Тайга заберет тебя

Александра Косталь (2024)

Варя с семьей переезжает с Черноморского побережья в северный поселок, потерянный среди тайги и снега. Последняя надежда для ее больного брата это смена климата, но чем дольше они там, тем яснее становится — мать рассчитывает вовсе не на традиционную медицину. Варю начинают мучить кошмары, а брата Славу преследовать страшное существо из тайги, к которому он медленно привязывается, что пугает сестру все сильнее. Каждые двенадцать лет здесь пропадают дети, но никто не хочет бить тревогу, кроме самой Вари. Ее считают сумасшедшей, в то время как волосы на голове Славы седеют, а глаза теряют цвет — совсем как у чудовищ, что приходят из леса. Варя не собирается просто отдавать брата нечисти и пойдет на все, чтобы не допустить этого. Но у тайги свои планы, которые не узнать и не предвидеть никому из живых.

Глава 4. Ночной друг

— Не понимаю: у тебя что, дома своего нет? Зачем уходить и ждать у соседки, тебе что, пять лет? Сама дома побыть не можешь?

Варя молчала, периодически перехватывая пакеты, режущие ладони, пока мать искала в сумке ключи. Не было сил объяснять ей, указывать на закрытый дом и то, что она взяла последнюю связку ключей, и еще много на что.

К тому времени, когда мама возникла на пороге соседского дома, Варя успела забыть, что ждет кого-то. Тело срослось со стулом, руки прижимали к груди теплый шевелящиеся сверток, и все за пределами дома перестало существовать. Варя не могла даже оторвать взгляда от Настеньки, не то, что думать о чем-то, кроме нее. Ирина тем временем ворковала рядом, занимаясь ухой, чей аромат наполнял дом и заставлял ждать обеда с особым желанием.

На время Варя забыла обо всей жизни до ее появления в доме Ирины, дым из которого стелется по снегу. Забыла о Славе, его болезни, проблемах с матерью. В том доме было тепло и спокойно, в свой же возвращаться совершенно не хотелось.

И осознание этого пугало Варю едва ли не больше, чем сам факт воскресшего ребенка.

Показалось, убеждала она себя, но перед глазами снова всплывала картина Настеньки в кроватке, полностью окоченевшей и с трупными пятнами на лице.

Мама, наконец, нашла ключи и, привалившись коленом к двери, с трудом отперла ее.

— Примерзла, что ли, — предположила она, и, попав в дом, сразу же забыла и о неудобствах, и о претензиях.

Варя поставила пакеты на кухонный стол, пока мама включала свет в комнатах, заодно проверяя, был ли здесь отец.

Но его и след простыл.

К счастью, иначе бы Варя решила, что, в самом деле, сходит с ума, и дом не пустовал, когда она пыталась попасть в него. С этим разобрались, но что насчет Настеньки? Она воскресла или была жива, а труп Варе лишь привиделся? Первый вариант мало укладывался в голове, но и второй был не то чтобы лучше — выходило, что с ней точно что-то не в порядке.

Или со всем, что происходило в этом поселке.

Так и не найдя для себя объяснения, Варя решила отложить эти мысли и занялась мамиными покупками, выставляя их на стол: замороженное мясо, овощные консервы и макароны. Скудно, но выживут.

— Не представляешь, сколько я за это отдала, — С этой фразой мама влетела в кухню, на ходу развязывая шерстяной шарф. — Еще долго придется привыкать к этим ценам. Представляешь, у них лежит свежий укроп, и они за килограмм хотят тысячу, представляешь? Уму непостижимо, у нас же он просто так рос, брось семечки да собери потом! А здесь деликатес!

— С фруктами, я так понимаю, та же история? — устало переспросила Варя, присаживаясь на стул и даже не раздеваясь, а продолжая смотреть на продукты пустым взглядом.

Мать же принялась раскладывать их по полкам и в холодильник, мелькая перед глазами скорее пятном, чем человеком.

— Какие фрукты? Если будем покупать свежие, то отцовской зарплаты на месяц не хватит. Я узнала, что здесь много брусники и голубики, будем летом ходить в лес и собирать, а на зиму варить варенье и замораживать, запасать витамины. А пока вот, что я вам вчера купила.

На стол опустились две трехлитровые банки без опознавательных знаков. В одной плавали яблоки, в другой половинки персика.

— Деликатес, между прочим, — с восторгом делилась мама, ожидая если не визгов, то хотя бы благодарности. Но все ее слова вылетали из Вариной головы еще до обработки. — Ты что, не рада?

