Социальный порядок

Социальный порядок — это максимально обобщенное понятие, организованности общественной жизни, упорядоченности социального действия и всей социальной системы.

Он предполагает бесконфликтное существование общества, благодаря тому, что все связи в нем согласованы. Существует мнение, что социальный порядок - это идеальная цель, которую невозможно достигнуть в реальной жизни.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В противовес теории «социального порядка» Дж. Рекс строит собственную модель, ориентирующуюся на то, что ценностное единство перестает быть достаточным для предотвращения конфликта между личностями. Он сводит на нет значимость нормативно-ценностных аспектов жизни общества, представляя человеческую деятельность как рационально-прагматический акт. Отрицая существование целостной культуры общества как основы неформального социального контроля, Дж. Рекс описывает социальные изменения как продукт серии властных конфликтов между отдельными группами, над которыми нет ни дифференцированных социальных институтов, ни духовно-ценностных систем, осуществляющих контроль. Стабильность, по Дж. Рексу, есть следствие непрерывного конфликта и сопутствующего этому конфликту подавления недовольства низших слоев высшими.[15]

Сборник статей, Социология уголовного права. Сборник статей. Том II, 2013

В поддержании порядка, в том числе и в функционировании социальных и политических институтов, определяющая роль отводится государству, которое отделяется от общества и становится над ним. Лишь сильное государство, по убеждению консерваторов, способно обеспечить здоровый социальный порядок, сдержать эгоизм различных групп людей и подчинить их единой цели, общему благу. Свобода для консерваторов не имеет абсолютного характера, она относительна и допускается лишь в рамках необходимых ограничений. Для них интересы государства, нации, общности неизмеримо выше, чем интересы индивида или какой-либо социальной группы.

Владимир Мельник, Основы идеологии белорусского государства, 2013

Разрешение этого конфликта великими мыслителями прошлого полагалось в двух основных формах. Один из них исходил из более наивного представления, что общественный порядок так же естественен, как само существование человека. Согласно этому представлению (самым лучшим его представителем является Руссо), он функционирует в человеческом обществе примерно так же, как в мире высших животных функционирует свой «естественный» порядок. Отсюда и возникают представления о так называемом естественном праве («человек рождается свободным», живет в гармонии с природой) и лишь последующее развитие (форм собственности, торговли и проч.) нарушает эту гармонию. Отсюда можно было сделать достаточно простой и внешне логичный вывод о том, что высвобождение от оков цивилизации (с которой в новое время ассоциировались прежде всего капиталистические отношения) поможет вернуть человеческое общество к естественному порядку социальной гармонии. Не все философы эпохи начала Великих перемен разделяли этот взгляд. Наиболее ярко мы видим это в учении Монтескье, который отстаивал другую позицию, что общество, с его правовыми ограничениями и определенными формами государственного устройства, есть не только и не столько продукт естественного развития человеческих групп, но прежде всего определенный качественно-новый опыт, сконцентрированный и зафиксированный в рамках некоторого общественного договора: права отдельного индивида делегируются единому общественному институту – государству, обеспечивающему гарантию определенной стабильности, защиту, даже распределительные функции в условиях ограниченности ресурсов. Мы видим два великих учения в Англии (Гоббс и Локк), Франции (Руссо и Монтескье), Германии (Гегель и Маркс), которые выявили две эти возможности и фактически создали теоретические основы для формирования мощных идеологических движений нового времени – революционных и реформационных.

