Кощеева невеста

Алан Чароит, 2021

История из Дивнозёрского прошлого. Василиса – ученица деревенской ведьмы – сама вызывается стать невестой Кощея Бессмертного, чтобы спасти от этой участи младшую сестру. Но кто теперь спасёт её саму, если в волшебном краю, как говорят, перевелись настоящие богатыри? Похоже, героя придётся воспитать самой. Такого, что не побоится узнать, где находится Кощеева смерть и какова на самом деле цена бессмертия.

Глава третья. Кощеева невеста

Даринка, узнав о Кощеевом сватовстве, прорыдала дня три кряду, но даже от горьких слёз её черты не утратили былой красоты.

— Я сбегу, клянусь, — она яростно тёрла заплаканные глаза платком. — Не могу больше. Меня в деревне уже за глаза Кощеевой невестой кличут. А Ванюша сказал, его друзья нас в городе спрячут, там никакой Кощей не найдёт.

Злата обняла сестру за плечи и принялась раскачиваться, будто убаюкивая её, как в далёком детстве.

— Знаешь, это не выход. Вам тогда вечно придётся прятаться. Разве это жизнь? К тому же рано или поздно Кощей вас всё равно найдёт. Он же колдун!

— К тому же Мокша сказал, что нашлёт на Дивнозёрье вечную зиму, если ты не согласишься, — поддакнула Василиса. — Представляешь, сколько людей пострадает? Ни всходов не будет, ни урожая. До осени не доживём.

— Ох, я об этом как-то не подумала, — на глаза Даринки вновь навернулись слёзы.

— Тут по уму действовать надо, — снова заговорила старшая сестра. — Устроим Кощею весёленькую встречу. Такую, чтобы этот гад сам решил, что ты ему не пара, и отказался от свадьбы.

— Ой, а как это? — В глазах Даринки загорелся угасший было огонёк надежды.

— Ну, я ещё не знаю, — поджала губы Злата (она всегда так делала, когда что-то шло не так гладко, как ей хотелось бы). — Но придумаю обязательно. А Васька мне поможет. Ведь правда?

Василиса с готовностью кивнула.

— Конечно. Я сегодня же схожу к бабушке Ведане. Она знает множество легенд и сказок — вдруг в какой-нибудь из них говорится, чего на самом деле не любит Кощей?

— А вы представляете, — вдруг спохватилась Даринка, — он мне тут ещё один подарочек прислал. На этот раз зеркало. Красивое, в серебряной оправе с листочками.

— Надеюсь, ты в него не стала смотреться? — нахмурилась Василиса.

— Вообще-то, уже посмотрелась, — младшая сестрица ахнула, расширив глаза от ужаса. — А что, нельзя было?

— Не стоило. А гребешком волосы расчёсывала?

— Н-нет.

— Уф-ф, хоть это хорошо, — Василиса с облегчением выдохнула, а старшая сестра, глянув на них обеих, упёрла руки в бока:

— Так. Кто-нибудь объяснит мне, что это за дары такие?

— Знамо какие — волшебные. Кощей хочет сделать нашу красавицу ещё краше. Этим гребешком даже три волосины на макушке почешешь, и то кудри до колен вырастут. А если уж такие косы, как у Даринки, причёсывать каждый день, то никто с ней по красе сравниться не сможет. То же и с зеркалом: чем больше в него смотришься, тем сильней хорошеешь, — пояснила Василиса. — Вот только пользоваться ими не след, ежели жениху отказом ответить хочешь. Надобно дары вернуть.

— Да я только разок посмотрелась, случайно, — пискнула Даринка. — Больше не буду, честно-пречестно.

А Василису осенило: так вот почему сестрица даже после стольких дней слёз выглядела свежей да пригожей. Ишь, какое оно, Кощеево колдовство.

— А мне кажется, я знаю, как отвадить постылого жениха, — она недобро усмехнулась. — Кощей, видать, красоту очень любит, раз мы со Златкой ему не подошли, а Даринка по нраву пришлась. Выходит, мы должны к его приезду сделать из красавицы дурнушку.