Варя вздрогнула, снова возвращаясь мыслями в реальность. Как она не старалась, а все равно уносилась в соседский дом, и с трудом улавливала смысл маминых слов.

— Да, мам, я очень рада! Просто грустно как-то, что здесь все иначе, — выкрутилась Варя, обнимая обе банки и улыбаясь. — А как же арбузы? Как Славка без них будет?

Мама отмахнулась.

— Не переживай, купим мы ему пару долек, не разоримся! Просто теперь нужно привыкать к новому питанию, и искать клетчатку в других продуктах. У меня уже есть план, так что все будет окей.

Мама показала последнее слово пальцами, и Варя, не удержавшись, засмеялась. Взгляд упал на часы, и осознание, что ей уже стоит выходить в школу, накрыло неприятным ощущением. Надеяться на то, что Слава успел забыть об обиде, не приходилось: он был злопамятным ребенком, в то время как родители ругались и сразу же мирились. Варе отходчивость тоже не передалась: она вела себя как раньше, в то же время помня каждое слово. Была готова в любой момент о нем напомнить.

Если такое было возможно, то Слава пошел именно в нее.

Варя уже приблизилась к крыльцу школы, когда осознала, что среди детей, суетившихся на улице, не разглядела знакомого лица. Как и в коридоре, где толпились ученики, его не оказалось. Варя подождала, провожая каждого проходящего мимо ребенка встревоженным взглядом, но Славы среди них не было.

Может, учительница оставила их на классный час или что-то в этом роде? Так успокаивала себя Варя, меряя шагами пространство от вешалок к окну и обратно, тревожно поглядывая на часы. Но вот над школой прогремел новый звонок, а среди волны нахлынувших пятиклассников Славы она все равно не увидела.

— А вы кого ищите? — уже обратил на нее внимание охранник, выходя из своей каморки и угрожающе направляясь к Варе.

Она шмыгнула носом, неловко пряча руки в карманы и сдавленно говоря:

— Я брата жду. Он должен вот-вот освободиться.

Лицо мужчины вытянулось.

— Сколько же этому чаду, что он сам не может дойти до дома? — с усмешкой спросил он, теряя интерес.

Но только пока Варя не уточнила:

— Семь. Он первоклассник.

Теперь охранник в волнении похлопал себя по карманам и выдал:

— Так первый класс отпустили еще час назад! Может, брат все же домой пошел? У нас все ходят, не разваливаются.

— Да чтобы ты понимал, — прошипела Варя, с напором шагая в его сторону, и тот сразу же отпрыгнул. Когда он стал возмущаться, Варя уже шла в сторону расписания.

Оно находилось на первом этаже, рядом с доской объявлений и кубками, как и в Вариной школе. Но как бы она не злилась на охранника, бег взглядом по строчкам убедил ее в том же самом: уроки для первого «А» давно закончились.

Больше не слыша ничего за стуком собственного сердца, Варя выскочила на улицу, даже не застегиваясь, и побежала по двору. Слабые надежды найти брата, сидящего с одноклассниками где-то на заборе после уроков, таяли с каждойсекундой. Холод ушел на второй план, и Варя сгорала от паники, уже не думая о приличиях и дергая за рукава всех детей, что попадались ей на пути.

Но и тех осталось немного — никто не желал задерживаться в школьном дворе. Ученики стремительно утекали с территории через узкие ворота, и скоро Варя осталась одна среди сугробов и вытоптанной тропинки, кроме которой идти ей было некуда.

«Этот поселок не настолько большой, чтобы потеряться» — успокаивала себя она, не чувствуя под ногами земли от страха.

Варя, застегнувшись и плотнее завязав шарф, петляла между домами, заглядывала на площадки и даже в окна, но место это спало так же, как и все время с их приезда: ни единой души ей не встретилось на пути, а в окнах не найти было даже движущихся силуэтов. Только свору собак она и нашла: те делили добычу, и даже издалека было видно, как ее кровь заливала сугробы вокруг.

Теплой, заставляющей белые комья таять, кровью.

Увидев это, Варя совершенно забыла, что когда-то могла бояться собак. Она огляделась, замечая поблизости полуразвалившийся забор из штакетника. С трудом, но ей все же удалось оторвать почерневшую от времени и державшуюся на одном гвозде доску, чтобы замахнуться ею и с криком понестись на псов.

— Отошли нафиг!

