Цитаты со словом «подлог»
Похожие цитаты:
Это — ложь, что я заставлял людей голодать. Ложь, ложь, обращенная на меня. Это показывает, как мало здесь патриотизма, как много совершено измен. (На суде)
Идейная любовь — такая же нелепость, как и идейная ненависть; духовное мошенничество, подделка, иногда очень ловкая.
Автору удастся избежать обвинений во лжи только по той причине, что, прежде чем обманывать других, он приложил немало усилий, чтобы обмануть себя.
Нас всегда обвиняли в терроризме. Это ходячее обвинение, которое не сходит со страниц печати. Это обвинение в том, что мы ввели терроризм в принцип. Мы отвечаем на это: «Вы сами не верите в такую клевету».
Факт, что игрок находился в цейтноте, по моему, столь же малоизвинителен, как, к примеру, заявление преступника, что во время совершения преступления он был пьян.
От лжесвидетельства к беллетристике — один шаг.
Кругом измена и трусость и обман!
Напишите о карманнике, судившемся тридцать раз, что он известный карманник-рецидивист — и он подаст на вас в суд за оскорбление личности, причем вы проиграете это дело.
Большое число соучастников не оправдывает преступления.
Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.
Наилучшим способом воспрепятствовать преступлениям было бы убедить всех, что преступление — это не более чем выражение малодушия.
Лживых историков следовало бы казнить, как фальшивомонетчиков.
Реклама — узаконенная ложь.
Юридическое убийство (Судебное убийство).
Подведём итоги. Россия — царство лжи. Ложь — в общине, которую следовало бы назвать мнимой общиной. Ложь — в помещике, священнике и царе.
Всякое соглашение между ложью и правдой всегда делается в ущерб самой истине.
Ведь и лжеца можно так запугать, что он скажет правду, - то же самое, как из честного вымучить ложь.
Христианская церковь ничего не оставила не тронутым в своей порче, она обесценила всякую ценность, из всякой истины она сделала ложь, из всего честного — душевную низость.
Оскорбление — это клевета в сокращенном виде.
Россия — страна безнаказанных преступлений и сознательной амнезии.
Одна ложь, замешавшаяся между истинами, делает все их сомнительными.
Кто в мыслях готов совершить преступление, тот, может быть, даже преступнее того, кто совершил его.
Есть оружие пострашнее клеветы: оружие это — истина.
Во всякой лжи можно сознаться, только в святой необходимо упорствовать.
К войне, как к крайнему средству, прибегают лишь государства-банкроты. Война — последний козырь проигравшего и отчаявшегося игрока, отвратительная спекуляция мошенников и аферистов.
История — это правда, которая становится ложью. Миф — это ложь, которая становится правдой.
Говорят, будто обман удается опытному лжецу. Но часто опытный, закоренелый лжец обманывает одного себя; легче всего верят лжи человека, который всю жизнь ходил в кандалах правдивости.
Клевещите, клевещите! Что-нибудь от этой клеветы останется.
У истории есть свое шарлатанство: она ставит своих героев вдаль для того, чтобы скрыть все то низкое и возмутительное, что имеется в их чертах.
Не следует устраивать волокит с судебными разбирательствами. Это революция, доказательства тут вторичны. Мы должны действовать по убеждению. Они все — банда преступников и убийц.
Хитрость — это мелкая монета фальшивости.
Ложь откровенная или уклончивая, высказанная или нет, всегда остается ложью.
В управлении не должно быть полуответственности: она с неизбежностью ведёт к утайке растрат и неисполнению законов.
Политика есть дело грязное: ей надо людей практических, не брезгающих кровью, торговлей трупами и скупкой нечистот… Но избиратели доселе верят в возможность из трех сотен негодяев построить честное правительство в стране.
Есть два способа установить свою репутацию — похвалы честных людей и поношения плутов.
Молчание может быть самой чудовищной ложью. (Самая жестокая ложь часто говорится молча.)
Ссылки на моё мнение о том, что Hародный фронт организовал или способствовал падению Ходжалы — это беспардонная ложь и бред. В то же время я говорил, что Hародный фронт воспользовался ситуацией вокруг Ходжалы, чтобы захватить власть.
Любовь одна, но подделок под неё — тысячи.
Следует отказаться от учителя, совершившего неблаговидный поступок и не могущего больше отличить хорошего от дурного.
Назовите мне какое-нибудь самое чистое и выдающееся деяние, и я берусь обнаружить в нем, с полным правдоподобием, полсотни порочных намерений.
Не подлежит сомнению, что упрек оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований.
Один приём буржуазной печати всегда и во всех странах оказывается наиболее ходким и «безошибочно» действительным. Лги, шуми, кричи, повторяй ложь — «что-нибудь останется».
Скорее мы сознаемся в наших нравственных заблуждениях, ошибках и прегрешениях, чем в научных.