— Но я не хочу быть дурнушкой, — Даринка обиженно надула губы. — У меня одна сестра умная, другая знахарское дело ведает, а у меня ничего нет, кроме моей красы да милого Ванечки.

Словно ножом по коже пришлись Василисе эти слова. Прежде она думала, что готова на всё пойти, только бы Ваньке понравиться. Но, оказалось, нет — родную сестрицу Кощею в жёны отдать оказалось выше её сил. Хоть и завидовала она, а всё же любила Даринку — такую глупенькую, наивную, но вместе с тем щедрую и добрую. Да что там, всё её любили! Она же всем в деревне помогала — кому словом, кому делом, а кому и весёлой песенкой.

— Дурочка, это же не навсегда! Вымажем тебя в саже, волосы разлохматим, в тине болотной вываляем, чтобы пахло погаже, а потом отмоешься и снова красоткой станешь.

— А-а-а, — Даринка втянула голову в плечи. — Тогда ладно.

Злата взяла её руки в свои и прижала к сердцу.

— Послушай, боюсь, одной внешностью тут не обойдёшься. Тебе надо притвориться, что характер у тебя дурной да взбалмошный, чтобы уж наверняка сработало. Чавкай за столом, стучи ложкой, болтай ногами, перебивай старших, говори всякие глупости и непременно перечь — мужики страсть как не любят, когда им перечат.

— Но не переборщи, а то вдруг разгневается Кощей, — с опаской добавила Василиса.

— Ох, девоньки, боязно мне! — взвыла несчастная Даринка, заламывая руки. — Откуда я знаю, когда уже перебор будет?

— А ты на нас в оба смотри, — посоветовала Злата, гладя сестру по пышным волосам. — Если мы с Васькой чихать да кашлять начнём, значит, пора остановиться. А если сидим, не кашляем, то продолжай смело. Отца мы тоже предупредим, чтобы не испужался.

Даринкин взгляд потеплел, щёки зарумянились, на губах заиграла привычная улыбка:

— Ой, спасибо вам, сестрёнки мои любимые! Ну что бы я без вас делала!

— Чего не любит Кощей? Ох, ну и вопросы у тебя, девочка, — бабка Ведана аж чаем подавилась.

Пришлось Василисе выложить всё как на духу: и про приезд Мокши, и про слёзы Даринки, и про хитроумный план, который они вместе со Златкой придумали. Немного подумав, рассказала и о своей вине: как вышла в чисто поле заклясть ветра и как те донесли весточку до Навьего царства. Слушая её, старая знахарка становилась всё мрачнее, а услыхав про ветра, и вовсе лицом окаменела.

— Выходит, это твоя вина! Подвела ты не только сестру, но и всё Дивнозёрье!

— Почему это? — опешила Василиса.

— А потому, что долгие годы Кощей о нас даже не вспоминал. Думаешь, занят был? Как бы не так: то были чары, мудрыми бабами наведённые, чтобы супостат энтот о нас и думать забыл. А ты ему, сталбыть, напомнила. Теперь он одной Даринкой не успокоится, захочет, как и прежде, девок таскать да дань собирать. А спасти нас некому. Перевелись нонче богатыри на земле дивнозёрской.

Василиса всхлипнула, в носу опять засвербило, глаза заблестели, но она сумела взять себя в руки и не зареветь.

— Бабушка, а нельзя ли нам снова эти чары наложить, чтобы Кощей позабыл о Дивнозёрье?

— Ох, непростое это дело, голуба моя, — бабка Ведана накрыла её ладонь своей морщинистой рукой. — Пока у него тут сердечный интерес имеется, никакими чарами память не заклясть. Отвадить его надо от Даринки, вот что.

— Как? Отворотным зельем? — сердце Василисы забилось, как у птички.

Старая знахарка рассмеялась громким скрипучим смехом.