Варя была готова проломить ею хребет любому, кто рискнет приблизиться. Ей не пришлось бороться с псами взглядами, делать вид, что она не боится и даже сильнее характером, чем их вожак. Собаки стали рычать, едва завидев ее, но поняв, что та с обезумевшим видом несется на них с палкой, решили отступить. Лишь на пару шагов, прижимаясь к земле и продолжая скалится, но этого хватило, чтобы рассмотреть тушу — то был олень со вспоротым животом. Еще совсем молодой, с маленькими рогами.

Но зачем дикому оленю заходить в поселок? Неужели в лесу лишайники закончились?

Поняв, что зря расстроила трапезу, Варя шагнула назад, убирая доску.

— Извините.

Она не думала, что ее поймут, но псы сразу же принялись есть, все еще рыча. Варя пошла прочь, с облегчением думая, что благо им попался олень, а не Слава.

Вот только…

Она снова замерла, наблюдая за дворнягами из-за соседнего дома. Шерсть на их мордах намокла от крови, такой темной на фоне белоснежного блестящего снега. Их было всего четверо, худых и костлявых, и уложить молодого, но все же оленя они бы не смогли. Жаль, Варя не подумала посмотреть, есть какие-то ранения, выдающие руку человека. Потому что, какое еще чудовище смогло бы сделать подобное в жилом поселке?

К тому же Варя помнила, что убийства оленей в феврале запрещены законом. Об этом ей рассказывал охотник дядя Леня, бывший спецназовец, что жил через два дома от них, когда ее семья еще и не думала о переезде в тайгу. Варя пропадала у него все свободное время, слушая рассказы и наблюдая, как тот перебирает свое оружие и натирает награды. С дядей Леней они не раз соревновались в стрельбе по банкам, и старый охотник даже поддавался, как с возрастом поняла она. Но все это было до рождения брата, а после сбежать в гости к соседу стало почти невозможно: удавалось лишь в случае, если мама была со Славой на обследовании, когда Варя уже возвращалась со школы.

Она чувствовала, что здесь точно что-то не так, но стоило пройти несколько домов, и Варя вернулась головой к главной проблеме: Слава.

Она уже почти дошла до их дома, но брат все никак не находился. Посмотрела на родную калитку — замок с внутренней стороны, ключей у брата нет. На всякий случай обошла дом и заглянула в окно гостиной, откуда было видно вешалку в прихожей, где, к ужасу, не увидела яркого оранжевого шарфа.

Она вышла на дорогу, решая пройти вдоль поселка по главной дороге к магазину — может, юные школьники решили заглянуть на огонек за чем-нибудь вредным, как делала сама Варя?

Но в этот момент заметила у себя под ногами следы. Они тянулись от угла ближайшего дома, и, скорее всего, имели начало далеко отсюда, потому что оказались светло-розового цвета.

Будто кто-то, запачкавший обувь в оленьей крови, уже почти стер ее с подошвы за свой путь. И уходили эти следы в лес, теряясь между деревьями и рисуя еще ни разу не протоптанную тропу.

Варя не сдержала крика, прикрывая рот руками.

Следы были детскими.

А на ближайшем дереве к их дому висел, не потревоженный дуновением ветра, ярко-оранжевый шарф. Шарф, связанный и подаренный Варей брату на последний Новый год.

Она не раздумывала ни минуты, как совсем недавно с бродячими псами, и двинулась в лес — ноги утопали по колено в снегу, по лицу шлепали ветки, цепляясь за шапку и шарф. Пальцы ног быстро замерзли, а следом за ними и ступни. Скорее всего, была более протоптанная дорожка, но следы вели именно здесь, и Варя не могла себе позволить потерять их.

Если она проваливалась по колено, то ребенок, проходящий здесь, едва терял под покровом подошву — вероятно, из-за меньшего веса. Хотя разница была не настолько глобальна, а площадь стопы оказывалась вовсе больше, то есть распределялся тот равномерно с меньшим давлением. Или она снова не так поняла эту тему в школе — физика тоже не была любимым предметом. Варю смутили следы, но особого внимания она не уделила подобным мыслям, продолжая пробираться сквозь заросли.

Ветки сплели настоящий лабиринт, и приходилось наклоняться едва не до земли, чтобы преодолеть его. Точнее — Варя осознала это с ужасом — нужно быть ребенком с ростом первоклашки и ниже, чтобы без проблем пройти насквозь.

Ощутив, как в боку закололо, а воздуха перестало хватать, Варя остановилась, запрокидывая голову. Ясное голубое небо было исполосовано ветками, тем самым разбивая его на множество осколков. Она оглянулась, но увидела только те же ели, что и впереди. Вокруг было все до того одинаковое, что у нее закружилась голова, и Варя попыталась рассмотреть следы на снегу, но к ужасу не нашла ничего.

