Кинематографика любви

Адель Барабаш

Вторая книга автора. Вечная любовь в страшной реальности начала XXI века. Энергия света над пропастью, в которой бушуют вихри безумия, кибернетичеких кошмаров, модного абсурда и первобытной злобы. От сказки к сказке, от эссе к эссе проносятся кадры пробитые светом любви, перемигиваясь с классиками русской литературы и мирового кинематографа. Книга содержит нецензурную брань.

В СИБИРИ ТАРАКАНОВ НЕТ

Трудно живется тараканам в Сибири. Самое неприятное не в том, что в Сибири холодно, а в том, что там никто не знает о твоем существовании. То есть ты есть, но тебя как будто бы и нет. Потому что о том, что ты есть, знаешь только ты. Самый большой враг сибирских тараканов — журналист Емельян Волобуев. Он выучился на журналиста и вернулся домой, так как в столице не нашел своего счастья, а здесь все-таки дом, малая родина, друзья. Людей с образованием в наших краях немного. И вот если уж ты выучился, будь добр приносить пользу своему народу. Стал Волобуев издавать газету с простым названием «Сибирь». Он был главным редактором газеты и единственным корреспондентом. Полгода Емельян писал о выдающихся людях своей деревни, подробно о погоде и даже сочинил серию анекдотов о том, как дед Мазай с зайцами выращивал ананасы в Сибири. Потом у Волобуева наступил кризис. Исчезло вдохновенье. Тем для статей, очерков и заметок он больше не находил. И запил от горя. Единственный человек в деревне с образованием, а дать людям нечего.

И вот однажды его осенило. Если он будет писать о том, что есть в его крае — темы быстро закончатся. А если он станет писать о том, чего нет — вот тут уж извините, неисчерпаемый запас сюжетов на много лет вперед. Емельян был счастлив. Газета снова стала выходить регулярно.

Вскоре в новом номере появилась большая разгромная статья о том, что нет в Сибири тараканов, с перечислением всех на свете тараканов, которых в Сибири нет. С тех пор их просто перестали замечать и жили они, как изгнанники-невидимки, прозрачные, как цикады, и тихие, как тля. Дошло до того, что тараканы стали спать по очереди. Боялись, что если все уснут одновременно, то тараканье племя может больше просто не проснуться, потому что вычеркнуто из сознания людей. Только самоосознание и позволяло им оставаться на белом свете. Волобуев стал воплощением дьявольской силы, стремящейся смести с лица Сибири тараканье племя. Он посмел покуситься на самое святое — на основы тараканьего бытия. Униженные и оскорбленные насекомые жили в тревоге и отчаянии. Наисветлейшие умы планировали месть и способы возвращения в Сибирь. Наконец, план созрел.

Когда Волобуев уснул, отряды тараканов проникли к нему в дом. Работа предстояла огромная. Всего за одну ночь в очередном выпуске «Сибири», каждом из пятисот экземпляров тиража, они должны были в передовице затереть лапками последнюю строку и вместо нее написать, макая усики в чернила: «Тараканы есть, а Волобуева нет». Это гениальный план! Сотни деревенских жителей читают статью об австралийских кроликах и удавах, которых нет в Сибири. И тут — пада-да-да-да-дам — «Тараканы есть. Волобуева нет». Прекрасные насекомые возвращаются в массовое сознание, исчадие ада — Емельян Волобуев — исчезает из него. Ура!

Уже за завтраком в умы жителей Сибирской деревни вернулись тараканы, а главный редактор «Сибири» канул в лету. И все было бы хорошо. Живи и радуйся, но в тараканьих рядах все смешалось. Тараканы стали просто тараканами: ни рыжих, ни африканских, ни янтарных, ни черных, ни белых — просто тараканы. Каждое племя хотело вернуть свою значимость, свою особенность. Но как быть — главного редактора нет, стало быть, и газеты нет, а как пробраться в массовое сознание и расставить там всех тараканов по местам?

Думали, думали и придумали. Для того чтобы вернуть газету, нужно на время вернуть Волобуева. Одного человека вернуть просто. Тараканьи отряды снова проникли в дом Емельяна, который все это время пил и страдал от одиночества. И вытоптали над умывальником, на мутном зеркале Волобуева: «Емельян Волобуев есть». И он появился. План был простой — в конце каждого абзаца написать: рыжие тараканы, африканские тараканы, черные тараканы и так далее. Но, возвратившись из небытия, Емельян изменился. Он бросил пить. И переименовал газету. Теперь она называлась не «Сибирь», а «В Сибири тараканов нет» и стал писать только о тараканах, которых нет, о целых племенах, о тысячелетиях жизни тараканов, которых нет, о великих тараканьих войнах, которых нет. Он стер с лица Сибири не только тараканов, но их историю, до основания, до их появления на белый и чистый сибирский свет. Переписать это тараканам было уже не под силу. Возможно, с чьей-то помощью они и могли бы все исправить, но к кому обратишься, когда, попадая в Сибирь, все забывают о твоем существовании, так, как будто в Сибири тараканов нет.