Мы упадем первым снегом

Айла Даде (2021)

Когда Пейсли приезжает в заснеженный Аспен, не имея ничего, кроме коньков, от очаровательной зимней страны чудес у нее перехватывает дыхание. Когда девушка видит Серебряное озеро, покрытое сверкающим слоем льда, на фоне величественных Скалистых гор, она на мгновение забывает, что бежит от своей старой жизни. Отныне для нее важно только будущее: талантливая фигуристка соглашается на должность тренера в самой престижной школе Аспена и втайне мечтает об Олимпийских играх. На пути к вершине она ни при каких обстоятельствах не может позволить себе отвлечься, особенно на эгоцентричного сноубордиста Нокса. Всеми прославленный и невероятно привлекательный, он находится в центре внимания на каждой вечеринке. Пейсли пытается игнорировать влечение между ними, потому что он ей не подходит, пока она неожиданно не обнаруживает в нем другую сторону…

Мне жаль людей, которых я обидел, пока мне было больно

Нокс

Еще у Кейт я заметил припухлость на лице девушки. Не знал, связано ли это с тусклым светом, да и не хотел присматриваться. Честно говоря, я не выспался, был с похмелья и не волновался ни о чем, кроме своей раскалывавшейся головы.

Однако сейчас на ней уже отчетливо виднелось то, что я едва заметил утром. Припухлость покраснела, но еще не позеленела. Что бы с ней ни случилось, это произошло не так давно.

Ее огромные, синие, как ледник, глаза смотрят на меня так, словно она увидела призрака. Губы приоткрыты, и в ярком солнечном свете я вижу тонкий белый шрам на линии челюсти. Я смотрю на ее миниатюрную фигуру и с трудом сдерживаю смех, когда замечаю, что ее джинсы промокли до колен. Поскольку она по-прежнему ничего не говорит, я машу рукой у нее перед лицом:

— Эй! Ты что, немая?

Она быстро моргает несколько раз подряд и отмахивается от моей руки, словно от назойливой мухи. Уголки моего рта снова дергаются.

— Отстань. Я ищу кое-кого.

— Пока что не очень удачно, да?

Она бросает на меня неодобрительный взгляд, а затем решает отвернуться и дальше бесцельно разглядывать окрестности.

Я вздыхаю.

— Знаешь, я бы с удовольствием оставил тебя здесь и подождал, пока ты в ближайшие две минуты не попадешь под лыжи, но, к сожалению, это моя ответственность. Так что, — я машу руками в сторону боковых проходов, — не могла бы ты продолжить свои так называемые поиски там?

— Это… — она замолкает на полуслове, ненадолго закрывает глаза, а затем устремляет взгляд в небо. Затем медленно поворачивается ко мне. — Твоя ответственность?

— Да. Ответственность. Знаешь такое слово? Могу перефразировать, — я невозмутимо наклоняю голову набок. — Мораль. Чувство долга. Совесть. Ответственность. За…

— Я не тупица!

— А-а. Ладно. А кто тогда?

— Чего?

— Твое имя, — я усмехаюсь. — У тебя же оно есть, да? Кстати, я Нокс.

— Это я уже знаю. А тебе мое имя знать не обязательно.

Странно. Чем грубее она себя ведет, тем интереснее кажется.

Моя собеседница делает глубокий вдох, словно к чему-то готовится, а затем говорит:

— Раз ты здесь главный, возможно, ты сможешь мне помочь.

Я смеюсь, втыкаю сноуборд в землю и опираюсь на него рукой.

— Так тебе нужна моя помощь, но имя свое не скажешь? — я строю скептическую мину. — Разве тебя не учили не доверять незнакомцам?

Она хватает ртом воздух, как будто я оскорбил ее, и делает два шага назад. Какое-то время она просто глядит на меня, а ее голубые глаза все еще так широко открыты, что мне кажется, будто я могу в них утонуть.

— Да, — холодно отвечает она. — Так оно и есть. Только тут ошибка.