Здесь была только она. А кровавые следы, ведущие ее так глубоко в лес, исчезли. Как и ее собственные.

Варя была готова сесть прямо в снег и разрыдаться.

Она понятия не имела, где находится. И даже с какой стороны пришла. Деревья были до того одинаковые, что пейзаж закрутился, завертелся вокруг Вари, как в калейдоскопе, так что голова закружилась тоже, и из горла вырвался хрип:

— Кто-нибудь… Ау! Ау!

Где-то поблизости раздался крик птицы. Больше ничего. Слова Вари поглотила тайга.

До приезда на север она уже бывала в лесу. На юге полно засаженных деревьями гор, и Варя неплохо ориентировалась там, гуляя с семьей и друзьями. Но теперь чувствовала такую беспомощность, какую ощущала разве что в пять лет, когда потерялась в супермаркете. Тогда полки виделись такими же высокими, коридоры длинными, и найти маму казалось абсолютно невозможно.

Но мама ее нашла. А что Варе делать теперь?

Она закрыла глаза, стараясь успокоиться и решить, что делать дальше. А когда открыла, ничего перед собой не увидела.

Почти ничего.

Только сверкающий снег в свете самых ярких звезд, какие только бывают на севере, и возвышающихся далеко над головой огромных темных монстров с ветками вместо рук, переплетающимися между собой. Варя отшатнулась, но сразу же врезалась спиной в такого же, и его руки попытались оплести ее с двух сторон. Тогда она бросилась в противоположную сторону, но и в этот раз уже другие ветки потянулись к ней. Решив, что погибнет в любом случае, если станет бездействовать, Варя бросилась прямо, больше не пытаясь прикрывать лицо и проверять снег перед шагом — она просто кинулась вперед, не собираясь оборачиваться. Едва видела, куда наступать дальше, потому несколько раз проваливалась и даже, кажется, растянула ногу, но продолжала бежать, пока не увидела огни поселка.

Миновав последние несколько деревьев, Варя, наконец, ощутила под ногами твердый снег. С облегчением она замерла под фонарем, рассматривая собственный дом. Свет в окнах уже был погашен — конечно, солнце давно село и время наверняка переступило отметку полночь. Но, пробудь она все это время в лесу зимой, замерзла бы насмерть, верно?

Или нет? Что в таком случае здесь происходит, черт возьми?

Варя скользнула взглядом по окнам и задержалась на самом большом, на втором этаже. Даже при выключенном свете в нем она разглядела Славу. Он явно стоял на стуле, показываясь по пояс, в своей синей пижаме.

Подняв руки, Варя попыталась привлечь его внимание, но тот продолжал смотреть дальше, куда-то в бок. Тогда она кинулась к двери, к счастью оказавшейся не запертой.

На ходу скинув ботинки, Варя взлетела по лестнице, едва не поскальзываясь на ступеньках и не заботясь о разбуженных родителях, что спокойно завалились спать, когда дочь так и не вернулась домой, и свернула к двери брата.

Слава и вправду стоял коленями на стуле, прилипнув к стеклу. Варя застыла на пороге, не замечая от счастья собственных слез.

— Слава…

Он не отреагировал.

Скинув куртку на пол, Варя приблизилась к Славе, опускаясь рядом, прижимая его к себе руками как можно ближе и отворачивая от окна.

— Я так за тебя испугалась…

Слава был теплый, пахнущий молоком и постным печеньем. Варя плакала, поглаживая ее по черным кудрям и убаюкивая, как совсем маленького. С утра она успела представить столько ужасных картин, как его сначала разорвали собаки, потом дикие животные в лесу. А Слава все это время был дома, в тепле и сытости, и наверняка с ума сходил от ее отсутствия!

Справившись с истерикой, Варя развернула брата к себе лицом и серьезно спросила:

— Ты зачем ушел из школы? Мы же договаривались, что ходим вместе, помнишь?

Слава не ответил. Он мягко высвободился из ее рук, снова залез на окно и прилип к стеклу. Варя тоже поднялась, пытаясь разглядеть, что именно привлекло его внимание.

Взгляд Славы был прикован к окну соседнего дома. Там, в приглушенном свете с трудом различался движущийся силуэт. На приставленном к окну столике на животе лежала Настенька, глядя прямо на них.

— Слава…

Никакой реакции. Его словно загипнотизировали, оставив в этой реальности только один объект — соседское окно. Как Варя не могла сдвинуться, наблюдая за человеком из дыма, так и Слава не мог отвести взгляд.

