Цитаты со словом «поднять»

Чтобы сохранить совесть чистой, надо поднять её выше совести всех прочих людей.

Велико число женщин, которые кажутся прекрасными в тени шатров и под покровом вуали. Но подними вуаль, и ты увидишь мать своей матери.

Дам вам ценный совет. Если вы во время сна поднимете локти вверх, то будете спать гораздо глубже, чем если бы вы просто лежали. Я часто использую такой прием.

Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.

Я не доверяю компьютеру, который не могу поднять.

Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик. Если бы люди были невежественны только потому, что ничему не учились, то их, пожалуй, ещё можно было просветить; но нет, в их ослеплении есть система… Можно образумить человека, который заблуждается невольно; но с какой стороны атаковать того, кто стоит на страже против здравого смысла?

Иногда клиенты выражают мне свою обеспокоенность тем, что Microsoft — едва ли не монополист в операционных системах персональных компьютеров — может поднять цены, снизить темп инноваций или вовсе прекратить их внедрение. Так вот, если мы поступим как-нибудь в этом роде, мы не сможем продавать новые версии своих продуктов. Прежние пользователи не станут их покупать, а уж новых пользователей мы точно не приобретём. В результате наши доходы упадут, а конкуренты займут наше место. Механизм положительной обратной связи помогает всем, а значит, нельзя почивать на лаврах — конкуренты не дремлют.

Разве ты не знаешь, о Асклепий, что Египет — подобие неба? ...Воистину наша земля — храм мира! Но, увы, придет время, когда станут думать, будто Египет тщетно был верным поклонником божества... О, Египет, Египет! Только сказки останутся от твоей религии... Тьма возобладает над светом, смерть станут считать полезнее жизни, никто не поднимет очей своих к небу, на религиозного человека будут смотреть как на безумца, неблагочестивого станут считать благоразумным, необузданного — сильным, злейшего — добрым. И — поверишь ли мне? — даже смертную казнь определят тому, кто будет исповедовать религию разума; ибо явится новая правда, новые законы, не останется ничего святого, ничего религиозного, не раздастся ни одного слова, достойного неба или небожителей. Одни только ангелы погибели пребудут, и, смешавшись с людьми, толкнут несчастных на дерзость ко всякому злу, якобы к справедливости, и дадут тем самым предлог для войн, для грабительства, обмана и всего прочего, противного душе и естественной справедливости: и то будет старость и безверие мира! Но не сомневайся, Асклепий, ибо, после того как исполнится все это, Господь и Отец Бог, управитель мира, всемогущий промыслитель... несомненно, положит конец этому позору и воззовет мир к древнему виду.

Свобода — вот кормилица всех великих талантов: она, подобно наитию свыше, очистила и просветила наши души; она сняла оковы с нашего разума, расширила его и высоко подняла над самим собой. Дайте мне поэтому свободу знать, свободу выражать свои мысли, а самое главное — свободу судить по своей совести.

Нет наставницы более немилосердной и коварной, чем наша привычка. Мало-помалу, украдкой забирает она власть над нами, но, начиная скромно и добродушно, она с течением времени укореняется и укрепляется в нас, пока наконец не сбрасывает покрова со своего властного и деспотического лица, и тогда мы не смеем уже поднять на нее взгляд.

На правительственном банкете в Кремле, по случаю юбилея Октябрьской революции, поднял тост «За дагестанский народ, предпоследний среди равных», а на вопрос — «Как это могут быть среди равных предпоследние?» — ответил: «Последние у нас — евреи».

Я не различаю ни наций, ни Отечества, я предпочитаю добиваться большего развития наук в России, чем видеть их средне развитыми в Германии. Страна, в которой развитие наук достигнет самых широких размеров, будет мне самой дорогой, так как такая страна поднимет и обогатит всё человечество. Действительные богатства человечества — это искусства и науки. Это то, что отличает больше всего людей от животных и цивилизованные народы от варваров.

Если не перевести Россию на иную технику, более высокую, чем прежде, не может быть речи о восстановлении народного хозяйства и о коммунизме. Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны, ибо без электрификации поднять промышленность невозможно.

