Цитаты со словом «оттиснуть»
Похожие цитаты:
Люди похожи на монеты: надо принимать их по их стоимости, какой бы оттиск на них ни был.
Оригинальная техника Раббойза состояла в том, что он рвал рукопись на клочки, а затем наклеивал это всё наобум на бумажные листы.
Я Некто чье имя написано на воде.
Болтливый человек — это распечатанное письмо, которое все могут прочесть.
Глаза — это инициалы души.
Дайте мне 6 строчек, написанных рукой самого честного человека, и я найду в них то, за что его можно повесить.
Мне нужно, чтобы ни один избиратель не мог подтереться клочком бумаги, на котором бы не было моего изображения.
Решено было не допустить ни одной ошибки. Держали двадцать корректур, и всё равно на титульном листе было напечатано: «Британская энциклопудия».
Для управления печатью нужны хлыст и шпоры.
Для того чтобы явилось в свет какое-нибудь крупное зло, нужен один день, а чтобы стереть его с лица земли, потребуется несколько столетий.
Как напоминание себе напишите крупными буквами и повесьте на видном месте хотя бы такое высказывание: "Что можешь - миру расскажи. Но прежде - покажи!" Или такое: "Человек ценится не по словам, а по делам своим".
Скажи человеку, что на небе 978301246569987 звезд, и он поверит. Но повесь табличку «Свежевыкрашено» и он непременно проверит пальцем и запачкается.
Я приехала в Голливуд, не вставив новых зубов, не поменяв форму носа и не сменив имени. Это делает мне честь.
Отпечаток перста Божия должен выглядеть как знак бесконечности \infty.
Я в своей жизни поставил немало автографов на женских грудях, которые начинались так: «Подписывая это, я подразумеваю …»
Такова уж неодолимая природа правды, что она просит и желает только одного — свободного права появиться на свет. Солнце не нуждается в пояснительной надписи — его и так отличают от тьмы.
Наши воспоминания — это картотека, которой однажды воспользовались, а затем разбросали как попало...
Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь всю книгу.
Кто говорит от имени бога, должен сначала предъявить верительные грамоты.
Мысль поэта, живая и трепещущая, оправляется в золото и драгоценные камни, и нельзя уже затем разъединить мысль с ее оправой, не разрушив ее.
Обращайтесь с женщиной осторожно! Она сделана из кривого ребра, Бог не сумел создать её прямее; если захочешь выпрямить ее, она поломается; оставишь её в покое, она станет ещё кривее.
«Людское самолюбие любит марать бумаги и стены; однако и я, сошедши под большую арку, где эхо громогласное, учил его повторять мое имя»
Много мыслей, которые находили блестящими, побледнели при ярком свете печати.
Если ты бездарен, отруби себе руки. На всякий случай вырежь и язык, чтобы не мог диктовать.
Кто берет правой рукой, того можно заподозрить в том, что левая его нечиста.
Если тебе предложат сыграть с листа незнакомое сочинение, то сначала пробеги его предварительно глазами, в полном его объеме.
Я написал то, что мне хотелось прочитать. Люди этого не писали, пришлось самому.
Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Люди походят на слова: если не поставить их на свое место, они теряют свое значение.
книги, кажется, скоро выживут из кабинета своего хозяина-сотни, тысячи книг, на многих языках и по самым диковинным разделам науки, которые теснятся на полках, лежат на столах, нераспечатанными пачками сложены на полу.
Вдруг в один прекрасный день я отдам концы — что тогда? Так сказал мне один страховой агент для пущей убедительности.
Уж лучше буква закона, чем его цифры.
Если прекрасное лицо — это рекомендательное письмо, то прекрасное сердце — это верительная грамота.
Открыв антологию религиозных текстов, я сразу напал на такое изречение Будды: «Ни один предмет не стоит того, чтобы его желать». Я тотчас же закрыл книгу, ибо что еще читать после этого?
Эгоизм записывает чернилами сделанное ему зло и карандашом — сделанное ему добро.
Кисть, которой водит художник, должна обмакиваться в разум: о грифеле Аристотеля говорили, что он больше оставлял для мысли, чем для глаз.
Корректор — злоумышленник, который делает вашу книгу бессмысленной, но искупает свою вину тем, что позволяет наборщику сделать ее неудобочитаемой.
Один палец легко сломать, но пять пальцев — это кулак!
Надо показать ему какую-нибудь бумагу, иначе он не поверит, что вы существуете.
Ноги для меня — первое дело. Это первое, что я увидел, когда родился. Но тогда я пытался вылезти. С тех пор я стремлюсь в обратную сторону, но без большого успеха.
У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!