— Слава!

Она задернула занавеску, отрезав брата от улицы, и взяла его самого на руки. Стул Варя пнула, будто он и был виноват во всем произошедшем. Тот свалился на бок с характерным грохотом, но даже это не заставило родителей появиться. Она со Славой забралась в кровать, укрыла его одеялом и взяла ближайшую книгу на полке. Он попытался аккуратно вылезти, но Варя плотно прижала его к себе одной рукой, другой стараясь найти его любимую сказку в сборнике.

— Зачем мешаешь? — спросил Слава совсем не по-детски, пыхтя и уже активнее отталкиваясь.

— Пора спать, — только и смогла сформулировать Варя, сама не совсем понимая, зачем отлучать его от окна. Зато точно знала: нужно. То, что там происходит, страшно и неправильно. — Я прочту тебе книгу, и будем спать. Уже ночь.

Слава замотал головой в знак протеста, хныкая.

— Мне не нужна книга!

— А что тебе, черт возьми, нужно?! — вспылила она, отбрасывая ту на край кровати, а сама поворачиваясь к брату. Сквозь занавеску пробивался свет фонаря, и Варя с ужасом осознала, что видит в глазах страх. — Что ты хочешь, Слав? Что? Я сделаю все, что угодно, только пусть все будет как раньше.

Она снова потянулась к нему, но тот ударил по рукам, окончательно выполз из кокона одеяла и направился к окну.

— Не будет. Зачем ты врешь? Он не врет, он лучше тебя!

— Кто? — дрожащим от наступающих слез голосом произнесла Варя, спускаясь следом за Славой на пол и присаживаясь. — Кто лучше?

— Мой друг!

— Дима?

Он снова затряс головой, сжимая кулаки. Варя впервые видела, как лицо брата исказилось злой гримасой.

— Дима тоже его друг! — взвизгнул Слава, будто своим вопросом сестра его предала. — И я! Он лучше, чем вы все!

Варя быстро закивала, больше не рискуя прикасаться к нему — казалось, так он сможет быстрее успокоиться. Как только Слава не увидел сопротивления, гнев испарился, а лицо его разгладилось в умиротворении.

— Хорошо, — кивнула она для закрепления, поднимая руки. — А ты… Познакомишь меня с ним?

— Нет.

Варя растерялась. Она совершенно не ожидала такой реакции, думая, что все идет четко по плану.

— Почему?

Вместо ответа брат отмахнулся от нее, поворачиваясь к перевернутому стулу, и начал его поднимать. Варя терпеливо дождалась, пока он еще раз взглянет на нее, и повторила:

— Почему, Слав?

Но и в этот раз ей не удалось добиться ответа. Как всего за несколько дней между ними выросла эта непробиваемая стена? Чтобы Слава совсем недавно проигнорировал ее? Невозможно. И то, что творилось с Варей в последние сутки было еще более невозможным. Мертвый ребенок? Олень, растерзанный местными собаками? Брат, сбежавший со школы без нее? Исчезающие следы? Шарф на дереве, оказавшийся дома? Ночь, в конце концов, которая опустилась на лес в то мгновение, за которое Варя успела только моргнуть?

Она поднялась, отодвигая занавеску и выглядывая в окно. Настенька исчезла, свет напротив потушили. Варя прикоснулась к стеклу, но сразу же отдернула, понимая, что то кольнуло холодом пальцы. Дыма не было, как и силуэта, так напугавшего ее в последнюю ночь.

— Чем вы с другом занимаетесь ночами?

Варя медленно обернулась к Славе, который, справившись со стулом, не стал им пользоваться, добровольно залезая в кровать.

Еще один уничтожающий взгляд, от которого у Вари все похолодело внутри. Глаза его неожиданно посветлели.

Как у Настеньки.

Она кинулась к выключателю, но была остановлена Славой, быстро спрыгнувшим на пол и преградившим путь.

— Нет! Ты напугаешь его!

— Он меня уже пугает.

Добраться до клавиши так и не удалось: он полностью прилип к ней спиной, скрывая даже от глаз. Тогда Варя нащупала в кармане куртки, так и лежащей на полу, телефон, и включила фонарик прямо в лицо Славе.

— Зачем?!

— Молчать, я сказала. Открывай глаза.

Открывать он, конечно, отказался. Все, что говорила Варя, воспринималось исключительно в штыки. Но она, благо, еще могла справиться с семилеткой, потому раскрыла глаза сама, пальцами растопыривая веки.

Холодный свет фонарика искажал цвет, но сразу стало понятно: они не янтарные, а светло-серые.