Андрей Медушевский, Социология права

Четвертая глава вводит понятие социального порядка как основу жизнеспособности и устойчивости социума. Отношение к данному термину неоднозначное: одни видят в нем апологетику, другие – покушение на либеральные принципы, третьи – возврат к тоталитаризму и т. п. Мы исходим из того, что социальный порядок есть антипод, с одной стороны, хаосу, неопределенности, сумятице, с другой – волюнтаризму, анархизму и т. п. Последовательно отстаивал данную категорию Т. Парсонс. В его теоретической модели общества социальный порядок – один из краеугольных камней; отказ от него равносилен отрицанию самой социологической науки. Он неоднократно заявлял: «Поэтому в данном вопросе на меня не производит никакого впечатления заградительный огонь настойчивой критики»[8]. Социальный порядок начинается с регулирования дифференциации и уровня расслоения общества. Избыточное неоправданное расслоение (разница доходов богатых и бедных больше чем в пять раз) провоцирует зависть, рождает протестные настроения, потерю доверия, демотивацию и др.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

Исследование общих закономерностей социальной самоорганизации (взаимоотношений социального порядка и социального хаоса) находится в поле зрения социальной синергетики. Она осуществляет поиск ответа на вопрос, когда и в каких случаях хаос может играть позитивную роль, а когда он нежелателен и деструктивен. При этом синергетика неожиданным образом формирует представление о роли хаоса в качестве конструктивного начала эволюции общества, а также фактора образования сложных социальных структур, так как хаос становится предпосылкой возникновения новых связей разных уровней общественной организации. Влияние хаоса может способствовать возникновению принципиально новых, неизвестных ранее сложных структурных образований в природе и обществе.

Коллектив авторов, Методологические проблемы социально-гуманитарных наук, 2013

Дискуссии об анархии включают противоречие между теми, кто, признавая ее наличие, считает ее признаком переходного периода, и теми, кто полагает, что анархия – препятствие модернизации и что смена идентичности должна идти по модели реформ, а не разрывов. Признавая, что анархия является выражением витальности и дает основание многим проявить себя, не потерять самоуважения, осуществить свою свободу вне социальных структур, я склоняюсь к оценке естественного состояния сорока миллионов наших граждан в 90-е посткоммунистические годы как препятствия к проведению реформы, как деструктивной общественной тенденции, связанной с распадом социального порядка и социальных структур, с преобладанием дифференциации над интеграцией, диффузным протеканием социальных процессов, отсутствием системного распределения власти, проявлением нелегитимного насилия. Анархия не способствовала формированию иных идентичностей и интересов, кроме адаптации (выживания или обогащения).

В. Г. Федотова, Хорошее общество, -1

Итак, складывается некая уравновешенная картина общества. Между природой человека и требованиями общества не существует фундаментальных противоречий. Равновесие общества обеспечено ясностью и выполнением ролевых ожиданий. Эффективность социального действия ставится в зависимость от их надлежащего исполнения. Несмотря на то что Т. Парсонс не исключал возможности ролевого отклонения (его причины связываются, в частности, со слабым уровнем освоения ценностей и норм, исполнением нескольких ролей с взаимоисключающими требованиями), считая реальным решение этой проблемы внутри общества силой позитивного (убеждение) или негативного (принуждение) социального контроля, в описанных принципах социального порядка он видел ключ для решения поставленного Т. Гоббсом вопроса: Как не допустить в обществе состояния войны всех против всех?

О. А. Романов, Социальная философия, 2013

Таким образом, в условиях современного общества актуальной остается проблема совмещения личного, общественного и корпоративного интереса. Решение этой проблемы выходит за пределы возможностей как государства, так и гражданского общества. Оно под силу только «тандему», который представлен и государством, и гражданским обществом. Главное – определить полномочия одного и другого института в деле нормирования и обеспечения свободы человека (индивида). Социальные образования, обладающие возможностями воздействовать на своих членов, наделяются статусом «полуавтономных социальных сфер»[24]. Эти «сферы» являются структурными подразделениями социального порядка. Регулируя жизнедеятельность своих членов и их взаимоотношения, они сопротивляются внешней экспансии. В пределах «сферы» ее члены решают свои проблемы. Если возникает необходимость обратиться к внешним нормативам и решить возникшую проблему, то такое обращение осуществляется под контролем конкретной «полуавтономной социальной сферы». Что касается государства, то оно берет на себя самые общие и жизненно важные обязательства и не вникает в частную жизнь своих подданных.