С достоверностью можно утверждать, что подавляющее большинство людей не уделяет какого-либо особого внимания звездному небу. Часто ли вы видите человека, который, подняв голову, смотрит на звезды?

Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства. Вероятно, в этом и состоит великая внутренняя драма каждого руководителя. Он должен совмещать духовную страсть и холодный ум, принимать мучительные решения, не дрогнув ни одним мускулом. Наши революционеры должны поднять до уровня идеалов свою любовь к народу, к своему святому делу, сделать её нерушимой и целостной. Они не могут снизойти даже до малой дозы повседневной ласки там, где обычный человек это делает. Руководители революции имеют детей, в чьём первом лепете нет имени отца. Их жёны — частица тех жертв, которые они приносят в жизни. Круг их друзей строго ограничен товарищами по Революции. Вне её для них нет жизни.

Я увлекаюсь парусным спортом и, когда объясняю студентам, как функционирует экономика страны, сравниваю ее с яхтой в море. Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер, — это заинтересованность. Руль — государственное регулирование. У американской экономики слабый руль. Нельзя делать так, как говорил Рейган: поднимите паруса, пусть их наполнит ветер, и идите в кабину коктейли пить. Так нас и на скалы вынесет, разобьет яхту вдребезги. У Советского Союза сейчас наоборот: ветер не наполняет паруса, а тогда и руль не помогает. Я думаю, что более правильно делают японцы. У них, конечно, есть частная инициатива, но и государство играет большую роль, влияя на развитие экономики в лучшем направлении. Из всех капиталистических стран, у которых в настоящее время можно чему-то поучиться, я бы выбрал не США, а Японию.

Я хочу превратить «Ливерпуль» в бастион непобедимости. Это идея Наполеона, с которой он, чёрт возьми, покорил мир! Я хочу поднять клуб на такую высоту, чтобы любой соперник, столкнувшись с нами, с воплем «О нет, только не „Ливерпуль“!» бросал штандарты к нашим ногам.

Мы тихо подошли к кабинету. Сквозь полуотворённую дверь я увидел Антона Павловича. Он сидел на турецком диване с ногами. Лицо у него было осунувшееся, восковое… и руки тоже… Услышав шаги, он поднял голову… Один момент ― и три выражения: суровое, усталое, удивлённое ― и весёлые глаза. Радостная Антошина улыбка, которой я давно не видел у него. ― Гиляй, милый, садись на диван! ― И он отодвинул ноги вглубь. ― Владимир Алексеевич, вы посидите, а я на полчасика вас покину, ― обратилась ко мне Ольга Леонардовна. ― Да я его не отпущу! Гиляй, какой портвейн у меня! Три бутылки! Я взял в свою руку его похудевшую руку ― горячую, сухую. ― А ну-ка пожми! Помнишь, как тогда… А табакерка твоя где? ― Вот она. Он взял её, погладил, как это всегда делал, по крышке и поднёс её близко к носу. ― С донничком? Степью пахнет донник. Ты оттуда? ― Из Задонья, из табунов.

Вы вступаете в сказочную страну неисчислимых чудес. Справа — обширный и глубокий океан вымысла, зеркало которого испещрено многочисленными островками причудливых наслаждений. Слева — джунгли из столь хитроумно сплетённых заговоров и интриг, что за последние годы никто так и не смог по-настоящему сквозь них продраться. Едва ли стоит самому прокладывать путь через эту чащобу или, подняв паруса, без опытного пилота пускаться в плавание по коварным водам. Отважным людям неплохо заплатили за то, чтобы они раздобыли драгоценные камни, скрытые в пустынях. Наберитесь терпения. Найденные сокровища непременно появятся на книжном рынке, сверкая привлекательной обложкой, и обойдутся вам намного дешевле, чем самому организовывать поход на ними.

