Цитаты со словом «сургучовый»
Похожие цитаты:
Оригинальная техника Раббойза состояла в том, что он рвал рукопись на клочки, а затем наклеивал это всё наобум на бумажные листы.
Люди похожи на монеты: надо принимать их по их стоимости, какой бы оттиск на них ни был.
Для управления печатью нужны хлыст и шпоры.
Болтливый человек — это распечатанное письмо, которое все могут прочесть.
Если прекрасное лицо — это рекомендательное письмо, то прекрасное сердце — это верительная грамота.
Глаза — это инициалы души.
Решено было не допустить ни одной ошибки. Держали двадцать корректур, и всё равно на титульном листе было напечатано: «Британская энциклопудия».
Много мыслей, которые находили блестящими, побледнели при ярком свете печати.
Мне нужно, чтобы ни один избиратель не мог подтереться клочком бумаги, на котором бы не было моего изображения.
В средние века сожгли бы меня, теперь жгут всего лишь мои книги.
Господи! Дались Вам эти деньги. Бумага это резаная. И ничего более.
В старые времена сибирские служивые выглядели весьма внушительно. Они носили латы 2-х видов, которые покрывали все тело. Одни сплошь состояли из железных колец, а другие из тонких железных пластин.
книги, кажется, скоро выживут из кабинета своего хозяина-сотни, тысячи книг, на многих языках и по самым диковинным разделам науки, которые теснятся на полках, лежат на столах, нераспечатанными пачками сложены на полу.
Толстой: В чужих руках я толще.
Ни одно правительство не должно обходиться без резкой критики в свою сторону, и там, где есть свобода печати, эта критика всегда будет.
Вот — стою — под прицелом Неподвижной мишенью.И рассыпались годы,Как из книги листочки…Под родным небосводомЖизнь по тонкой цепочкеДокатилась до точки.
Дайте мне 6 строчек, написанных рукой самого честного человека, и я найду в них то, за что его можно повесить.
Письмо, достойное именоваться таковым, пишется под воздействием восхищения или негодования — в общем, крайних чувств. Понятно, почему рассудительное письмо — это письмо мертворожденное.
Даже клятвы любящих стоят не дороже клятвы трактирщиков. Обе скрепляют фальшивые счета.
Кто берет правой рукой, того можно заподозрить в том, что левая его нечиста.
Мысль поэта, живая и трепещущая, оправляется в золото и драгоценные камни, и нельзя уже затем разъединить мысль с ее оправой, не разрушив ее.
План был прост: взломать дверной замок, съесть в буфете все сосиски, взять из кассы всю мелочь и скрыться.(рассказ «Мой кумир»)
Подобно Солнцу, растапливающему воск, но делающим твердым глину, золото расширяет великие сердца, но заставляет сжиматься ничтожные.
Дядя Стёпа: Плетённое из плёток кружево родилось в Бельгии — его нашли в капусте местной любители интриг и хитрых сплетен про Гамсуна, про тульский пряник, про леденцы из зоны вечной мерзлоты и мерзостей других.
Я в своей жизни поставил немало автографов на женских грудях, которые начинались так: «Подписывая это, я подразумеваю …»
Надо показать ему какую-нибудь бумагу, иначе он не поверит, что вы существуете.
Мы принадлежим друг другу навеки… Ключ от моего сердца, в котором ты заключен, утерян, и теперь тебе никогда не вырваться оттуда.
Никакой канат, никакая, даже самая толстая проволока не способны так сильно тянуть и так прочно удерживать, как любовная сеть.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Как напоминание себе напишите крупными буквами и повесьте на видном месте хотя бы такое высказывание: "Что можешь - миру расскажи. Но прежде - покажи!" Или такое: "Человек ценится не по словам, а по делам своим".
Если ты бездарен, отруби себе руки. На всякий случай вырежь и язык, чтобы не мог диктовать.
Искусство никогда не обращается к толпе, к массе, оно говорит отдельному человеку, в глубоких и скрытых тайниках его души.
Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.
Кто говорит от имени бога, должен сначала предъявить верительные грамоты.
История фанатизма написана одними слезами и кровью; каждая страница написана ими и высушена на огне костров.
Жизнь человеческая — это ткань из хороших и дурных ниток.
Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.
Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен.
Пришивая человеку ярлык, не уколись.
Редко какой другой писатель с мировым именем мог так же, как он, обнаружить прасущность поэзии — то будничное, чем пропитан наш обычный день.