Цитаты со словом «обморок»
В каждом письме к одной своей японской приятельнице я обычно рекомендую ей послушать то или иное произведение Брамса. Недавно она написала мне, что только что вышла из токийской больницы, куда её увезли на «скорой» после чересчур рьяного прослушивания моего кумира. Какое трио, какая соната послужили тому виной? Не важно. Только музыка, способная вызывать
обморок, достойна того, чтобы её слушали.
Только что пролистал одну биографию. Мысль о том, что все упомянутые в ней персонажи существуют уже только на страницах этой книги, показалась мне настолько невыносимой, что я лег, дабы не упасть в
обморок.
Похожие цитаты:
Вы ещё не пьяны по-настоящему, если можете лежать, не держась за пол.
Что падает, то нужно ещё толкнуть!
Иные судорожно держатся за руль, чтобы не упасть.
Знаешь, приятель, или ты веришь в себя, или падаешь.
Какие бы ни были перевороты в жизни человека, он не боится уже упасть, когда сидит на нижней ступеньке.
Если люди не позволят себе пораниться, испытать боль и разозлиться, они никогда не сделают следующий шаг.
Мне кажется, что если я остановлюсь, то сразу умру.
Страна была бедна, а мы настолько молоды, что не слышали грохота неба над головой.
Некоторые говорят, что наша власть трясётся! Ну и у быка яйца трясутся, но не падают же!
Достаточно впасть в детство, чтоб опять начать подавать надежды.
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Нет ли других пострадавших? (Последние слова Роберта Кеннеди перед потерей сознания и смертью)
Вы действительно уверены, что пол не может также быть потолком?
Когда меня увидели врачи, они страшно удивились, что я ещё жива и даже гастролирую.
Кто хочет греть свои ноги у солнца, упадёт на землю.
Когда народ поднимает голову, труднее всего удержаться тем, кто сидит у него на шее.
Смотри своей судьбе в лицо, сторонись зла, но коли не можешь его избежать, сноси ожидающую тебя расплату как мужчина, не падай духом, не расслабляйся, как женщина.
Сидя в камере, я увидел, как луч света падает из окна на цементный пол. И тогда я сообразил, что
пассионарность — это энергия, такая же, как та, которую впитывают растения.
Меня все еще держат за шиворот, на моем плече замирает вздох, это не сожаление, конечно, но в нем есть примесь грусти: вчера все было чудом, а завтра станет повседневной рутиной. В этом вздохе слышится: «Ну вот!».
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот нас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у нас на лбу прихлопнула.
Встречаются людские души, к познанию которых нет ни малейшего интереса. Ровно как и скалистые пропасти, не вызывающие желания рисковать. И вторые, и первые слишком полны ужасом смерти.
Валяйтесь у них в ногах… но никогда не будьте в их руках.
Наслаждения походят на те цветы, которые причиняют головокружение, когда слишком долго дышат их ароматом.
Нет, что ни говори, а это мгновение прекрасно — когда все крысы уже убежали, а корабль еще не утонул!
Хорошо, я умираю тяжело, но я не боюсь умирать.
Финансовая пропасть — самая глубокая из всех пропастей, в неё можно падать всю жизнь.
Почему люди так любят изучать свое прошлое, свою историю? Вероятно, потому же, почему человек, споткнувшись с разбега, любит, поднявшись, оглянуться на место своего падения.
Трупов бояться нечего, так же как и темноты. Сталкиваясь со смертью и темнотой мы боимся прежде всего неизвестности и не более того.
Когда женщина пошла против тебя, забудь про неё. Они могут любить, но потом что-то у них внутри переворачивается. И они могут спокойно смотреть, как ты подыхаешь в канаве, сбитый машиной, и им плевать на тебя.
Если верный конь, поранив ногу, Вдруг споткнулся, а потом опять, Не вини его, вини дорогу, И коня не торопись менять. («Берегите друзей»)
Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно.
Нельзя плевать в алтаре, а потом молиться там же, на заплёванном полу.
Стоит упасть одной из костяшек для игры в домино, и очень скоро обрушится весь ряд.