— И какая же?

Не меняя выражения лица, она говорит:

— Проблема не в незнакомцах. А в тех, кого мы, как мы думаем, знаем.

Я нечасто теряю дар речи. Обычно я красноречив. Я быстро соображаю. Я всегда знаю, что сказать. Но не сейчас. Сейчас я просто стою перед ней, гляжу на нее и гадаю, кто же эта девушка на самом деле.

— А теперь прошу меня извинить, — добавляет она, отходя в другую сторону. — Ты отнимаешь время, которого у меня нет.

— Погоди, — я тру лицо, а затем иду за ней следом. — Да погоди ты!

Я хватаю ее за руку, чтобы остановить, но, видимо, зря. С силой, которая явно незаметна в ее хрупком теле, она вырывает руку из моей хватки, а в следующую секунду уже бьет меня в грудь. Я невольно отступаю на несколько шагов назад.

— Не трогай меня! — шипит она.

Я примирительно поднимаю руки.

— Прости. Правда. Я просто хотел… — вздохнув, я опускаю руки. — Скажи, чем я могу тебе помочь.

— Тем, что оставишь меня в покое.

Она проходит мимо меня, ловко уворачиваясь от сноуборда, небрежно закинутого под мышку каким-то туристом, который чуть не огрел ее им по голове.

— Да ладно тебе, — на этот раз я действую умнее. Вместо того чтобы коснуться ее, я делаю несколько больших шагов, обхожу ее и встаю перед ней. — Не будь такой упрямой. Если тебе что-то нужно, я могу помочь. Если у тебя нет времени, то продолжать бродить по трассе без плана — не самое эффективное решение.

Какое-то время она просто сердито пялится на меня, но я слишком занят тем, что наблюдаю, как солнечный свет искрится в ее голубых глазах, поэтому меня это не задевает.

В конце концов она переносит вес с одной ноги на другую и, похоже, осознает, что я прав.

— Ладно. Мне сказали, что молодым талантам нужен новый тренер по выносливости.

— И?

— И я ищу человека, который за них отвечает.

— Для чего?

— Вряд ли это стоит обсуждать с тобой.

Я усмехаюсь:

— А я думаю, все-таки стоит.

— А-а. Ну, конечно. Только потому, что ты знаменитый сноубордист Нокс, ты думаешь, тебе все дозволено. Понятно. Но позволь мне кое-что тебе сказать, — она делает шаг мне навстречу. Ее лицо теперь совсем близко от моего. Только сейчас я замечаю, что ее правый глаз изрезан лопнувшими сосудами. — Я не из тех девчонок, которые тебе ножки целуют. Мне плевать, чего ты хочешь, а чего нет. Мне не интересно твое обаяние. Так что, если хочешь помочь, просто скажи, где я могу найти того, кто отвечает за молодые таланты.

Обалдеть. Да у девочки сильный характер. Мне нравится.

— Ноги же мерзкие, — отвечаю я. — С какой стати мне хотеть, чтобы кто-то…

— Нокс.

Я приподнимаю уголок рта:

— Так и быть. Он стоит перед тобой.

Она прищуривается и смотрит мимо меня по обе стороны. Увидев там одних детей на досках и лыжах, она снова поворачивается ко мне:

— Очень смешно, Нокс.

Я усмехаюсь:

— Тебе не кажется нечестным, что ты знаешь мое имя, а я твое — нет?

— Нет.

Я невольно смеюсь:

— Хорошо. Может быть, ты скажешь мне, когда я скажу, что это я отвечаю за молодые таланты.

На ее лице написано удивление.

— Ты же это не всерьез, правда?

— Настолько же, насколько я стою перед тобой.

Она ненадолго закрывает глаза, а затем поворачивает голову в сторону и смотрит вдаль:

— Это было очевидно.

— Выкладывай: ты знаешь кого-нибудь, кто хотел бы обучать мелких сорвиголов? Но предупреждаю: за посредничество я не плачу.

