Цитаты со словом «коченеть»
Похожие цитаты:
С Руси тянуло выстуженным ветром.
я ношу шляпу, пока она не сгнивает на голове. портится, потому что часто намокает на концерте, а потом начинает гнить.
Идя по жизни, мы вдруг обнаруживаем, что лёд у нас под ногами становится всё тоньше, и видим, как вокруг нас и за нами проваливаются под него наши сверстники.
Старость приходит внезапно, как снег. Утром вы встаёте и видите, что всё бело.
Любовь: зимой от холода, летом от жары, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего.
Мы лепим своих кумиров из снега и плачем, когда они тают.
Кто хочет греть свои ноги у солнца, упадёт на землю.
Суровая диета вооружает организм против всех внешних неприятностей. Поэтому он не так легко поддаётся жаре, холоду и усталости.
Когда болит голова, страдает всё тело.
Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Карьера — чудесная вещь, но она никого не сможет согреть в холодную ночь.
Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!
Мы все учились понемногу и потому шагаем в ногу.
Воду мы начинаем ценить не раньше, чем высыхает колодец.
В присутствии предмета любви немеют самые смелые уста и остается невысказанным именно то, что так хотелось бы сказать.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Если ты уже вынул человека из петли, то не толкай его в прорубь.
Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.
Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.
Они холодны и ищут себе тепла в спиртном; они разгорячены и ищут прохлады у замерзших умов; все они хилы и одержимы общественным мнением.
Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая всё-таки пришла.
Мы становимся крепче там, где ломаемся.
Когда яркое пламя любви перестаёт мерцать, веселее горит огонёк привязанности; его-то легко поддерживать изо дня в день и даже усиливать по мере того, как приближается холодная смерть.
Право - это узкое одеяло на двуспальной кровати, когда ночь холодная, а на кровати - трое. Одеяла не хватит, сколько его ни тащи и ни натягивай, и кому-то с краю не миновать воспаления лёгких.
Несчастна судьба людей! Только что ум достиг своей зрелости, как тело начинает слабеть.
Вы засыпаете на долгое время, а когда просыпаетесь, оказывается, что всё на свете осталось по-прежнему. Сколько бы вы ни проспали, ничего не меняется.
Пиши только руками, — ноги необходимы для ходьбы.
Трупов бояться нечего, так же как и темноты. Сталкиваясь со смертью и темнотой мы боимся прежде всего неизвестности и не более того.
Некоторые дни в человеческой жизни можно сравнить со скалами: карабкаешься по ним с неимоверным трудом, не видя конца и края пути. Другие же дни – словно равнины: движешься по ним легко, скоро и беспрепятственно.
Самая тяжёлая работа — та, которую мы не решаемся начать: она становится кошмаром.
При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.
Люди ищут удовольствий, бросаясь из стороны в сторону только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют ещё пустоты той новой потехи, которая их притягивает.
Смех — это солнце: оно прогоняет зиму с человеческого лица.
Это только видимость, будто они живут и дышат, на самом деле это уже гниющие и зловонные трупы.
Старость наступает, когда человек начинает говорить: «Никогда я не чувствовал себя таким молодым».
Надежды — это нервы жизни; в напряженном состоянии они мучительны, перерезанные они уже не причиняют боли.
Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.
Роскошь извинительна только в такой стране, где никто не умирает от голода или от холода.
Хорошо, я умираю тяжело, но я не боюсь умирать.
В музыке есть прекрасная вещь — когда она попадает в тебя, ты не чувствуешь боли.
Нужно сильно чувствовать, чтобы заставить чувствовать других.