Целовальник

Целова́льники — должностные лица в Русском государстве, выбиравшиеся земщиной в уездах и на посадах для исполнения судебных, финансовых и полицейских обязанностей. Избранный человек клялся честно исполнять свои обязанности и в подтверждение клятвы целовал крест, откуда и происходит название.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

ГУБНОЕ УПРАВЛЕНИЕ И КОРМЛЕНЩИКИ. При введении губного управления, по-видимому, еще не предполагалось ни отменять кормления, ни даже ограничивать права кормленщиков. Законодательство старалось точно разграничить оба ведомства, губное и кормовое, и безобидно определить их взаимные отношения. Судебник 1550 г. заботливо ограждает компетенцию кормленщиков от вмешательства губных старост, которым предоставляет ведать только дела о разбое, дела же о татьбе предписывает судить по губным грамотам, которые то отдают татинные дела вместе с разбойными в ведение губных старост, то предписывают последним судить эти дела совместно с кормленщиками, причем участие тех и других в таком суде строго разграничивается: кормленщики правили на осужденном свои «продажи», взыскания, а губные удовлетворяли истцов из его имущества и подвергали его уголовной каре, кнуту и т. д. Но в обществе поняли нововведение как меру, направленную прямо против кормленщиков. С чувством глубокого внутреннего удовлетворения рассказывает об этом псковский летописец под 1541 г. Он пишет, что государь показал милость своей отчине, начал давать городам и волостям грамоты – лихих людей обыскивать меж себя самим крестьянам по крестному целованию и казнить их смертью, не водя к наместникам и их тиунам, и «была наместникам нелюбка велика на христиан». Псковичи также взяли такую грамоту (до нас не дошедшую), и начали псковские целовальники и сотские судить и казнить лихих людей. Наместник псковский сильно злился на псковичей за то, что «у них, как зерцало, государева грамота», как бельмо на наместничьем глазу, вероятно, хотел сказать летописец. «И бысть крестьяном радость и льгота от лихих людей», – добавляет повествователь и в перечне этих лихих людей ставит и самих наместников с их слугами.

Василий Осипович Ключевский, Курс русской истории (Лекции XXXIII – LXI), 1904

Еще в малолетство Грозного, во время боярского правления, мы видели новое важное явление в жизни городского и сельского народонаселения: после наместников, волостелей и тиунов их является новая власть иного происхождения: жители городские и сельские получают от правительства позволение сами, независимо от наместников и волостелей, ловить, судить и казнить воров и разбойников, для чего должны ставить себе в головах детей боярских, человека три или четыре в волости, присоединяя к ним старост, десятских и лучших людей; эти выборные старшины называются иногда прикащиками, иногда – выборными головами, губными старостами, иногда жители города должны были поставлять между собою десятских, пятидесятских и сотских для наблюдения за лихими людьми; заметивши подозрительного человека, должно было приводить его к городовому прикащику и с ним вместе обыскивать; при пытке должны были присутствовать также дворский, целовальники и лучшие люди. Отношения наместников, волостелей и тиунов их к губным старостам определяются так: «Поймают татя в первой татьбе, то доправить на нем истцевы иски, а в продаже он наместнику, и волостелям, и их тиунам; как скоро наместники, волостели и их тиуны продажу свою на тате возьмут, то вы, старосты губные, велите его бить кнутом, и потом выбить из земли вон».

Сергей Соловьев, История России с древнейших времен. Том 7

Логическим продолжением политики Московских государей, направленной на включение общины в систему местных государственных учреждений, стали реформы царя Ивана IV: губная, земская и верная. В ходе реформ система кормлений была отменена, а функции наместников возложены на представителей городских и сельских миров. В ведение губных старост были переданы уголовные дела (включая поимку и казнь разбойников); на земских старост возложены остальные судебные дела и сбор прямых налогов. Верные, или присяжные, головы и целовальники (приводились к присяге или вере) отвечали за сбор косвенных налогов и эксплуатацию доходных казенных статей (питейное дело, соляные и рыбные промыслы и др.). Выборные мирские власти, оставаясь представителями и выразителями интересов общины, получили значение «низшего звена в системе государственного территориально-административного управления»[8]. По оценке А. Д. Градовского, «государство нашло общину готовою и воспользовалось ею»[9]. Таким образом, в середине XVI в. на общинное самоуправление были возложены дополнительные задачи, исполняемые до этого приказными людьми (наместниками и волостелями).