Она не смеется над моей шуткой. Вместо этого она просто смотрит на меня без выражения и жует щеку, погруженная в свои мысли. Наконец, она произносит:

— Я хочу работать.

Сначала я думаю, что ослышался. Но когда она больше ничего не говорит и до меня постепенно доходит, что она говорит всерьез, я смеюсь в недоумении:

— Нет, не хочешь.

— Ну надо же! Ты действуешь мне на нервы, ты в курсе?

— Тогда почему ты до сих пор здесь?

Она пристально смотрит на меня:

— Потому что мне нужна эта работа. Я настроена серьезно. Что не так?

Прямо на нас мчится ребенок на сноуборде. Я осторожно поднимаю руку и отодвигаю свою собеседницу в сторону. Она снова вздрагивает, но, по крайней мере, меня больше не бьет.

— Так вот… — мой взгляд переходит с ее лица на ноги и обратно. — Ты очень миниатюрая. Молодые таланты — это в основном мальчики пубертатного возраста. Они утомляют. Они говорят глупости, требовательны, и с ними приходится действовать решительно. А у тебя, напротив, такой вид, будто они тебя сшибут при первой же возможности.

Она раздувает ноздри:

— Это сексизм! Хоть я и не парень, я все равно умею быть твердой.

— Возможно. Но все-таки… — я неуверенно втягиваю нижнюю губу и провожу по ней зубами. — Ты знаешь что-нибудь о фитнесе?

Она вздергивает подбородок:

— Я занимаюсь фигурным катанием в «АйСкейт».

Это меняет все. В мгновение ока. «Фигуристка».

От этого слова у меня как будто перехватывает дыхание. Я стою, как истукан, упершись ногами в снег, и все равно не чувствую опоры. Будто земля под ногами уходит. Будто я падаю в бездну, без страховки, без сознания. Может быть, все же с сознанием, потому что это еще хуже, ведь я чувствую все: чувствую боль, которая снова накатывает волной, чувствую жар и холод попеременно, пронзающие мое тело и раздражающие нервные окончания до предела.

— Эй!

Ее голос звучит откуда-то издалека, перемежаясь с шумом, но я не знаю, есть ли он на самом деле или только у меня в голове. Шум вокруг меня, громкий, хаотичный, возможно, даже оглушительный, я не могу понять, что это, но он сводит меня с ума. Лишь её голос, почти неслышный, отдаленный, глухой звук, как будто он доносится с берега, а я глубоко под водой.

— Все… все в порядке?

Я задыхаюсь. От воспоминаний, которые вызвало у меня это слово, к горлу подступает желчь.

«Фигуристка».

— Тебя не примут на работу, — выдавливаю я. У меня кружится голова. Разноцветные костюмы окружающих нас людей сливаются в сплошную мозаику.

— Э-э… ясно. Почему нет?

— Потому.

Она скрещивает руки на груди:

— Кто-то уже есть? Я лучше. Я докажу. Дай мне шанс. Пробную тренировку. Тогда я покажу, что могу обучать молодых талантов. Я в себе уверена.

Мой взгляд переходит на припухлость на ее лице и задерживается на ней. Она это замечает. Конечно, замечает. Именно этого я и добивался. Я знаю, что это некрасиво. Знаю, что она будет считать меня главным подонком во всей Америке. Может, так оно и есть, кто знает. Но сейчас я не вижу другого способа отвадить ее от себя.

«Фигуристка».

— Сомневаюсь.

Она хватает ртом воздух. На ее лице глубокий шок. В ее широко раскрытых глазах — неуловимый блеск.

Не могу утверждать, что это оставило меня равнодушным.

— Ты отвратительный, Нокс, — выражение ее лица полно неприязни. Она качает головой. — Отвратительный.

Она поворачивается и уходит.

Окружающий меня шум отходит на второй план.

Я не знаю, сколько времени я еще буду стоять на трассе и смотреть ей вслед. Знаю только, что до сих пор смотрю, хотя ее уже давно не видно.