Коллектив авторов, Гражданское общество. Истоки и современность, 2006

В современном обществе сложилась иная ситуация. По мере усложнения структуры социальной материи, индивид сталкивается со все нарастающим уровнем неопределенности и неясности того, как именно и с кем надо себя вести, в какие конкретно ритуальные практики вступать и как интерпретировать новые социальные чувства, охватывавшие его в каждую последующую минуту. На первый план выходят процессы, связанные со сбоями социального порядка, нарушениями рутины повседневности, вытеснением и ниспровержением старых авторитетов и появлением новых «звезд», что и означает нарастание неопределенности в функционировании всех сегментов современного «сложного» общества. Именно непонятность и нестабильность окружающего – это, пожалуй, наиболее глубокое переживание и самое важная проблема современного человека, поскольку рационалистические (научные) объяснения этого для него крайне туманны, а повседневность все более и более выходит «за рамки» привычного, нормального. Поэтому сугубо рациональные, отсылающие к институционализированным моделям, объяснения человеческих поступков в этих иррациональных обстоятельствах оказываются крайне сомнительными (именно стремлением «смягчить» жесткие границы рациональности объясняют многие комментаторы появление неоинституционализма как «смягченной» версии институционализма). То, что уже последние лет тридцать понимается как «сложное общество», точно не базируется на сугубо рациональных основаниях. Тем не менее, социальный порядок сохраняется. Какие же «скрепы» его поддерживает? Есть мнение, что как раз ритуалы суть те механизмы, которые не дают индивидам, группам, организациям «сломаться» в сложной и изменчивой ситуации современного мира, обеспечивая необходимую адаптацию в постоянно обновляющейся среде.

А. И. Черных, Ритуалы и мифы медиа, 2014

В рамках первичных обществ реализуются основные потребности их членов, что делает невозможным существование индивидуумов вне такого социума (продолжение рода, безопасность существования, воспроизводство материальных и культурных благ и др.). В таких обществах необходимый социальный порядок получает максимальную объективацию и поддерживается с помощью публичных норм, защищаемых властными органами такого общества и обязательных для всех, кому они адресуются, независимо от их личного желания или нежелания им следовать.

Е. В. Тимошина, Общая теория права. Учебник, 2017

Кроме этого, как утверждают многие исследователи проблем терроризма (Staub, 2004, p. 155), международная политика США и негативные реакции на ее осуществление во многих регионах мира объективно вызывают рост причин и мотиваций для террористической деятельности в современном мире. В этом смысле Соединенные Штаты, независимо от своих национальных интересов, в определенной степени являются «козлом отпущения», ответственным за эти изменения как их главный организатор в мире. Одно из явлений, которое может стимулировать рост насилия, – это «обесценивание» социально-культурной группы в обществе (Staub, 1989), поэтому бедные слои населения, ограниченные в своих правах и властных позициях, могут присоединяться к группам и движениям, декларирующим своей целью изменение социального порядка (Pilisuk, Wong, 2002).

В. А. Соснин, Психология терроризма и противодействие ему в современном мире, 2016

Следуя Тихомирову, наличие у человека духовной способности, полагающей его возвышение над собственной психофизиологической деятельностью в познании абсолютного бытия, формирует духовную жизнь человека, которая контрастирует с относительным характером его социальной жизни. Познавая в своем духовном акте абсолютное бытие и, следовательно, ощущая его неизменное превосходство над собственным психосоциальным творчеством, человек не способен обнаружить в социальной жизни абсолютного безусловного авторитета, что санкционирует неминуемую релятивизацию всякого социального порядка, его изначальную относительность в глазах порождающего его человеческого существа и, как следствие, невозможность совершенного, гармонического устроения человеческой социальной жизни. Являясь единственным организующим началом социальной реальности, человек сам выступает ограничивающим моментом общественной стабильности, поскольку непосредственное подчинение человека человеку вне сверхчеловеческой, абсолютной апробации немыслимо без непрерывной борьбы, выявляющей силу одних и слабость других, ведущей к господству условной, договорной власти в виде юридической правовой системы, отражающей природное равенство всех людей и чрезвычайную подвижность, неустойчивость неравенства их способностей, поддерживаемого исключительно средствами принуждения, применение которых превращает социальную жизнь в цепь непрестанных конфликтов.