Скоро обнаружилось великое значение Москвы, то значение, которое одно дарует право быть истинною столицею страны. Москва внесла мысль о всей Русской земле и вместе о нераздельном государстве Российском. Пришло время единой Русской земле, доселе разделённой дроблением государственным, быть, наконец, и единым государством. Москва подняла знамя всей России и стала столицею. Она, скажем выражением древним, собрала Русскую землю. Первый союз русских княжеств под знаменем Москвы был на Куликовом поле, против общего врага, татар. При Иоанне III мысль Москвы высказалась яснее, когда наименовался он князем уже не московским, а всея России. Целость земли и целость государства — вот до чего должна дойти страна. Как скоро это достигнуто, — подвиг строения завершён, страна устроилась, сложилась, и ей остаётся только, не теряя этой целости, идти решительным путём совершенствования, с большей ясностью и силой сознавая свои начала и совершая свой народный подвиг в общем деле человечества. Столица, возникшая в минуту государственного единства и народного единства страны, скажу более, даровавшая, утвердившая и выразившая это единство, есть истинная столица. Такова Москва. Сознавая целость Земли и целость Государства, Москва признавала существование, значение и право как Земли, так и Государства. Итак, с Москвою начался новый период: единодержавия для Государства и целости для Русской земли.

(О возвращении к работе после Мюнхенской авиакатастрофы) Отдых в Интерлакене — это одно, а возврат на «Олд Траффорд» — совсем другое. Когда я вернулся к стадиону и пошёл с нашими болельщиками, которые вытянулись в плотные ряды на мосту, я слышал, что десятки тысяч поют о нас, но я боялся поднять глаза. Я знал, что призраки «малышей» всё ещё там, и они всё ещё там, и всегда будут там, как и те, кто видел их, пересекающих мост, молодых, весёлых, эти красные духи на зелёном газоне «Олд Траффорд».

Когда народ поднимает голову, труднее всего удержаться тем, кто сидит у него на шее.

Впервые в жизни меня не просят открыть рот и раздвинуть ноги. Вот повезло-то!

Даже когда перескочишь, не говори гоп. Сначала посмотри, во что вскочил.

Обращайтесь с женщиной осторожно! Она сделана из кривого ребра, Бог не сумел создать её прямее; если захочешь выпрямить ее, она поломается; оставишь её в покое, она станет ещё кривее.

Хозяйский глаз сделает больше, чем обе руки.

Я вообще не понимаю, как вы не видите этих мелодий. Они же летают в воздухе, их же много. Надо только протянуть руку и взять.

Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.

Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.

Лучшие вещи находятся рядом: дыхание в ноздрях, свет в глазах, цветы под ногами, заботы в руках, дорога перед тобой. Имея это, не нужно черпать пригоршней звезды. Просто делай то, что предлагает тебе жизнь.

Скажи человеку, что на небе 978301246569987 звезд, и он поверит. Но повесь табличку «Свежевыкрашено» и он непременно проверит пальцем и запачкается.

Валяйтесь у них в ногах… но никогда не будьте в их руках.

Сделав первый шаг, вы показываете, что готовы действовать. Делайте крохотные шаги - они помогут нащупать верную дорогу.

— Вам зажечь сигару? — Нет, я пытаюсь бросить курить, и поэтому просто держу ее во рту. — Тогда почему бы вам не держать во рту более дешевый сорт? — Ну да, ещё и снизить свой жизненный уровень?!

Я мальчишкой совсем ещё был. Владыка служил, а я посох ему держал. Потом он меня обнял, поцеловал и говорит: «Какой ты счастливый, что с Господом…»

Доброму стараются сесть на шею, чтобы нос не задирал.

Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.

Он обернулся… Меня не было в этом взгляде настолько, что не знаю, как я не исчез.

Всё в наших руках, поэтому их нельзя опускать.

Руки доброй женщины, обвившиеся вокруг шеи мужчины, — это спасательный круг, брошенный ему судьбой с неба.

Если ты поймал слона за задние ноги, а он пытается убежать, лучше всего его отпустить.

Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.

Что падает, то нужно ещё толкнуть!

Кто берет правой рукой, того можно заподозрить в том, что левая его нечиста.

Когда правая рука не знает, что делает левая, левая знает, что делает.

Просто запомните: по лестнице успеха нельзя забраться с руками в карманах.

Я был сперва почти напуган, увидев, какая математическая мощь была обрушена на этот предмет, а затем удивлен тем, как легко предмет это перенес.

Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.

Ноги для меня — первое дело. Это первое, что я увидел, когда родился. Но тогда я пытался вылезти. С тех пор я стремлюсь в обратную сторону, но без большого успеха.