Цитаты со словом «резонность»
Похожие цитаты:
Страсти — это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны.
Нежелательно верить в гипотезу, когда нет решительно никаких оснований считать её верной.
Общепринятые мнения могут служить руководством для здравых мыслей лишь в том случае, если принимать их в обратном смысле.
Весомый аргумент в споре может стать оружием и для соперника.
Я и подобные мне убеждаем не метафорами, не стихами, не доводами, мы убеждаем тем, что существуем.
Суждения, считающиеся непререкаемыми, потому что их никогда не подвергали анализу, должны смириться и предъявить свои законные документы; часто оказывается, что они их вовсе не имеют.
Мне кажется, что логика учит нас познавать, правильно ли сделаны выводы из готовых уже рассуждений и доказательств; но чтобы она могла научить нас находить и строить такие рассуждения и доказательства — этому я не верю.
Если вы не в состоянии ответить на довод своего оппонента, ещё не все потеряно: вы можете сказать ему какую-нибудь гадость.
Вначале любая оригинальная теория признается абсурдной, потом — верной, потом — самоочевидной и незначительной, и, наконец, столь важной и самобытной, что бывшие критики присваивают ее себе.
Я счел бы совершенным то правительство, которое сумело бы подкрепить силу резонами с таким же успехом, с каким подкрепляет резоны силой.
Если истина может быть высказана так, чтобы она была понята, в неё поверят.
Главный довод в пользу слова — уязвимость наших убеждений.
Когда у вас нет серьёзных доводов для возражения, лучше ничего не говорите. Слабая защита лишь увеличивает силы противника, а молчание меньше вредит, чем неумелый ответ.
Если в одном случае ревность доказывает любовь, то в другом случае она доказывает как раз противное.
Твой собственный разум — единственный оракул, данный тебе небом, и ты ответственен не за правильность, а за честность решения.
Профессия юриста состоит в том, чтобы всё ставить под сомнение, ни с чем не соглашаться и без конца говорить.
Любую логику другой логикой опровергнуть можно.
Если разум не имеет возможности высказаться за то или другое из этих противоположных положений, то пусть он обратится к общепринятому мнению.
Давайте согласимся иметь разногласия.
Это ещё надо доказать, что разум представляет хоть какую-то пользу для выживания.
Не давайте гордыне овладеть вами. Из-за неё вы будете упорствовать там, где нужно согласиться, из-за неё вы откажетесь от полезного совета и дружеской помощи, из-за неё вы утратите меру объективности.
Польза от противников несомненна: они утверждают нас в вере, что без них мы бы осуществили свои идеалы.
Когда некто тебе противный что-то тебе доказывает, то это и есть доказательство от противного.
Тот, кто действительно имеет авторитет, не боится признать свою ошибку.
Дурак, как бы он ни был талантлив, обнаружит немедленно свою дурковатость социальной бесполезностью своего произведения, и эта бесполезность будет опять его идеей.
Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством.
Сначала всегда обнаруживают факты, а не теории. Теория складывается среди прочего в ходе дискуссии.
Рассудительной критики можно ожидать только от англичан, поскольку в США разумных рецензентов нет вообще.
Взгляды и вера людей зависят не от их собственной воли, но невольно подчиняются доказательствам, предложенным их уму.
Всякое убеждение может быть достаточно сильным, чтобы заставить людей отстаивать его даже ценой жизни.
Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.
Не подлежит сомнению, что упрек оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований.
Он переходит от предположения к предположению, и в заключение утвердительно доказывает, что обезьяна совершила преступление.
Самые ошибочные умозаключения людей суть следующие: вещь существует, следовательно, она имеет право на это.
Нет такой нелепости, которую бы те или другие философы не защищали как истину.
Сомневаться во всём, верить всему — два решения, одинаково удобные: и то, и другое избавляет нас от необходимости размышлять.
В вопросах вкуса не может быть доказательств.
Умереть за свои убеждения — значит придавать слишком большую цену предположениям.
Капабланка доказал, что можно быть лучшим и тем не менее первым.
Против нас всё, что отжило свои сроки, отведённые ему историей; и это даёт нам право считать себя всё ещё в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдаётся, — его истребляют.
Человеческое чувство должно интересовать других только тогда, когда оно высказано во всеуслышание.
В виду общей рабьей складки умов, аллегория всё ещё имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная речь.
Почти каждый человек, если ему поверить на слово, придерживается совершенно не тех убеждений, какими руководствуется в жизни.
Я слишком большой скептик, чтобы отрицать возможность чего бы то ни было.
Когда со мной сразу соглашаются, я чувствую, что я не прав.
Поколебав с детской резвостью авторитет самодержавия, какой же другой социальный авторитет могут выставить гг. либералы? Уж не себя ли? «Хвали траву в стогу, а барина в гробу», — ответят им мужики.