С. В. Посадский, Лев Александрович Тихомиров: философско-культурологические искания, 2009

Таким образом, социальная реальность – это продукт человеческих представлений о ней, сформированный в процессе взаимодействия, а не реальный мир с его существующими объектами. Сами значения могут изменяться и применяться индивидами посредствам механизма интерпретации в отношении символов, их окружающих. Природа значения символов социальна. Каждый индивид самостоятельно проводит процесс интерпретации символов, однако он обязан адаптировать свои действия к ситуации, к интерпретациям других людей, составляющих социальный контекст взаимодействия. Именно этот механизм генерализации процесса интерпретации и создает общий социальный порядок, формирует социальную структуру[8]. Таким образом, общество представляет собой результат конкретных социальных взаимодействий индивидов и групп индивидов. В связи с этим, по мнению Г. Блюмера, исследователи должны изучать проявление реальных социальных действий, а не абстрактные, существующие только на бумаге, понятия о социальных системах, функциях и структурах. Социальное взаимодействие определяет социальные нормы, а не наоборот.

Н. В. Наталья, Социология международных отношений, 2017

Петр Бернгардович Струве (1870 – 1944 гг.). В области философии – критика марксизма, переход к метафизике, создал теорию познания. В экономике – отверг трудовую теорию стоимости, теорию предельной полезности. Он предложил трехуровневую систему: хозяйственных, межхозяйственных и социально- производственных отношений. В основе экономической системы лежат понятия: «хозяйственное благо», «цена», «деньги». Причем «цена» – базовое понятие экономики, в отличие от марксистской превышает стоимость. В социально-политической области – развитие от марксизма до консервативного либерализма. Синтез ценностей либерального консерватизма и принципа религиозного индивидуализма, защищал личную свободу и прочный социальный порядок. Струве обосновал необходимость для России «консервативной революции». Реформа должна опереться на фундамент живых традиций народа и культурных ценностей. В культурологической области – быть человеком русской культуры значит для Струве быть связующим центром и средством объединения распадающегося государства, сплочения наций. Особый смысл культуры состоит в ее творческих объединительных возможностях. Культура должна пронизывать все сферы: труд, политику, национальные отношения.

В. В. Дмитриев, Основы социологии и политологии, 2011

Чтобы понять биографию как социальную систему, необходимы исследовательские стратегии, которые позволят обнаружить невидимую динамику влияющих социальных структур и процессов. Существенная часть содержательных концепций об устройстве общества в рамках качественного подхода ориентируется на Дж. Мида, рассматривавшего действия индивида в социальном контексте. Все реальные действия, а также все высказывания в интервью испытывают влияние структур и процессов жизненного мира, окружающего индивида. В этом смысле действующие индивиды никогда полностью не автономны, зависимы от жизненных обстоятельств, от ситуации их действия в социальном и ситуативном контекстах. В основе эмпирического анализа лежит именно это взаимодействие между индивидами и их социальным окружением. Это взаимодействие осуществляется через коммуникацию, что выводит коммуникативные процессы в ранг центральной предпосылки для генезиса стабилизации и изменения социального порядка. Поэтому для реконструкции этого порядка постоянно воспроизводимых правил действия следует прежде всего исследовать коммуникацию, в процессе которой индивиды транслируют, проговаривают проживаемую повседневность, связывая индивидуальную и социальную перспективы. Интерпретативный подход опирается здесь на социальный конструктивизм, на общее понимание социальной действительности как социального конструкта. Этот эпистемологический базис структурирует качественные исследовательские стратегии, которые основываются на следующих допущениях:

Е. Ю. Рождественская, Биографический метод в социологии, 2012

Пролетариат. Гурвич видел роль данного класса во введении в социальную жизнь новых институтов индустриального самоуправления и коллективной собственности. Таким образом, этот класс характеризовало стремление к инновации и к социальной революции. Поскольку другие социальные классы, по мнению мыслителя, препятствовали в этом пролетариату, а существующие социальные порядки не позволяли быстро и эффективно переориентироваться, то основной временной перспективой пролетариата мыслилось время стихийных изменений. Это время соответствовало задаче данного класса и комбинировалось с другой ведущей временной перспективой – опережающим само себя временем. Овладение социальным временем и его концептуализация оказываются не рационализованными, как в случае буржуазии, а скорее эмоциально окрашенными, а потому представлениям о времени в этом классе свойственен некоторый утопизм[608].

М. В. Антонов, Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича, 2013

Способом бытия человека является «опривычивание» жизненного мира, в котором напрямую заинтересованы сами участники социальных коммуникаций. Любое часто повторяющееся действие становится эталоном, осознается как образец и может быть совершено в будущем тем же самым образом и с тем же практическим усилием. Формирование таких образцов поведения осуществляется на основе совпадения интересов и потребностей. Поддержание и передача социального порядка имеет место везде, где осуществляется обобщение опривыченных действий и поступков посредством конкретных типических образцов разными индивидами. По мысли П. Бергера и Т. Лукмана, любое подобное обобщение опривыченных действий представляет собой институт.[24] Обобщения опривыченных действий, составляющих институты, всегда разделяются членами социальной группы и доступны для понимания, а сам институт обобщает как индивидуальных деятелей, так и их действия. Как правильно замечают авторы, институты всегда имеют историю, продуктом которой они являются.[25] Нельзя адекватно понять институт, если не понимать исторического процесса, в ходе которого он формировался.

Н. А. Гущина, Поощрительные нормы российского права, 2003

Право – это неотъемлемая часть духовной сферы общества, сегмент универсальной и национальной духовной матрицы, выражающей общие и конкретные представления, ощущения справедливости, свободы, социального порядка и др[140]. Существующая между правом и цивилизацией глубокая и органическая связь указывает на возможность рассматривать право в качестве института цивилизации, в котором фиксируются духовные ценности и достижения, накопленные человечеством, – нравственное совершенство и моральная чистота, милосердие и требовательность, житейская мудрость и практичность, и т. д. Благодаря этому право может выступать стабилизирующим «передаточным механизмом» духовного богатства. Именно через механизм правового регулирования духовные ценности становятся общезначимыми в мире объективированных явлений, фиксируются и реализуются в социальных отношениях, в жизни людей, отражают качественное состояние общества[141]. Именно усвоение и реализация духовных ценностей в жизни, трансформация состояния общества и сознания представляются существенными критериями эффективности права как социально-духовного регулятора.

С. А. Жинкин, Психологические проблемы эффективности права, 2009

Возникающие информационные сети находятся в конфликтных отношениях со сложившимися социальными системами и сетями, порождая структурные трансформации в символических сетях культуры, которые, в свою очередь, фрагментируют сетевое взаимодействие и ведут к изменению в программах сетей. Подобная динамика порождает проблему политической легитимации социального порядка, так как ослабление формальных институтов и доверия к ним заставляет людей строить собственную систему защиты и идентичностей, что делегитимизирует систему публичной власти и весь социальный порядок [Castells, 2000]. Исследование динамики политического доверия в сетевых структурах как основания политической легитимации сетевого порядка имеет особую значимость.