Коллектив авторов, Земское самоуправление в истории России: К 150-летию земской реформы, 2015

Значительно более продвинутым было решение проблем организации непосредственного контроля за тюремным режимом. Он возлагался на тюремных сторожей и целовальников, которые через присягу («крестное целование») и поруку выбирались сошными людьми, а в Москве они получали жалование от тех, кто их выбрал, т. е. от «московских черных сотен» (ст. 4, 44, 95, 97 гл. XXI).[201] По сути, вопрос управления местами лишения свободы впервые нашел отражение в Соборном уложении. В ст. 101 гл. XXI говорилось о том, что «в городах тюрмы ведают губные старосты и губным старостам доведется тюрмы и тюремных сидельцев осматривати почасту, чтобы тюрмы были крепки, и у тюремных бы сидельцев в тюрмах ничего не было, чем им из тюрмы вырезатися». В этой же статье называлась и причина такого требования, а именно: «В городах ис тюрем воры уходят губных старост небрежением и недосмотром и за то на губных старостах исцом быти перед губными целовальники вдвое правити»[202]. Эту норму можно, очевидно, считать тем правовым «зерном», из которого впоследствии развился современный институт режима отбывания наказания в уголовно-исполнительном праве России. Данное обстоятельство мы считаем необходимым особо подчеркнуть еще и потому, что указанная норма была заложена именно в Уложении – систематизированном правовом акте, принятом, как отмечалось ранее, при достаточно широком участии представителей различных слоев населения и, следовательно, в максимально возможной (для того времени) степени отвечавшей общественному правовому сознанию.

Иван Упоров, Пенитенциарная политика России в XVIII–XX вв., 2004

Слово это фигурирует также в актовых источниках и делопроизводственной документации Устюга и Устюжской земли XVI–XVII вв. В указной грамоте Ростовского архиепископа Никандра устюжанам 1554 г. на построение каменного Успенского собора бегоули названы среди других должностных лиц и социальных категорий населения, наряду с детьми боярскими, гостями, торговыми людьми, земскими целовальниками, священниками, дьяконами градскими, посадскими, становыми и окологородними людьми. В соседнем с Устюгом Сольвычегодске до сих пор существует местная фамилия Бегоулевых. Обозначаемые этим словом должностные лица, наряду со старостами, ведали сбором с населения каких-то старинных кормовых поборов («бегоулева издержка»). В Устюге бегоули подчинялись волостелям, тиунам и наместникам, а в Соли Вычегодской – великокняжеским (дворцовым) посельским. Вероятно, бегоули раскладывали кормовые поборы среди податного населения – городского и сельского («…что не розрубят бегоули старины» – так говорится в актах Великоустюжского Михайло-Архангельского монастыря).

М. С. Черкасова, Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв., 2017

В соответствии с первой Петровской реформой (1699 год) управление черными землями Севера было передано в руки Московской ратуши. В связи с этим были произведены некоторые изменения в административном аппарате на местах. С 1702 года перестали избираться губные старосты. Волостные старосты избирались, но были переименованы в бурмистров[9], кроме них избирались сборщики или «целовальники» и целая система полицейских чинов, губные сотники, соцкие, пятидесяцкие, десяцкие, приставы.

К. А. Корняков, Малая Родина, 2014

Царь обещал народу ввести правосудие, и в 1648 году на соборе было утверждено Уложение из 25 глав в виде уголовных законов. С этих пор узаконивается страшное государево «дело и слово». Доносы, в том числе и злоумышленные, были в большом ходу. Частное землевладение стало достоянием служивого класса. Вотчины могли покупать только служивые высших разрядов люди и с позволения царя. За бесчестия наказывали кнутом и тюрьмой. Холопы по-прежнему были под произволом господ. Суд перешел в руки приказов. Дела и иски, возникшие между духовными и мирскими людьми, разрешались в приказах большого дворца и монастырских. В последующие за мятежами годы появился новый приказ – приказ тайных дел, начало тайной полиции. По всему государству у царя были шпионы из дворян и подьячих, они подслушивали и доносили. Повсеместно раздавались жалобы, что воеводы бьют посадских людей без сыску и вины, сажают в тюрьмы, мучают, придираются под разными предлогами. Земские старосты и целовальники вместо защиты населения от горлопанов мужиков сами занимались этим делом.