— А ты что ж думаешь, влюбился он по уши в твою сестрицу? Держи карман шире! Я скажу тебе, как дело было: едва напели-надули ему в уши ветры твои опрометчивые слова, сразу вспомнил Кощей о Дивнозёрье и решил в зерцало своё волшебное посмотреть. Небось, слыхала сказки-то про блюдечко с яблочком? Так вот, это всё правда. С помощью этого блюдечка навий князь куда угодно заглянуть может, даже в мир смертных. А там, видать, и попалась ему на глаза Даринка-красавица. Кощей же издавна на девичью красу ох и падок был, но вместо сердца в его груди горюч камень лежит, не дрожит, не бьётся, поэтому не может оно любить. Только жажда обладания ему и ведома. Поэтому отворотным зельем его хошь пои, хошь не пои, а толку никакого не будет.

Горько было Василисе слышать эти слова. Да только слезами горю не поможешь. Набедокурила — изволь исправить. Знать бы ещё как.

— Бабуль, а хитрость наша с сажей и тиной хороша али нет? Стоит ли попробовать?

— А хто ж его знает? — бабка Ведана пожевала нижнюю губу. — Кощей-то хитёр. Но бывало, что дурачили его смертные девки. Так что пробуйте, голубки мои ясные. Но сильно на удачу не надейтесь. Надобно что-нибудь ещё придумать, ежели затея не выгорит.

— А что Ванюшка наш? — Василиса сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони. — Разве он не богатырь? Он же всех парней в деревне сильнее на кулачках. Ему бы только оружие раздобыть и…

— Буйну головушку сложить, — отмахнулась знахарка. — Думаешь, он ко мне не приходил? Да он едва про сватовство услыхал, ещё раньше тебя сюда примчался, в ножках валялся, плакал, молил научить, как найти смерть Кощееву. А я бы и рада помочь, да только мне то неведомо.

— Это как же «неведомо»? — Василиса обеими руками смяла юбку своего сарафана так, что остались некрасивые заломы на ткани. — А как же игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце?..

— Ерунда всё это, голуба моя. Нешто думаешь, Кощей позволил бы, чтобы о его смерти так запросто в сказках писали? Многие добры молодцы поверили, но все они живота лишились, погнавшись за этим треклятым зайцем. Вот только боюсь, что не убедила я Ванюшку, не остерегла. Не желает он внять голосу разума, а только сердце своё глупое слышит. Ты поговорила бы с ним, Василисушка. А то ведь сгинет парень ни за что ни про что.

При одной мысли о том, что ей придётся говорить с Ванькой, у Василисы зарделись щёки.

— Ежели он тебя не послушал, то меня и подавно не станет, — буркнула она, отводя взгляд. — Нет, тут к делу иначе подойти следует: чтобы вовсе не понадобилось Ванюше Даринку защищать да с навьим князем сражаться. Вот поэтому-то я и должна узнать, чего не любит Кощей!

Вздохнула бабка, глянув на Василису своими подслеповатыми выцветшими глазами, и нехотя молвила:

— Ладно, поведаю я тебе всё, что знаю. А дальше ты уж сама решай, что будешь делать. Тут ведь знаешь, как бывает — из огня да в полымя легче лёгкого попасть можно. Боюсь я за тебя, Василисушка…

Но девушка лишь плечом недовольно дёрнула:

— Давай, бабуль, не томи, выкладывай всё как есть. А со мной всё нормально будет. Я же не красавица, что мне сделается?

К Ванюшке Василиса всё-таки пошла — уж больно душа за него болела. И, как оказалось, не зря: прежде чем постучаться, девушка украдкой заглянула в окно и сразу поняла, что советы бабки Веданы Ванька хоть и слушал, а не услышал. Иначе бы зачем ему точить острый ножик? Вот дурак-то! Он что, с одним ножом супротив самого Кощея идти собрался?

Вздохнув, Василиса смахнула с подоконника снег и постучала кулачком в распахнутые деревянные ставни:

— Эй, Вань! Ты дома, что ль?

Парень дёрнул рукой и поспешно сунул палец в рот: видать, порезался. Затолкав нож под лавку, он с недовольной миной высунулся в окно и хмуро вопросил:

— Чего тебе?