Дымные.

— Пусти!

Слава выбрался сам, едва Варины руки ослабли от потрясения. Все еще холодные после прикосновения к стеклу пальцы скользнули по брови, но она сразу же их отдернула. Даже в полумраке было видно, что темные волосы поседели. Варя разглядела это мельком, и лишь когда Слава снова встал напротив света из окна, скрестив руки на груди, смогла достаточно приблизиться, чтобы убедиться.

Она посветила на пальцы, и увидела на двух подушках бледные пятна. Не красные словно щеки на морозе, а бело-синие, какие бывают при обморожении.

Мертвые.

— Господи…

Варя попыталась изо всех сил растереть их, но кровь не приливала, будто эти ткани в самом деле отмерли. Как и полоса на брови Славы так и не думала темнеть.

— Ты злишь его, — воскликнул Слава, топая ногой. — Уходи!

— Еще чего!

На этот раз Варя оказалась быстрее — мрак комнаты скрылся в углах и под кроватью, убегая от света лампы. Осмотр ничего не дал, и тот самый “друг” не нашелся ни в шкафу, ни под мебелью. Она сама не понимала, кого пытается найти — лишь действовала, действовала и действовала, делала все, что угодно, лишь бы не замирать, погружаясь в мысли. Потому что если начнет анализировать все, что видит, точно свихнется.

— Где он? — прошипела Варя, надвигаясь на отходящего к стене Славу. — Где он, черт возьми?

— Кто?

Она вздрогнула, оборачиваясь к двери. В проеме стояла мама, склоняя голову с взлохмаченными от подушки волосами и кутаясь в цветастый халат. Она явно была недовольна.

— Что вы здесь устроили? — сквозь зубы процедила мама, переводя взгляд с одного на другого, поровну одаривая гневом. — Почему вы вообще не спите?

Она шагнула, но запнулась о Варину куртку. Теперь мама смотрела на нее обескуражено.

— Куда ты ходила ночью? Почему в верхней одежде? Отвечай!

— Я не ходила, — столь же зло бросила Варя, приближаясь к матери. — Я, к твоему сведению, так и не вернулась днем, когда пошла за Славой! Но когда тебе было это заметить, да?

Мама усмехнулась, чуть дергая рукой — явно сдерживалась, чтобы не дать дочери пощечину.

— Ты из кого дуру хочешь сделать? Я что, по-твоему, не видела, как вы вернулись? Как мы обедали, потом ты ушла заниматься и, похоже, до сих пор не ложилась! Мне стоит водить тебя за ручку в двадцать лет, чтобы ты никуда не вляпалась?

Ей это уже надоело. Но Варя видела, что мать не врет. Не врет! Она свято верит в то, что говорит! Только почему сама Варя этого не помнит?

Она обернулась к Славе, сидящему на краю кровати и опустившим голову.

— Что мы ели на обед?

Он промолчал, даже не поднимая на нее взгляда. Тогда мама подскочила к нему, отгораживая от дочери:

— Мы борщ на курице, а тебе я приготовила твою любимую хашламу, — ответила она так, будто это был самый глупый вопрос в ее жизни. — Все? А теперь отстань от ребенка!

Варя хотела продолжить, но мама резко ее перебила:

— Почему мы обсуждаем это? Ты зачем разбудила Славку и издеваешься над ним в половине третьего ночи? Ему в школу завтра!

— Это вы все надо мной издеваетесь!

Варя закрыла лицо ладонями, шумно втягивая воздух. В комнате Славы пахло постным печеньем, краской от дешевой мебели и чем-то едва уловимым, противно-сладковатым. А еще здесь было невыносимо душно, что хотелось как можно скорее открыть окно. Хотя, скорее всего это было влияние свитеров и дутых штанов, которые Варя так и не сняла. В горле стоял ком от дурноты, и все происходящее было таким же дурным, невозможным, похожим на сход крыши.

Варя не могла осознать, где находится. Реальные ли Слава с мамой, стоящие напротив нее? Не спит ли она, не замерзла ли в тех лесных сугробах? Может, она уже умерла?..

— Ау, на палубе! Это что за выступление? Прямо актриса погорелого театра!

Мать схватила ее, пытаясь вывести прочь, но Варя отбросила ее руки.

— Если вы здесь все нормальные, а я больная, почему у Славы серые глаза и наполовину седая бровь?

Губы матери растянулись, готовые посмеяться, но вдруг поджались, и она повернулась к Славе, присаживаясь.

— Милый, подойди ко мне.