А. Е. Соколов, Россия из глубин веков и сегодня. Политическое, экономическое и духовное становление, 2009

Крестьяне во времена войн Алексея Михайловича находились в утесненном положении, так как владельцы, нуждаясь в издержках по поводу военной службы, старались доставлять себе через их работу более доходов. Тогда крестьяне еще более потеряли свои права и уравнивались с холопами. Прежде запрещено было брать крестьян во двор, но теперь вошли в обычай такие случаи. Когда помещик уклонялся от службы и не могли его отыскать, то брали его крестьян и держали в тюрьме. Когда давалась вотчина, то вотчинник ничем не был связан по отношению к крестьянам: не было постановлено никаких твердых правил, ограничивающих произвол владельцев; напротив того, крестьянам вменялось в долг делать все, что прикажет помещик, и платить все, чем он их изоброчит.[56] В боярских вотчинах еще существовали в это время выборные старосты и целовальники по давнему обычаю, но над ними выше стоял приказчик, назначенный от владельца. Находясь в полном повиновении у владельца, крестьяне должны были иногда исполнять, по их повелению, и беззаконные дела; так вотчинные и помещичьи крестьяне, по приказанию господина, нападали на крестьян другого владельца, с которым их господин был в ссоре.

Н. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Второй отдел, -1

Введение суда присяжных в России было смелым и исполненным доверия к духовным силам русского народа шагом со стороны составителей судебных уставов, так как ни организация наших дореформенных судов, ни строй наших старых допетровских судебных инстанций не давали исторической точки опоры для введения суда присяжных, кроме разве общего и всестороннего недовольства существующими порядками уголовного производства. Судебные мужи и целовальники эпохи Судебников не могут считаться прототипами присяжных, ибо они вовсе не были судьями в настоящем смысле слова. Судьей, разбиравшим дело и постановлявшим приговор, был воевода, наместник, тиун, а мужи или целовальники «сидели» с ним, чтобы «беречи правду, по крестному целованию, без всякой хитрости», то есть для наблюдения, чтобы суд творился согласно установившемуся обычаю и все происходящее на суде было верно занесено в судебный список. Свидетели всего происходящего на суде, они удостоверяли своей подписью, а в некоторых случаях – и показанием, достоверность содержания судного списка и получали с него копию. Состоя, таким образом, в составе лиц, содействовавших правильному производству суда, они не высказывались, однако, по существу дела. Притом общины, в XVI в. горячо испрашивавшие себе право иметь своих целовальников при суде воевод и наместников, сто лет спустя перестают заботиться об этом праве – и к половине XVII в. утратившие свое значение целовальники совсем сходят со сцены.

Р. В. Маркарьян, Суд присяжных. Особенности процесса и секреты успешного выступления в прениях, 2015

В начале XVII в. в дополнение к губным и земским органам были учреждены воеводы, назначаемые Разрядным приказом и утверждаемые царем и Боярской думой. В больших городах назначались несколько воевод. В отличие от кормленщиков воеводы получали государево жалованье и не могли обирать местное население. Одна из основных задач воевод состояла в обеспечении финансового контроля. Воеводы осуществляли учет количества земли и доходности земельных участков. Сборы налогов проводили выборные старосты и целовальники, но надзор за ними осуществляли воеводы.