— Да вот, просто захотела проведать, как ты, — Василиса пожала плечами. — Даринка извелась уже, все глаза выплачет скоро, а тебя всё нет и нет. Где тебя вообще леший носит? Нет бы пришёл, ободрил, утешил…

— А толку-то от моих утешений? — потупившись, пробасил Ванюшка. — Нешто от них завтра Навий день не наступит и Кощей в Дивнозёрье не явится? Уж лучше я хорошенько подготовлюсь к встрече. Чтобы, так сказать, с распростёртыми объятиями…

— Ты хотел сказать «во всеоружии»? Ага, от меня можешь ножик не прятать, я всё видела, — Василиса поплотнее закуталась в шубейку: на грани зимы и весны ветры были особенно злыми. — И вот что я, дружок, тебе скажу: глупость ты замыслил несусветную. Он же ваще совсем Бессмертный…

— Да мне не для этого, — Ванька не поднимал глаз и избегал смотреть ей в лицо. — Даринка сказала, мол, ни за что не пойдёт за навьего князя, уж лучше смерть, чем быть Кощеевой невестой. И попросила меня… ну, ты понимаешь.

Он запнулся, всхлипнул и закрыл лицо руками.

— Да ты бражки уже накушался, что ли? — Василиса шумно втянула носом воздух. — Как тебе только такое в голову пришло, пьянь?

— Дык не мне, а Даринке, — всхлипнул Ванюшка. — Я ей сразу сказал, мол, не смогу, хоть ешь меня, хоть режь. А она мне: ежели и правда любишь — сможешь, — и глазами на меня так — зырк! И вот что теперь мне прикажешь делать? Я с самого утра ножик правлю да бражку пью… А к Даринке не иду, потому что мне ей в глаза посмотреть совестно. Я же обещал оберегать её ото всех напастей, в горе и радости рядом быть… Хорош же защитничек, а?

Василиса едва удержалась, чтобы не потрепать его по льняным кудрям: очень уж ей захотелось Ваньку утешить. От досады что-то защемило в груди, и тяжёлое дыхание вырывалось из груди вместе с паром: ей и парня было жалко — ведь понапрасну же себя изводит, — и сестрицу Даринку, так некстати попавшуюся Кощею на глаза… вот только себя Василисе было ещё жальче. Потому что ни один человек не заслуживает этой невыносимой муки под названием «безответная любовь». А ещё ей очень хотелось извиниться перед деревенскими за то, что накликала беду на Дивнозёрье, да только бабка Ведана велела молчать, так что Василиса не могла даже душу никому открыть.

— Ты, Ванюша, ложись-ка лучше спать, — она через силу улыбнулась. — Вишь, солнце уже к закату клонится, а старики всегда говорят, что утро вечера мудренее. Я тебе травку наговорённую дам. Заваришь её перед тем, как почивать отправиться, чтобы сон тебе приснился вещий. Глядишь — так и узнаешь, как Кощея одолеть.

— Правда? — Ванька поднял лохматую голову и поглядел на неё с такой надеждой, что Василиса почувствовала горький привкус во рту и ей захотелось сплюнуть в снег.

— Нешто я бы стала лгать, когда дело моей любимой сестрицы касается?

А внутренний голос ехидно добавил: конечно, стала бы! А что ты сейчас делаешь, дурёха. Одумайся, пока не поздно!

Но девушка лишь головой помотала, чтобы отогнать непрошеные мысли. Врать было совестно, но до совести ли сейчас, когда любимый человек самоубийственную глупость задумал? Спасать его надо.

Облизнув пересохшие губы, она достала из рукава заранее припасённый мешочек с сон-травой.

— Вот, кидай в кружку прямо всё, не бойся. А как ляжешь, прошепчи: «Домовой-домовой, пошли мне вещий сон, дай совет, как печать мою избыть-одолеть» — и глаза более не открывай. Ясно?

— Спасибо, Василисушка, — Ванька улыбнулся, будто солнышко в небе просияло. — Что бы мы без тебя делали!

Мешочек он, конечно, конечно, взял и положил за пазуху, как самую величайшую драгоценность.