И получила то же, что терпела Варя: отказ. Но вместо слез и истерики мама просто выпрямилась, складывая руки на груди, и командным голосом произнесла:

— Иди сюда, я сказала.

Даже у Вари засосало под ложечкой от этой интонации. Если ты слышал ее, чем бы не занимался, спешил начать делать уроки или читать книгу, пока мама идет до комнаты. В голове сразу бежали картинки того, что ты мог натворить: не полил цветы, не покормил кота, не закрыл плотно морозилку, и все разморозилось, позвонила учительница, и много чего еще.

Но Слава не знал этого голоса. Он чересчур много болел, чтобы слышать хоть какую-то критику в свой адрес. Слишком мама боялась за него, чтобы перестать сдувать пылинки.

Поэтому Слава и не отреагировал — просто не понимал, чем чревато такое состояние матери. И испугался лишь, когда она схватила его за подбородок и дернула на себя. Варя наклонилась, вытягивая голову и заглядывая через ее плечо.

На месте изгиба брови волоски исчезли — так показалось на первый взгляд. Мама провела пальцем, и они заблестели, напоминая о своем присутствии. Проблема лишь в том, что они оказались абсолютно белыми, сливающимися со Славиной кожей.

— Это… не хорошо, — только и смогла произнести мама, прежде чем поцеловать сына в лоб и устало попросить: — Иди спать, милый.

Слава послушно залез под одеяло, подложив ладони под щеку. Мама выключила свет, всучила Варе куртку и мягко вывела ее из комнаты, плотно прикрывая дверь.

— И это все? — гневно зашептала Варя, щурясь от внезапного полумрака в коридоре. — Ты ничего не сделаешь? Даже не подумаешь сделать?

Мама снова вздохнула и развернулась к лестнице, хватаясь за перила.

— Пойдем, чаю выпьем, что ли. Сон все равно на ум не иди.

И ее спокойный тон, выражающий крайнюю степень смирения, напугал Варю больше, чем все крики за последние семь лет.

Мама поставила чайник и быстро юркнула в ванную, так что Варя осталась на кухне одна, неловко озираясь. Повесила куртку на законное место, сняла колючий свитер и штаны, оставаясь в футболке с лосинами. В окне, выступающем по ночам настоящим зеркалом, увидела как смятые под шапкой темные кудрявые волосы — совсем как у Славы — наэлектризовались и теперь напоминали пушистый одуванчик. Варя намочила руки и пригладила, как смогла, но виски все равно остались торчать.

Тогда мама и появилась с тазом, полным горячей воды.

— Снимай носки, — только и сказала она, а Варя не стала перечить.

Сначала она даже не почувствовала ступнями воду — настолько те замерзли. Постепенно вместе с ногами стали согреваться и другие части тела. Мама налила чая, поставила банку инжирного варенья — единственного, которое Варя признавала.

Но вскоре на деревянный лакированный стол водрузилась небольшая кастрюля.

— Я не хочу есть! — поспешила заверить Варя, уже намазывая на ломоть хлеба варенье.

— Хочешь, — безапелляционно заявила мама, доставая из ящика черпак. — Чтоб согреться мясо нужно. Положу тебе побольше говядины, сразу человеком станешь.

Спорить Варя не стала — только заглянула внутрь эмалированного малыша с вишенками на боку. Там была самая вкусная мамина хашлама, какая северянам и не снилась.

Вот только налита она была до самого верха, будто еще никто не успел забрать и порции.

— Мам, — аккуратно позвала Варя, указывая на содержимое кастрюли. — Если ты кормила меня хашламой в обед, почему здесь полная кастрюля?

Та недоверчиво взглянула на дочь, после чего тоже заглянула внутрь. Она растерянно застыла на пару секунд, после чего неопределенно пожала плечами:

— Даже не знаю.

Может быть. Зато Варя знала: с матерью происходит то же самое, что и с ней. Она тоже путает реальность.

И что с этим делать непонятно.

Небольшую комнату наполнил запах мясного бульона, базилика и кинзы. Мама насушила всей зелени, какую только смогла найти на рынке перед отъездом, поэтому блюда продолжали ароматом возвращать домой, к морю. Но было немного тоскливо от осознания, что когда-нибудь ее запасы опустеют, и тогда придется копить на укроп по тысяче за килограмм.

Когда запашистая тарелка появилась перед Варей, желудок уже свернулся от радости. Рядом легла ложка и лепешка, которую мама успела поджарить на сковородке.

