Цитаты со словом «спросонок»
Похожие цитаты:
Проснувшаяся мысль всегда будит другую.
Спи, сколько влезет. Проснувшись, напейся. Напившись, усни.
Нет крепче сна, чем сон в своей постели.
А потом начал его ругать. Стоит ординарец, смотрит прямо в глаза командира, но молчит. Знает характер Будённого: пусть он погорячится, покричит, а потом ему все можно объяснить.
Хороший муж никогда первым не ложится спать вечером и не просыпается последним утром.
Человек всю жизнь видит сны. Иногда, правда, он пробуждается на минуту, осовело смотрит на мир, но затем вновь погружается в сладкий сон.
Любишь не того, с кем ложишься в постель, а того, рядом с кем просыпаешься.
Я жалею людей, которые не пьют. Когда они просыпаются утром, они чувствуют себя так же хорошо, как и весь оставшийся день.
Большинство из нас похожи на того петуха, который воображал, что солнце встаёт каждое утро единственно для того, чтобы послушать, как он поёт.
Вы засыпаете на долгое время, а когда просыпаетесь, оказывается, что всё на свете осталось по-прежнему. Сколько бы вы ни проспали, ничего не меняется.
Кто часто озирается, тот ничего не видит.
Счастливым называется такой брак, в котором одна половина храпит, а другая — не слышит.
— Как его зовут? — Кого, пса? У него нет имени. Мы с женой никак не договоримся, как его назвать. Мы зовем его «Эй», или «Пёс», или просто свистим. Это безразлично, он всё равно не идёт, как его ни зови.
Когда женщина пошла против тебя, забудь про неё. Они могут любить, но потом что-то у них внутри переворачивается. И они могут спокойно смотреть, как ты подыхаешь в канаве, сбитый машиной, и им плевать на тебя.
Чтобы покой не снился — не спи!
Э-тто что? ! ― заорал как-то властитель за утренним чаем. Слуги, не понимая, в чём дело, притащили к начальству испуганного Филиппова. ― Э-тто что? Таракан? ! ― и суёт сайку с запечённым тараканом. ― Э-тто что? ! А?
Если верный конь, поранив ногу, Вдруг споткнулся, а потом опять, Не вини его, вини дорогу, И коня не торопись менять. («Берегите друзей»)
Вы ещё не пьяны по-настоящему, если можете лежать, не держась за пол.
Бывает, мелькнёт: «вот сейчас разденусь, сяду отдохнуть, покурю» и прямо вспомнишь с болью, что никогда больше не покуришь. Очень мне это напоминает время влюбленности, когда убедился, что не любит она меня и нужно все бросить.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Никогда не зевайте перед леди.
Право - это узкое одеяло на двуспальной кровати, когда ночь холодная, а на кровати - трое. Одеяла не хватит, сколько его ни тащи и ни натягивай, и кому-то с краю не миновать воспаления лёгких.
Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Теперь я один. Не совсем один. Есть еще эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она только говорит: «нет». Нет, не было у меня никаких приключений.
Даже когда перескочишь, не говори гоп. Сначала посмотри, во что вскочил.
: … считать себя счастливым оттого, что не бил зверей по голове — это необычно, это может открыть нам в нас только поэт.
Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.
Бог шепчет нам в наших удовольствиях, вслух говорит с нашей совестью, но Он кричит в нашей боли — это Его мегафон, чтобы слышал оглохший мир.
Когда ты пьян, мир по-прежнему где-то рядом, но он хотя бы не держит тебя за горло.
Ты не должен сердиться на друга, который, желая тебе добра, заставит тебя очнуться от сладких грез, если бы даже он сделал это несколько сурово и грубо.
Слабые люди избегают наслаждения, как если бы они боялись потревожить какую-то врождённую болезненную рану. Для них лучше усыпить эту боль и уснуть вместе с ней.
Когда доктор прогнал из палаты шестиголовых змей, я сел и поболтал с сестричками. Одна рыжая кошечка, совершив отчаянную попытку перейти к самообороне, принялась читать мне газеты.
В тёмную ночь и хороший матрос может ошибиться.
Когда монашек, которые моются, не снимая купальных халатов, спрашивают, зачем такие предосторожности, ведь их никто не видит, они отвечают: «А Боженька? Он-то всё видит!».
Впервые в жизни меня не просят открыть рот и раздвинуть ноги. Вот повезло-то!
Меня все еще держат за шиворот, на моем плече замирает вздох, это не сожаление, конечно, но в нем есть примесь грусти: вчера все было чудом, а завтра станет повседневной рутиной. В этом вздохе слышится: «Ну вот!».
— Если потянуть осла за хвост сзади, он кричит спереди; Пуришкевича никто не тянет за хвост, следовательно, пора ему перестать кричать.