Большой труд

Большой труд (англ. Big labor, иногда пишется как Большой Труд) — термин, используемый для описания крупных организованных профсоюзов, в частности, в США.

Термин почти всегда используется в негативном, уничижительном или ироническом смысле; члены профсоюзов почти никогда не могут сказать, что они гордятся тем, что они часть «большого труда», предпочитая термин «организованный труд» (Organized labor), и, наоборот, консервативные и правые либертарианские критики профсоюзов одинаково не любят «организованный труд» и почти всегда используют термин «большой труд» — как правило, в сочетании с не менее насмешливым эпитетом «большое правительство», изображая их как двойное зло, или одно, как прислугу другого.

Термин «большой труд» в США в особенности применим к АФТ-КПП и её союзам; мелкие, независимые профсоюзы имеют меньше шансов быть определены их оппонентами и критиками как представители «большого труда», хотя и не избавлены от них. В связи с этим термином часто используется термин «неокорпоративизм», чтобы описать трёхстороннее соглашение между правительством, профсоюзами и крупным бизнесом.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Устроители капитализма в России прекрасно понимают: те радикальные «реформы», которые были проведены в последние два десятилетия (достаточно вспомнить, что большая часть государственной собственности за этот период была приватизирована), нельзя считать необратимыми. И это их очень беспокоит. Они понимают, что гарантией необратимости «реформ» является перенастройка духовно-нравственного «кода» людей. А этот «код» у большинства людей до сих пор (несмотря на бешеные усилия устроителей капитализма) не перенастроен. Если использовать марксистскую фразеологию, то можно сказать: «экономическую надстройку» сменили довольно быстро (приватизация государственной собственности, ликвидация государственного регулирования экономики), а «духовно-нравственный базис» общества изменениям поддается с большим трудом – с этим «базисом» устроителям капитализма еще надо возиться и возиться.

Валентин Юрьевич Катасонов, Религия Денег. Духовно-религиозные основы капитализма, 2013

Упомянутая полемика прекрасно демонстрирует потребность в точном определении терминов – потребность, которая становится настойчивой необходимостью в корпусе любых размышлений об искусстве и тоталитаризме, когда приходится оперировать понятиями, с большим трудом поддающимися строгой концептуализации: авангард, тоталитаризм, еврейство – если ограничиться лишь некоторыми. Одним из основных неудобств, которое таит в себе предмет нашего исследования, является то, что такое определение терминов – хотя бы в некоторой своей части – может производиться лишь попутно, по ходу рассуждения, ведь зачастую именно сопоставление тех или иных элементов способно прояснить их философский смысл. Реальное определение должно следовать за номинальным – это касается, в частности, понятия еврейства, к более глубокому изучению которого нас вынуждает такой гигантский, чудовищный вопрос, как Шоа (Холокост). Уподобление Гитлером еврейства и авангарда, на первый взгляд парадоксальное, при детальном рассмотрении может оказаться удивительно релевантным.

Филипп Серс, Тоталитаризм и авангард. В преддверии запредельного

Впрочем, исторические взгляды Чернышевского еще не сведены в систему и часто противоречат один другому. Без большого труда можно выбрать из его сочинений и сопоставить такие взгляды на историю, которые покажутся принадлежащими совершенно различным писателям. И подобных противоречий нельзя объяснить предположением о постепенном изменении образа мыслей нашего автора. Он приступил к литературной деятельности в такую пору своего умственного развития, когда взгляды его, в главнейших чертах, уже окончательно сложились. Поэтому встречающиеся нам противоречия и непоследовательность его исторических взглядов приходится отнести на счет неясности и шаткости общей точки зрения его на историю человечества.

Георгий Валентинович Плеханов, Н. Г. Чернышевский. Книга первая, 1910

Каждый ведает, что система знаний об обществе и человеке, по привычке именуемая наукой, развивается с большим трудом, без революционных прорывов, свойственных естественным наукам. Причин тому несколько, и вычленить их помогает простая наблюдательность, чуждая чрезвычайному умственному напряжению; это:

А. И. Бойко, Римское и современное уголовное право, 2003