Хашлама исчезла быстрее, чем вода в тазу успела остыть. Варя уже сидела с ногами в носках, откинувшись на спинку стула и попивая порядком остывший чай.

Только теперь мама решилась заговорить:

— У твоего дедушки было то же самое.

— Что? — оживилась Варя, навалившись на стол и готовая внимать каждому слову.

— Мы переехали на север, когда мне и года не было. Жили вплоть до моих четырнадцати. Ваш дедушка был не лучшим человеком. Много пил, что недопустимо для жизни в тайге — можно было просто замерзнуть насмерть. А еще любил поскандалить. Мама всегда ему во всем потакала, но он все равно находил причины уйти из дома ночью. Каждый раз мы молились, чтобы он вернулся живым.

Варя притаилась, боясь даже громким дыханием спугнуть ее откровенность. Мама сидела, склонив голову, и без конца перебирала пальцами пояс халата.

— А однажды он вернулся с седой прядью на затылке. Не как люди постепенно стареют, и у них на голове появляются седые волосы в разных местах, нет. Целая белая прядь.

Мама замолчала, и Варя рискнула подать голос:

— А дальше?

— А дальше он снова ушел на зимовье. Знаешь, что такое зимовье? Когда уходят в лес с собакой и оружием, живут в деревянном доме и охотятся. Тогда этим занимались все сибиряки. И перед тем разом его глаза посветлели.

На стене торопливо тикали часы, тишина затягивалась, но Варя не хотела торопить мать. Было видно, как тяжело ей вспоминать о случившемся.

— У нас было четверо здоровых лаек: Мороз, Тайга, Снежок и Барс. Отец брал с собой двоих, и столько же оставлял нам с матерью. В одно утро у дверей мы встретили Барса и Тайгу, которых отец брал с собой. Их морды и шерсть были в крови.

— Они… Бросились на твоего отца?

— Конечно, нет! — заспорила мама, как если бы услышала что-то невозможное. — Отец хорошо их воспитал, они никогда бы не бросились на него. Они даже не ели без его разрешения, хотя в миске лежали целые куски мяса. И не бросались без команды тоже. Тогда мы решили, что его разорвали волки, а собаки чудом спаслись.

— И бросили его помирать, да? — переспросила Варя.

— Кровь была до того впитавшаяся и засохшая, что, скорее всего, они еще несколько дней сидели над его трупом. Но тело так и не нашли, даже когда снег по весне оттаял — мы поддерживали связь после отъезда с некоторыми соседями, и они так ничего и не узнали, — произнесла мама, наконец поднимая голову, но глядя исключительно в окно. — Мы уехали сразу же, как только поиски отца прекратились, и надежды не осталось. Буквально взяли необходимые вещи, паспорта с деньгами и на первом же вертолете улетели, а животных оставили знакомым. Но я продолжала видеть его во сне всего в крови и полностью седого. Он хотел что-то сказать, а я все никак не могла расслышать. Это в ваше время есть психологи, никто не боится просить помощи даже у психиатра, а тогда я беспокоилась лишь о том, чтобы меня не сочли сумасшедшей.

— Знакомо.

— Не знаю, возможно, это какой-то генетический дефект, который активизируется на холоде, — предположила она, пожимая плечами. — В любом случае, мой отец умер не от него, а после появления седины еще какое-то время проходил, пока не случилась та злополучная охота. Так что не стоит так беспокоиться за Славу. Мы пойдем с ним завтра в поликлинику, и я спрошу у педиатра, что это может быть. Другой вопрос, где ты была ночью?

Варя открыла рот, чтобы выдать все как есть, но сразу же захлопнула обратно. Генетический дефект. Поверит ли мама всему, что она расскажет, или тоже отправит в больницу? У нее Слава, ей некогда возиться с галлюцинациями старшей дочери, если она даже со своими разбираться не собирается, несмотря на очевидные нестыковки.

— Было одно дело.

— Пускай, — легко кивнула мама, поднимаясь из-за стола. — Ты уже взрослая, делай что хочешь. Я просто надеюсь, что это не всякие глупости, из-за которых тебя придется класть на реабилитацию.

Варя активно замотала головой.

— Нет.

— Вот и славно, — мама подошла ближе и чмокнула Варю в лоб, поглаживая по волосам. — Спокойной ночи.

— Спокойной.

Мама скрылась на лестнице, и вскоре ее шаги стихли. Варя вымыла чашки, выключила свет и тоже поднялась к себе.

Прежде чем лечь спать она мельком взглянула в окно.

Из соседского дымохода валил дым. И он, поднимаясь на несколько метров, резко обрушивался на снег.