Цитаты со словом «бульвар»
Мне так нравилось вчерашнее небо — стиснутое, черное от дождя, которое прижималось к стеклам, словно смешное и трогательное лицо. А нынче солнце не смешное, куда там… На все, что я люблю: на ржавое железо стройки, на подгнившие доски забора — падает скупой и трезвый свет, точь-в-точь взгляд, которым после бессонной ночи оцениваешь решения, с подъемом принятые накануне, страницы, написанные на одном дыхании, без помарок. Четыре кафе на
бульваре Виктора Нуара, которые ночью искрятся огнями по соседству друг с другом, — ночью они не просто кафе, это аквариумы, корабли, звезды, а не то огромные белые глазницы — утратили свое двусмысленное очарование.
Я познакомился с ним в Одессе, на Большом Фонтане, летом 1904 года, и с тех пор никогда не мог себе вообразить Уточкина без Одессы и Одессу без Уточкина. И в самом деле, покойный Сергей Исаевич был в этом городе так же известен всем от мала до велика, как знаменитый покойный адмирал Зеленой или как бронзовое изваяние дюка Ришелье на Николаевском
бульваре.
Уточкин, — знаменитый спортсмен, — при смерти; увидал на Николаевском
бульваре, как босяки били какого-то старика-еврея, кинулся вырывать его у них из рук… «Вдруг точно ветерком пахнуло в живот». Это его собственное выражение. Подкололи его «под самое сердце».
Похожие цитаты:
Лук-порей на улице Опера так разросся, что представляет опасность для прохожих. Обрезать до высоты 3 метра 25 сантиметров. Не позднее 30.12.99.
У меня был дом у моря. Но, для того чтобы попасть на пляж, нужно было пройти через бар. Поэтому я так и не увидел само море.
В защиту пешехода. Пешеходов надо любить. Журнал «Пешеход».
Его представления о природе никогда не распространялись за пределы ухоженного городского парка.
В машине вы припоминаете несчастные случаи, в положении пешехода вы оказываетесь в них вовлечены. Машина проезжает, пешеход находится там, где он находится. Такова разница между сексом и любовью.
Чтобы сделать комедию, мне нужен лишь парк, полицейский и красивая девушка.
Я люблю, когда мода выходит на улицу, но я не люблю, когда она оттуда приходит.
А вот если бы у прохожих был короткоствол — всё сложилось бы иначе.
У парадного подъезда размышлять уж поздно.
Мы водили вместе, вдвоем — страстные бесстрашные колонны пацанвы по улицам самых разных городов нашей замороченной державы, до тех пор пока власть не окрестила всех нас разом мразью и падалью, которой нет и не может быть места здесь.
Ещё ни один пешеход не задавил автомобиля, тем не менее недовольны почему-то автомобилисты.
Человеческое тело — это дом с многими окнами. Мы все сидим перед ними, показываем себя и просим проходящих мимо зайти в дом и любить нас.
На рыночной площади трава не растёт.
— Во время поездки домой на велосипеде (приблизительно четыре километра) - у меня было чувство, что я не мог двинуться с места. Я ехал на велосипеде, но казалось, что я стою.
В шесть лет я посмотрел в ТЮЗе (в том великом ТЮЗе на Моховой) «Зеленую птичку» Гоцци, и никаких других мыслей, кроме театра, у меня уже не возникало.
Я верю, что рай — такой большой ресторан, где за соседними с тобой столиками выпивают Луис Бунюэль, Эрих фон Штрогейм, Ясудзиро Одзу.
Только находясь в большой толпе и понимаешь, что такое безлюдье.
Когда я вижу в саду пробитую тропу, я говорю садовнику: делай тут дорогу.
Все мы мечтаем о каком-то волшебном саде роз, который находится за горизонтом, вместо того, чтобы наслаждаться розами, которые цветут прямо за нашим окном.
Сто раз ощущал, что мне приятнее общаться на вокзале с бомжом, чем в гламурной московской тусовке ни о чем.
Первые двадцать пять километров мы проехали быстро, потом часто останавливали встречные машины — спрашивали, из какой они части, где их штаб. На первый вопрос отвечали определенно, на второй еще определеннее — «не знаем».
Всегда стоишь перед выбором: остановиться или идти дальше? И всегда идёшь дальше, хотя следовало бы остановиться. Но остановиться − невозможно.
Середина улицы с двусторонним движением меньше всего подходит для езды. А обе крайности, правая и левая, — в сточной канаве.
«Сойдите с газона!» Вот лозунг, с которым живут люди.
Требовать правды, оставляя нетронутыми все те условия, которые порождают ложь,— значит требовать, чтобы на немощёной улице не было грязи, когда идёт дождь...
Не помню, когда я впервые заинтересовался гонками, но я всегда любил скорость. Мой отец всегда ездил быстро, а я, ребенком, сидел у него на коленях и просил ехать еще быстрее, потому мы должны обогнать того парня, что едет впереди.
Когда уже очень далеко уйдешь по жизненному пути, то замечаешь, что попал не на ту дорогу.
Я мог бы сравнить себя с кораблем, который пробирается сквозь бури, делая короткие остановки в портах. Однажды я сказал одному из своих друзей: «Я просто ищу ангела со сломанным крылом — того, который не смог улететь отсюда».
Надо не сидеть сложа руки, надо действовать, идите из села в село, бывайте всюду, не пропускайте ни одной крестьянской квартиры, напомните, что существует Бог.
Данциг имеет собственные деньги, которые, однако ж, вне города не ходят; и в самом городе прусские предпочитаются.
Ещё бы: когда такая холодная осень,Хочется оказаться дома и смотреть телик,А тут надо кого-нибудь подброситьЗа небольшое количество денег.
Те, которые дают советы, не сопровождая их примерами, походят на дорожные столбы, которые дорогу указывают, но сами по ней не ходят.
Чем медленнее идёт поезд, тем шире просторы нашей Родины.
Ах да. Это дети. Маленькие, резвые: шаловливые надежды. Их было так много, и так весело и людно было от них на душе, — но одна за другой умирали они.
Пробовал я и торговать, но установил, что тут требуется лет десять, чтобы пробить себе дорогу, но тогда уж это будет прямая дорога в ад.
Умереть легко, когда ты совершенно здоров. Прекрасным весенним утром, в саду, в приятном и бодром расположении духа, — как просто было бы лечь на траву и отойти в мир иной!
Банк — это место, где Вам одалживают зонтик в ясную погоду, а потом просят вернуть, когда начинается дождь.
Двери дворцов не так высоки, как думают: пройти в них можно только нагибаясь.
Нашим экскурсоводом по острову стала единственная обитательница бывшей монастырской, а теперь военной гостиницы Ксения Петровна Гемп — глубокий знаток культуры Севера, человек удивительной памяти и какого-то тихого очарования.
Если человек шагает не в ногу с остальными — это, возможно, потому, что он слышит другого барабанщика. Пусть себе шагает под ту музыку, которая звучит для него, какой бы она ни была.