Коллектив авторов, Теория и история политических институтов, 2014

2. Социальные движения различаются в зависимости от целей собственной активности. Одни сосредоточиваются на изменении социальных структур, другие – на изменении личности. Первые в свою очередь делятся на социополитические движения, которые пытаются добиться изменений в политике, экономике, вызвать сдвиги в классовых и стратификационных структурах, и социокультурные движения, которые стремятся изменить убеждения, кредо, ценности, нормы, символы (вспомним, например, битников, хиппи, панков). Движения, нацеленные на изменения личности, тоже имеют две разновидности. Первая – мистические или религиозные движения, которые борются за спасение своих членов и общее оживление религиозного духа (исламские фундаменталистские движения). Вторая – движения, призывающие к самосовершенствованию, исходя из того, что люди, изменившиеся к лучшему, будут постепенно формировать более совершенные социальные порядки.

Т. П. Ритерман, Социология. Полный курс, 2009

Острота проблемы наследования и актуализации культурно-исторического наследия России различными поколениями россиян, их вхождения в семиосферу русской культуры, подчеркивается еще одним фактом. Вопрос о российском обществе как о культурно-политической нации осложняется проблемой культурной идентичности государств «старой Европы» в условиях нарастающего технологического универсализма современной цивилизации, активного смешения и нивелирования социальных практик, укорененных в этно-конфессиональных и национально-культурных традициях. Необходимо признать, что политический опыт социума коррелирует с проблемой самосознания культуры, выраженного через ее идеалы, ценности и смыслы. Именно они обеспечивают историческую преемственность социально-практического, государственно-политического, религиозного и художественного опыта на уровне самосознания и поведенческих моделей человека данной культуры. Тем самым происходит освоение исторического предания в творческом опыте национальной жизни, где политические, религиозные и художественные традиции выражают идею культуры и идеал социального порядка.

О. А. Жукова, Избранные работы по философии культуры, 2014

Параллельное существование двух социальных структур обеспечивало и новый социальный порядок, в котором наиболее активные новые социальные акторы не стремились к дестабилизации общества, опасаясь коммунистической реставрации, а представители массовых старых слоев старались вместе с двойной институционализацией сохранить хотя бы отчасти свои привычные социальные роли и позиции.

Коллектив авторов, Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга, 2008

Вопрос об институтах и инструментах «передачи» культуры затрагивает методы воспитания детей, ряд аспектов системы образования, религию, деятельность СМИ, политического руководства и программу развития. Из всего перечисленного особое значение с точки зрения экономического развития, по мнению Л. Харрисона, имеет религия. 117 стран были сгруппированы по принципу преобладающих в них конфессий и были проанализированы их достижения на основе 10 показателей, или «индексов прогресса»; два из них непосредственно отражают уровень благосостояния (речь идет об ооновском Индексе человеческого развития [Human Development Index], включающего такие элементы, как объем ВВП на душу населения и три фактора социального порядка, а также данные об объеме ВВП на душу населения, подсчитанных Всемирным банком с учетом паритета покупательной способности). К проблеме благосостояния имеют отношение и несколько других индексов из этой десятки – например, уровень доверия к институтам, уровень коррупции и характер распределения доходов.

Т. В. Гудкова, Особенности корпоративной культуры российских компаний, 2014

В этой ситуации возникла проблема управляемости обществом, в частности его периферией, от чего во многом зависит социальный порядок в обществе. В данном контексте управляемость – это «качественная характеристика социальной среды, позволяющая социализированным субъектам устанавливать и достигать определенные цели во взаимодействии друг с другом. Управляемость создается и обеспечивается субъектами управления. Однако субъекты распространяют управляемость в обществе не непосредственно, а с помощью создания институтов управления, транслирующих управляемость» [205, с. 12]. Соответственно, можно определить периферическое управление как систему управленческих отношений, отношений власти и подчинения, организующих сферу гражданских взаимоотношений, самоорганизации и самоуправления, независимых от системы центрального, государственного управления, в целях поддержания и совершенствования социального порядка в обществе.

