачем ему искать встречи? После того как добился своего, наверняка и думать о ней забыл. Эти доводы являлись слабым утешением, страх пронзал тело, а внутренний голос срывался на крик: «Бежать!».

В этот момент церемония подошла к концу. Все стали медленно расходиться, и девчонки из ее кабинета пошли в курилку, не упуская возможности лишний раз подымить на улице.

Все с той же усмешкой на губах, Саша направился в ее сторону. Словно очнувшись, Юля попятилась назад, надеясь затеряться в толпе. В здании она не пошла в сторону лифтов, где, наверное, уже было столпотворение — там он без труда подкараулит ее. Вместо этого Юля ринулась ко второй лестнице, по которой девчонки обычно бегали курить или ходили в службы, располагающиеся в этом крыле, и которая вела как раз к их отделу. Те, кто был здесь лишь наездами, как Воронов, вряд ли обратит на нее внимание.

Однако не успела она преодолеть и первый лестничный пролет, как услышала шаги за своей спиной, и в следующий миг ее плечо обожгло прикосновение чужой руки. Обернувшись, Юля увидела Воронова совсем близко, так близко, что колени подкосились, а к горлу снова подступила утренняя тошнота.

— От меня убегаешь? Или мне показалось? — глядя ей в глаза, с усмешкой поинтересовался парень.

Там, на плацу он долго высматривал ее среди строев, пока не нашел взглядом одну из девчонок с их кабинета, а потом уже и заметил ее саму. За те три недели, что прошли с их последней встречи она, кажется, изменилась. Он не мог сказать, в чем именно, но она была просто другой. И смотрела на него иначе. Сейчас в ее глазах застыл страх.

— Все еще обижаешься? — спокойно произнес Саша, слегка погладив ее по плечу и ощутив, как девушка вздрогнула. — Ты просто не оставила мне выбора.

— Выбор есть всегда, — тихо и быстро проговорила она, отводя глаза в сторону и мысленно молясь о том, чтобы кто-нибудь появился на лестнице.

— Не всегда, как видишь, — покачал головой парень, и, отойдя на шаг назад, с интересом оглядел ее с ног до головы. — Но давай уже не будем это вспоминать. Как дела? Ты не заболела? Бледная такая.

Нет, он просто издевается! Разговаривает так, как будто они хорошие друзья, и он переживает за нее, а смотрит как… Под его взглядом тело стало будто чужим, как и в тот вечер там, в его кабинете — она не могла даже пальцами пошевелить, и каждый вздох давался с огромным усилием. Нахлынули воспоминания, в нос ударил запах его туалетной воды, голова закружилась, снова затошнило. Юля отвернулась, закрыла глаза и, держась за стену, попыталась глубоко дышать, чтобы остановить надвигающийся рвотный позыв.

— У-у-у-у, — насмешливо протянул Воронов, наблюдая за Юлей. — Да ты, часом, не залетела, подруга?

Его вопрос словно током ее ударил. Испуганно обернувшись и встретившись с его холодным насмешливым взглядом, она ощутила, как глаза невольно наполнились слезами. В этот момент внизу послышались чьи-то торопливые шаги, и через несколько секунд на лестнице появился кто-то из сотрудников. Саша оглянулся, и, проскользнув мимо него, Юля кинулась вверх. Бежала, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, из глаз все же покатились слезы и тут же застыли на щеках.

Никто не пытался ее догнать, лишь удивленный сотрудник прошел дальше вверх. Влетев на свой этаж, едва переводя дыхание и все еще оглядываясь, Юля попятилась к туалету. Прислонившись спиной к холодной кафельной стене, изо всех сил пыталась выровнять дыхание и успокоить вырывающееся из груди сердце, отстукивающее какой-то бешеный ритм. Подойдя к раковине, включила холодную воду и, наклонившись, сполоснула лицо, после чего подняла взгляд на свое отражение в зеркале, откуда на нее смотрела совершенно напуганная девушка.

— Юлька, ты чего? — откуда-то со стороны услышала она голос одной из сотрудниц, которая вышла из туалетной кабинки и недоуменно смотрела на нее. — Тебе плохо?

— Да, мне плохо, — чувствуя, как к горлу снова подступает ком тошноты, и с трудом сдерживая очередной рвотный позыв, обессиленно кивнула Юля. — Мне очень плохо, — и, закрыв лицо руками, медленно сползла на пол, пытаясь осознать, что весь этот ужас происходит наяву.

А вечером по дороге домой впервые в своей жизни она купила в аптеке тест на беременность. Едва придя домой, не раздеваясь, сразу же направилась в ванную и, дрожащими пальцами вскрыв упаковку, проделала все необходимые манипуляции. Застыла, глядя на тест в своих руках. Эти несколько секунд были самыми долгими в ее жизни. Ей даже не пришлось ждать положенной минуты для точного результата и с сомнением рассматривать, что в итоге получилось — вторая полоска появилась мгновенно и выглядела даже ярче первой.