— Ты не боись, я своё дело знаю, — больше всего сейчас Василисе хотелось перестать оправдываться, но она не могла. — Мы Даринку в обиду не дадим. Нешто я не ведьма? Я уже и к бабке Ведане сходила, кой-чего она мне порассказывала. Так что ни о чём не беспокойся и просто спи. Настанет новый день — тогда поговорим.

Чувство вины сжимало горло, не давало вздохнуть полной грудью. Девушке всё казалось, что Ванюшка сейчас по глазам прочитает и поймёт, что его подло обманывают. Но ложь во спасение — это совсем не то же самое, что ложь ради корысти. Парня ждали хорошие сны не только этой ночью, но ещё и в две последующие, потому что сон-травы Василиса не пожалела, щедрой рукой отсыпав пригоршни три из летних запасов.

А когда Ванька проспится да снова откроет свои глаза ясные незабудковые, всё уже так или иначе решится с Кощеевым сватовством. И ножиком размахивать будет поздно. Она старалась не думать о том, что на это скажет бабка Ведана, когда прознает про сонное зелье… уж наверняка по головке не погладит…

Уходя, Василиса помахала Ванюшке рукой и от чистого сердца пожелала спокойной ночи.

Уже после заката работница Марьяна затеяла печь пироги, и всю избу заполнил сладкий хлебный дух. У Василисы аж слюнки потекли, а, казалось бы, она только недавно поужинала да ещё и Даринкину кашу съела — у младшенькой от слёз да с устатку кусок в горло не лез и ложка не шла.

— Где ж это видано, чтобы на ночь глядя печь растапливать, — ворчала Марьяна, хмуря едва заметные белёсые брови. — Спать пора. Только дурные люди ночами по улицам шастают.

— Твоя правда, Марьянушка, — Неждан Афанасьевич надел чистую рубаху, причесал седые волосы и бороду, начистил до блеска сапоги: он выглядел празднично, но был очень бледен, как полотно. — Ждём мы и недобрых гостей, и недобрых вестей. Видала, небось, какая темень в деревне нынче? Ни огонька, ни лампадки какой… Едва солнце зашло, все по домам разбежались, двери на засовы позапирали и сидят, трясутся, молятся…

— А чё им ещё в Навью ночь делать-то? — хмыкнула Марьяна. — Не в бирюльки же играть. Время тёмное, неспокойное — всякой злобной нечисти по нраву. Вот мне надысь рассказывали, как кузнец по кладбищу шёл и под горочкой вурдалака встретил, а тот ему и говорит…

— Ой, Марьян, ну хоть сейчас не надо про вурдалаков, — тоненько взмолилась Даринка. — И без них тошно.

Василиса была согласна с сестрой: их работница была страсть как охоча до леденящих душу историй, знала их сотни, а рассказывала так вдохновенно, что даже у самых храбрых поджилки тряслись и бражка мимо усов текла. Но нынче оно явно не ко времени было. Если об ужасах в навью ночь говорить, не ровен час их и накликаешь.

Марьяна, вздохнув, отряхнула руки от муки.

— Да я это, просто развлечь вас хотела. А то сидите мрачные, как будто на собственных похоронах. Не раненько ли горевать начали? Может, ещё не придёт этот ваш Кощей, чтоб ему пусто было, супостату костлявому!

Стоило ей это сказать, как с улицы донеслись конский топ и громкое ржание. Ворота с треском распахнулись, створки сорвало с петель, жалобно затрещали доски. В мгновение ока поднялся колдовской ураган, в небесах засверкали синие молнии, а ветви садовых яблонь неистово заколотились в окно, будто умоляя впустить их и укрыть от злой непогоды.

Даринка, пронзительно взвизгнув, упала на карачки и полезла под стол, но Василиса обхватила её за талию, потянула на себя и, закрыв рот рукой, скомандовала:

— А ну-ка стоять! Айда наверх! Там Златка уже сажи из трубы наковыряла и мешковину из сарая притащила на платье. Пока папенька дорогих гостей встречать да потчевать будет, мы принарядим нашу дорогую невестушку. Кощей в восторге будет, уж я обещаю!