Цитаты со словом «ссохнуться»
Похожие цитаты:
Пока толстый похудеет — тощий сдохнет.
Женский организм — это вам не гармонь: потолстею — похудею, потолстею — похудею… Надо держать себя в руках. Я до сих пор помещаюсь в одежды, в которых снималась у Рязанова в «Карнавальной ночи».
Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо.
У моей души либо ноги натёрты, либо сломаны, либо отвалились.
Да и вообще, человечество идет к чертям, оно прогнило, насквозь прогнило. Оно смердит. Его пожирают черви. (Смерть героя)
Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая всё-таки пришла.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
я ношу шляпу, пока она не сгнивает на голове. портится, потому что часто намокает на концерте, а потом начинает гнить.
Музыка жизни опошлилась бы, если бы порвались струны памяти. Хорошо было бы вырвать с корнем только сорные травы и оставить цветы.
Нельзя сидеть при лучине с раздутым от голода животом, с необогащенным ни одною книгою мозгом и с оравой голодных и голых ребят и творить «духовные ценности».
Свойство старости — делать острее шипы и бледнее цветы жизни.
Я знал 94-летнего старика, который всю жизнь пил, пьет и сейчас, и при этом здоров, как бык. А его брат капли в рот не брал и умер в два года.
Молодость меняет свои вкусы вследствие горячей крови, а старик сохраняет свои вследствие привычки.
Когда болит голова, страдает всё тело.
Есть престранные люди, которые поступают с друзьями, как с платьем: до тех пор употребляют, пока износится, а там и кинут.
…Смерть героев подобна закату солнца, а не смерти лягушки, лопнувшей с натуги.
Не думаете ли вы, что о присутствии человека на Земле через миллиард лет будут напоминать только опустошенные угольные выработки и жестянки из-под пива, залегающие в глубинных пластах, как теперь — кости ящеров?
Мы все пьем из источника счастья дырявым сосудом; когда он доходит до наших уст, то бывает почти пуст.
Состариться — значит избавиться от страха перед прошлым.
Воду мы начинаем ценить не раньше, чем высыхает колодец.
Костлявые руки, плоская грудь и вечно торчащая длинная шея.
Лучше краска на лице, чем пятно на сердце.
В старые времена сибирские служивые выглядели весьма внушительно. Они носили латы 2-х видов, которые покрывали все тело. Одни сплошь состояли из железных колец, а другие из тонких железных пластин.
Это только видимость, будто они живут и дышат, на самом деле это уже гниющие и зловонные трупы.
Сердце не имеет морщин, на нем бывают только шрамы.
Мир каждый вечер обновляется: грязное отдается в сухую чистку. Изношенное идёт в утиль.
Последние уродливые содрогания молодости охватили моё поношенное существо.
Под грязными лохмотьями Диогена скрывалось, быть может, столько же гордости, как под пышной одеждой божественного Платона.
Хирург режет, но кто затянет рану, свернёт кровь, оставит рубец? Кто оставляет рубец на Творении Божьем? Вы скажете: человек — и будете тысячу раз не правы. Человек наносит рану, а рубец — от Бога.
Лень, как ржавчина, разъедает быстрее, чем труд изнашивает.
Нет более прекрасного утешения для старца, чем видеть всю мощь своей молодости, воплощенной в трудах, которые не состарятся подобно ему.
Мне кажется, что если я остановлюсь, то сразу умру.
Некоторые из событий сравнимы с засыхающими ветвями: увядая, они опадают с древа истории, исчезая бесследно, но давая место новым.
Вот — стою — под прицелом Неподвижной мишенью.И рассыпались годы,Как из книги листочки…Под родным небосводомЖизнь по тонкой цепочкеДокатилась до точки.
Наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем мы могли бы сделаться.
— Сознание, однажды расширенное полученным опытом, никогда не сузится до прежних размеров.
Когда становилось уже совсем невыносимо, оставалось в запасе одно средство — пойти в автомат на Киевской и выпить два или три стакана белого крепленого проклятого, благословенного портвейна № 41.
Теперь я никогда не один. На самый худой конец, я с Богом!
Наверно, самое страшное — потерять то, из чего ты состоишь.
Правда иной раз гнётся, но никогда не ломается и всплывает поверх лжи, как масло — поверх воды.
Люди стали для меня книгами. Я прочитываю их от корки до корки и выбрасываю за ненадобностью. Чем больше читаю, тем ненасытнее становлюсь.