Цитаты со словом «бедуин»
Похожие цитаты:
Величественный шейх, факих, муфтий, проповедник, главный судья Египта и один из шейхов этой местности, мухаддис и алим. В течение всего его управления его знали только с хорошей стороны, вместе с тем, что это длилось 50 лет.
Если тебя считают верблюдом, плюй на всех.
Споры бушуют вокруг того, что такое рL/1 — двугорбый или одногорбый верблюд.
Я не разбойник, грабящий караваны. Мужчина должен по-мужски встретить врага на поле боя, один в один.
Цыгане не англичане, а следовательно, почти наверняка людоеды.
Имам должен стать не поводырем слепых, а предводителем зрячих.
Дагестанцы, берегите эти бесплодные, голые скалы, кроме них у вас ничего нет!
В этой части света евреи и арабы всегда будут жить вместе.
Абиссинцы с ружьями за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им работать неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада павианов обгрызают молочаи и летают птицы с громадными красными носами.
Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги.
Разница между верблюдом и человеком: верблюд может неделю работать и не пить, а человек — неделю пить и не работать.
Другой земли у меня нет, не было и не будет... Я невольник России.
Расписывать, как у верблюда в ноздрях растут финики, — ещё не значит быть оригинальным.
В то время как я к войне совершенно не был готов, те, кто окружали меня, старались стравить меня с соседями, особенно с султаном Селимом; направляли ему от моего имени оскорбительные письма и «подарки».
Вот жизнь человека: в двадцать лет — павлин, в тридцать — лев, в сорок — верблюд, в пятьдесят — змея, в шестьдесят — собака, в семьдесят — обезьяна, в восемьдесят — ничто.
Никто не знает, как часто рука Бога видна в пустыне, что бродит для жизни человека.
Самые чужие — это те чужеземцы, что живут среди нас. (Нет чужих стран. Есть только путешественник, который там чужак.)
Мне советовали приближенные напасть на султана Селима ночью, но это было неприемлемо для моего достоинства.
Нет такого осла, который, созерцая себя в реке, не смотрел бы на себя с удовольствием и не находил бы у себя черт коня.
С презреньем на зверей смотреть не надо,Что будто бы они не знают слов,Сбиваются и люди часто в стадо,В котором бродит множество ослов.
Когда сбивается народ в баранье стадо, Идет за пастухом под свист бича и крик,Сметая на пути до пастбища преграды,Отменный из него получится шашлык.
Мою Бахрузу взяли в плен, и потом, несмотря на все мои просьбы, Селим так и не вернул ее - отдал невольницей какому-то придворному поэту. Это было для меня хуже смерти.
Счастливец, бредущий по краю планеты в погоне за счастьем, которого солнечная система не может предложить. Безумец, беспрерывно лопочущий и размахивающий руками.
Уподобь себя ослу или, если хочешь, волу осел слышит и не понимает, так и еврей слышит и не понимает.
Самый тяжелый мой грех - то, что я разрешил остаться в Чалдыране Бахрузе-ханым и матери моего наследника Тахмаса Мирзы Таджлы-бейим. Обе они сражались в мужском одеянии. Обеих их, оказывается, позвали битвы во имя славы Родины.
У животных есть та благородная особенность, что лев никогда не становится из малодушия рабом другого льва, а конь — рабом другого коня.
О тот, кто с верностью душевной спутником был шаху, лица не должен отвращать, коль станет каменистым путь.
Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек, и между всеми мусульманами должно быть равенство.
Кабардинский народ доселе никогда таковой чувствительной не имел потери… Они потеряли много имущество, которое сожжено с двумястами селений.
Мусульманин не может быть ничьим рабом и никому не должен платить подати, даже самому единоверцу.
Для англичанина, американца, русского весь мир представляет поле деятельности... Только мы, французы, такой „благоразумный“ народ, что сидим на одном и том же месте, если нас не оденут по-солдатски. Мы живем там, где родились.
Туземцы южных морей не говорят по-английски, но их запаса слов хватит, чтобы разделить все голливудские фильмы на два разряда: пиф-паф и чмок-чмок.
Местопребывание Засса, крепость Прочноокопская, повергало в ужас не только закубанцев, но и всех проезжающих. Она окружена была высоким валом с частоколом по гребню, на котором во многих местах
торчали головы черкесов.
Слепота — это счастливая вселенная, где нет места шайтану и преступлению.
Кто хочет быть истинным мусульманином, тот да последует моему учению, гнушаясь роскоши, проводя дни и ночи в молитвах, избегая шумных забав грешников, их диких танцев и похотливых плясок, возвышаясь душой и мыслями к Всевышнему.
Бродяга — человек, которого называли бы туристом, будь у него деньги.
Если то, что я рисую, в конце концов окажется не похоже на коня, я всегда могу сделать из него гамак.
Ныне мы находимся в таком положении, что если, не дай Бог, пойдём по кривой дороге, то это припишут Исламу.
— Я понял одну вещь: свободного человека нельзя сделать рабом. Единственный, кто может поработить человека — это он сам. Нет, сэр свободного человек рабом не сделаешь. Самое большее — его можно убить.
Из маленькой хижины может выйти великий человек.
Впереди стада идет круторогий баран с колокольчиком. Овцы уверены, что он знает, куда их ведет. А баран всего лишь желает быть впереди: непыльно и хороший выбор травы.
Теперь я проклят, родина внушает мне отвращение. Лучше всего пьяный сон, на прибрежном песке.
…Увезите меня подальше отсюда, — в этой гадкой стране я уже достаточно всего натерпелся, с меня довольно! Им удалось отнять у меня всё, даже святой восторг перед моим искусством — моё последнее прибежище.
Прятаться в укрепление от пушек я считаю недостойным воина. Меч - вот оружие мужчины.
Можно привести примеров множество,Что когда доходит мир до точки,То в стада сбиваются ничтожества,Мудрецы ж воюют в одиночку.
Первая филантропия - своим, горцам я предоставлю лишь то, что останется после удовлетворения последнего из русских интересов.
Мы водили вместе, вдвоем — страстные бесстрашные колонны пацанвы по улицам самых разных городов нашей замороченной державы, до тех пор пока власть не окрестила всех нас разом мразью и падалью, которой нет и не может быть места здесь.