В. Э. Смирнов, Гражданственность и гражданское общество. Самоорганизация и социальный порядок, 2013

И, наконец, цивилизация представляет собой развивающуюся целостность, изменяющуюся в социально-историческом времени, способную обеспечивать жизнедеятельность человека и воспроизводить себя, социальный организм, части которого соразмерны целому. Как самоорганизующаяся система цивилизация способна к самокоррекции и адаптации, что позволило ей идти своим путем становления и развития на протяжении длительного периода, сохраняя и поддерживая меру социального порядка.

И. И. Кальной, Философия права, 2006

Основы функционализма сформулировал Т. Парсонс, стремясь обосновать идею «социального порядка», в котором над конфликтом доминирует согласие. Т. Парсонс пытался объяснить процесс усложнения социальных систем через дифференциацию функций, выполняемых индивидами в системе.

Ю. В. Щербакова, Социология. Шпаргалка, 2009

Фактически, общество – это гигантский «муравейник», в котором отдельная человеческая особь оказывается лишь частью единого организма. Она вовлечена и подчинена общему порядку социального, целого и то, о чем она думает, есть лишь, как правило, иллюзорное осмысление происходящего, детерминируемое наличными программами культуры.

Д. Е. Краснянский, Комментарии к материалистическому пониманию истории, 2009

Другой определяющей спецификой китайской цивилизации является недоверие к формальному праву и писаным законам, обозначаемым термином «фа», и приоритет «ли», т. е. моральных норм регуляции как индивидуального поведения, так и социального порядка. Система китайского права представляет систему прав-обязанностей, а не прав-свобод, как в европейском понимании.

Н. А. Исаев, Сексуальные преступления как объект криминологии, 2007

Западная мысль начинается с Античности, которая к абсолютным началам относила Номос – высший закон, действующий в виде универсальной безличной силы, подчиняющей своей власти все сущее, в том числе жизнь государств и граждан. Так, уже Гераклит различал два вида Номоса – божественный и человеческий, полагая, что второй производен от первого; если первый обретает мир от гибельного распада и хаоса, то человеческий номос руководит жизнедеятельностью людей, упорядочивает, нормирует ее, в человеческом уме превращаясь в Логос. Основы объективной обусловленности права продолжал развивать Платон, у которого мысль об исходных, абсолютных первоначалах мирового и социального порядка обрела вид учения об идеях (эйдосах), имеющих метафизическую природу и являющихся чистыми формами, по образцу которых скроено все, что окружает человека. Идея блага среди других абсолютная первонорма и первоценность, от которой производны все социальные формы добра, справедливости, нравственности, правопорядка.

Сборник статей, Культура и мир, 2009

Региону, как и обществу в целом, также свойственны четыре основные функции: жизнеобеспечивающая, духовно-интегрирующая, статусно-дифференцирующая, властно-регулирующая. Они взаимосвязаны между собой и вместе представляют социокультурную среду жизнедеятельности человека. Функция жизнеобеспечения включает использование ресурсов данной территории и человеческого потенциала ее жителей для поддержания безопасности и целостности региона. Функция интеграции обеспечивает взаимосвязь – межличностную, транспортную, телефонную, Интернет и пр. Функция дифференциации конкретизируется в статусности населения, которая мотивирует его активность. Властно-регулятивная функция сочетает в себе координацию и контроль со стороны органов управления и самоуправления для обеспечения социального порядка в регионе [20]. Каждая функция обращена, во-первых, к обществу, во-вторых, через сообщество к индивидам и, в-третьих, к социокультурной среде.

Т. С. Соловьева, Социокультурные аспекты развития территории, 2009

нарастание критического отношения к сложившимся социальным порядкам, отчуждённости по отношению к ним;

Б. В. Ракитский, Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том I. Энциклопедические статьи по проблемам социальной политики, 2017

1) нормы социального порядка – нормы, основанные на общем согласии или конвенции;

С. А. Давыдов, Социология: конспект лекций, -1