История государства и права России, -1

Во время формирования Первого ополчения городские миры самостоятельно сообщались между собой, вырабатывая общую программу действий: Рязань – с Нижним, Ярославль – с Новгородом, Кострома – с Казанью… Причем посылаемые грамоты адресовались не от высокого начальства к высокому начальству, переписка шла между обществами разных городов и уездов, в ней фигурировали «дворяне и дети боярские», «головы стрелецкие и казачьи», «земские старосты и целовальники», наконец, «все посадские люди, и пушкари, и стрельцы, и казаки». Дело национального освобождения осознавалось как всесословное. И все это при полном отсутствии рухнувшей как карточный домик властной «вертикали», без вдохновляюще-побуждающего воздействия которой русский человек вроде бы не способен ни на что полезное, а лишь на одно безобразие. Достаточно было призыва патриарха Гермогена. И делалось дело, как правило, быстро и ладно. Так, в Перми получили вести из Устюга о сборе Первого ополчения 9 марта 1611 г., а уже 13 марта оттуда отправились под Москву 150 ратников. «…Десятки уездных объединений на огромной территории России в сжатые сроки двух-трех месяцев сумели достичь договоренности об общих целях движения, выработать план совместных действий, провести мобилизацию военных сил и приступить к его выполнению» (Б. Н. Флоря). А ведь Сигизмунд III, решив захватить русский трон после свержения Василия Шуйского, был уверен, что без царя московиты, развращенные самодержавным «тиранством», не смогут организовать ему сопротивления.

С. М. Сергеев, Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия, 2017

Функции воевод определялись особыми инструкциями или наказами. Они были разнообразны. Воеводы заведовали полицией, военным делом, обладали правом суда, иногда им поручалось (в пограничных уездах) ведать даже сношениями с иностранными государствами. Первоначально воеводы только наблюдали за деятельностью губных и земских органов. Но постепенно воеводы подчинили себе губные учреждения и сделали губных старост и целовальников своими помощниками. Им же были подчинены органы земского самоуправления в их полицейских функциях.

Коллектив авторов, История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века), 2017

В 1556 году система кормления была отменена. Повсеместно были образованы губные и земские органы самоуправления. Органы губного самоуправления создавались из числа местного дворянства и купечества. Главными их задачами были борьба с разбоем, сыск разбойников, «лихих людей», а также беглых крестьян и холопов. Губное самоуправление имело административный орган – губную избу. Аппарат губной избы состоял из губного старосты, целовальников, дьяка или подьячего. Губного старосту выбирали дворяне, а Разбойный приказ утверждал его в должности.

А. И. Толстая, История государства и права России, 2010

30 июля того года при досмотре «заповедных» товаров целовальники путивльской таможни нашли и тотчас отобрали у местного «торгового человека» Ивашки Кобылякова Молитвенник, выпущенный типографией киевского Богоявленского Братского монастыря.[54] На допросе в приказной избе незадачливый коммерсант заявил городовым воеводам князю А. Ф. Литвинову-Мосальскому и И. А. Уварову, что по своей неграмотности он пребывал в полнейшем неведении о «литовском» происхождении книги, купленной им в Новгороде-Северском.[55] Однако столь хитроумное объяснение нисколько не помогло И. Кобылякову избежать обвинения в нарушении второго совместного постановления царя и патриарха, запрещавшего отечественным негоциантам привозить из-за рубежа украинско-белорусские издания и рукописи на продажу в Путивль.[56] Сразу же после дознания в съезжей избе князь А. Ф. Литвинов-Мосальский «с товарищи» приказали его задержать и «велели дать на поруку с записью до… государева указа».

А. А. Булычев, История одной политической кампании XVII в., 2004

В 1626 г. «Натальица Иванова дочь Соколова, а Орловская бывшая семьишко, Сухонского Нововышлого стану» Устюжского у. подала челобитную на земских судебных должностных лиц – судью, старосту и трех целовальников. У нее осталась кабала «мужа моего покойного Фрола» с долгами крестьянам того же стана на сумму 30 руб. Земские власти предложили погасить долги вдовы, взяли у нее документ, но денег не заплатили. Вдова назвала себя «семьишкой» своего «мужа»[91].

Е. Н. Швейковская, Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века, 2012

В июне 1697 года, уже при единоличном царствовании Петра, монахиня Авксентия подала в Новгороде воеводе бумаги от игуменьи Тихвина-Введенского монастыря, где игуменья пишет, что эта Авксентия «сказала за собой государево слово», почему ее и отпустили в Новгород к воеводе; этот последний, Апраксин, немедленно допросил монахиню: Авксентия обвиняла, со слов монаха Иосафа, монастырского архимандрита, говорившего целовальнику, приехавшему продавать табак: «Будь ты проклят, и с тем, кто указал табак продавать!», а также: «Дам попам по две деньги и велю проклинать у престола Божья того, кто повелел таким товаром торговать». Кроме того, этого архимандрита обвиняла Авксентия в непраздновании царского ангела и еще в других – просто-таки уголовных преступлениях. Воевода начинает допрашивать свидетелей и замешанных лиц, списывается с митрополичьим Новгородским приказом, который ведет допрос и делает очные ставки (до пыток нигде не доходит). После долгих допросов и переписки обвиненный архимандрит просит челобитьем на имя царя, чтобы его взяли в Москву в Новгородский приказ: указом 7207 года было велено все дело передать в Москву и «подать в Новгороцком приказе думному нашему дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву с товарищи».

