Цитаты со словом «исхудать»
Похожие цитаты:
Пока толстый похудеет — тощий сдохнет.
Женский организм — это вам не гармонь: потолстею — похудею, потолстею — похудею… Надо держать себя в руках. Я до сих пор помещаюсь в одежды, в которых снималась у Рязанова в «Карнавальной ночи».
Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо.
Ничто так быстро не старит человека, как постоянная мысль о том, что он стареет.
Теперь я никогда не один. На самый худой конец, я с Богом!
Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!
Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая всё-таки пришла.
Умеренность в жизни похожа на воздержанность в еде: съел бы ещё, да страшно заболеть.
Раньше я молилась, чтобы не заболеть проказой. Сейчас уже об этом не думаю.
Я знал 94-летнего старика, который всю жизнь пил, пьет и сейчас, и при этом здоров, как бык. А его брат капли в рот не брал и умер в два года.
Старайся поглупеть, если это для тебя ещё возможно.
Я думаю, все изголодались по правде.
У меня очень плохое здоровье. Кровь не достигает головы. Она болит каждый день.
Желания походят на аппетит: иметь их очень много — значит всегда страдать; вовсе их не иметь — это почти то же, что умереть.
Бывают люди, которые поправляются от одного вида лекарств.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Состариться — значит избавиться от страха перед прошлым.
Нет более прекрасного утешения для старца, чем видеть всю мощь своей молодости, воплощенной в трудах, которые не состарятся подобно ему.
Очень дорогая одежда старит.
Когда болит голова, страдает всё тело.
Молодые гоняются за тем, что желают приобрести, а старики привязываются к тому, что боятся потерять.
Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.
О Нижнем я вспоминать не могу: в нём я выстрадал самое тяжёлое, самое ужасное время своей жизни. От горя, грубых оскорблений, унижений я доходил до отчаяния, и ещё голова крепка была, что с ума не спятил...
Нельзя сидеть при лучине с раздутым от голода животом, с необогащенным ни одною книгою мозгом и с оравой голодных и голых ребят и творить «духовные ценности».
Когда меня увидели врачи, они страшно удивились, что я ещё жива и даже гастролирую.
Хорошо, я умираю тяжело, но я не боюсь умирать.
Сердце не имеет морщин, на нем бывают только шрамы.
Короче, когда все сидят, если дышать вполсилы, можно сказать, есть место… Но не более того. Не хочешь ходить в синяках — лучше не двигайся.
Наверно, самое страшное — потерять то, из чего ты состоишь.
Бремя наших дней слишком тяжко для того, чтобы человек мог нести его в одиночестве, а мирская боль слишком глубока для того, чтобы человек в одиночку был в состоянии её пережить. («Молодой король»)
Болезнью шутит тот, кто ран не ведал. (Над шрамом смеётся тот, кто не был ранен)
Есть престранные люди, которые поступают с друзьями, как с платьем: до тех пор употребляют, пока износится, а там и кинут.
В каждом толстом человеке сидит худой и требует, чтобы его выпустили.
Если всё время думать о работе, можно утратить к ней интерес еще до того, как сядешь на другой день за стол. Необходимо получить физическую нагрузку, устать телом, и особенно хорошо предаваться любви с любимой женщиной.
Я все время холеры пил самые крепкие бургонские вина, ел много говядины с перцем и солями, не давал никак себе долго голодать — и не ел за раз много и был совершенно здоров.
Линус говорит, что его социальная жизнь в то время была «ничтожной». Потом, понимая, что это звучит чересчур жалобно, поправляется: «Ну, скажем, почти ничтожной».
Умереть — это ничего, ужасно — не жить.
Просто жить, пока не умрёшь, — уже тяжёлая работа.
Не смерть страшна — страшно, что всегда она приходит раньше времени.
— Бригадефюрер, мне нужно сказаться больным, (а я действительно болен), и взять отпуск на 10 дней, иначе я сдам.
После смерти любимых людей мы как бы утешаем себя верой в то, что боль от этой потери никогда не уменьшится.
Я мертвый человек. Я просыпаюсь утром, и мне нестерпимо хочется одного — спать. Я одеваюсь в черное: ношу траур по себе. Траур по человеку, которым не стал.
В первой партии у меня болели зубы. Во второй болела голова. В третьей меня мучал ревматизм, а во время четвёртой я себя не очень хорошо чувствовал. А в пятой? Ну нельзя же всё время выигрывать!
Что ж, умереть, так умереть! Потеря для мира небольшая, да и мне самому порядочно уж скучно. Я — как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что ещё нет его кареты. Но карета готова — прощайте!