В. И. Веретенников, История Тайной канцелярии Петровского времени, 1910

В документах магистрата, в том числе в книгах протеста векселей, действительно встречаются имена четырех братьев Загадашникова – Ивана, Матвея, Гура и Конона, остававшихся жителями (как правило, именно «жителями», а не крестьянами они себя и называли) Подгорной Макарьевой слободы, причем, как будет ясно далее, братья вели совместную хозяйственную деятельность, хотя руководил ею в силу своего положения именно Андрей. Судя по всему, братья Загадашниковы были в Бежецке людьми достаточно известными, тесно общавшимися с его жителями. Так, Матвей, Иван и Гур известны как участники нескольких бытовых конфликтов; в 1760 г. Гур Загадашников упоминается, как целовальник, а в 1771 г. в тюрьму за долги бывшему бургомистру А. И. Дедюхину угодил Матвей Загадашников.[133]

А. Б. Каменский, Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти, 2017

Приходили известия о разбоях особого рода. В 1749 году в Севскую провинциальную канцелярию подал прошение управляющий имениями графини Чернышевой Суходольский: крестьяне госпожи его Башкирцев, Михайлов и Кислый с товарищами, крестьянами разных сел и деревень, человек до 3000, собравшись нарядным делом, с ружьями, шпагами, рогатинами и дубьем пришли на заводы госпожи своей Чернышевой – Летажский, Лупандинский и Крапивенский, пограбили хлеба четвертей до 1000 да вина более 800 ведер, целовальников побили и разогнали; потом, пришедши в слободу Бабинец в господский дом, управителя и людей били смертно и некоторых убили, дом пограбили; то же самое сделали в селе Радогоще. Шайки все усиливаются и, ходя по селам, бьют и грабят, старост и соцких от себя определяют. Рыльский помещик Поповкин собрался с разбойническою партиею, с беспаспортными и беглыми рекрутами в числе 50 человек, пришел к помещику Нестерову в село Глиницы, произвел разбой и грабеж, причем двух человек убил до смерти. В 1750 году в Белгородской губернии была захвачена многолюдная разбойничья партия: воры и разбойники винились во многих разбоях, воровствах, сожигании людей и показали на отставного прапорщика Сабельникова, что он держал разбойную пристань, отпускал их на разбои, брал долю из разбойных денег и сам ездил на разбои. Поручик Иван Мусин-Пушкин подал жалобу, что новгородская помещица девица Катерина Дирина вместе с родным братом своим Морской академии гардемарином Ильею и родственниками дворянами Ефимом, Мелетьем, Тимофеем и Агафьею Дириными, с людьми и крестьянами в числе 50 человек приезжала в деревню его Кукино Новгородского уезда, произвела разорение и драку, причем убито было двое крестьян.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен. Том 23, -1

Вероятно, так же решительно Стадухин действовал и в отношении коряков, когда с Анадыря прибыл на Охотское побережье. Бывшие в этом походе казаки позднее, в 1658 году, сообщали в своей челобитной, что поход сопровождался многочисленными вооруженными столкновениями с иноземцами: «и раны от ыноземцов и увечье приимали, ран по 5ти и по шти, и по юти на человеке… И многих, государь, побито нас, холопей твоих, на дорогах и на переходах, и на морском разбое, и на аманатцкой имке, и з голоду померло 37 человек»50. Прибыв в 1657 году в Охотский острог, Стадухин своими действиями во многом инициировал выступление охотских казаков против местного целовальника Л. Мартемьянова. И дни свои он закончил в 1666-м в бою с ламутами на Янском хребте51.

Коллектив авторов, Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири, 2013