Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар.
Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что
будет, то
будет, попробовать на авось. (Вслух.)
Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то
я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. А
если что, велит запереть двери. «
Я тебя, — говорит, —
не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у
меня, любезный,
поешь селедки!»
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что
мне нужно
есть. Деньги сами собою… Он думает, что, как ему, мужику, ничего,
если не поесть день, так и другим тоже. Вот новости!
Аммос Федорович. А
я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А
если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни
не будет рад.
Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон
не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Городничий. А уж
я так
буду рад! А уж как жена обрадуется! У
меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо
если гость просвещенный человек.
Не подумайте, чтобы
я говорил это из лести; нет,
не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Конечно,
если он ученику сделает такую рожу, то оно еще ничего: может
быть, оно там и нужно так, об этом
я не могу судить; но вы посудите сами,
если он сделает это посетителю, — это может
быть очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет.
А
если и действительно
Свой долг мы ложно поняли
И наше назначение
Не в том, чтоб имя древнее,
Достоинство дворянское
Поддерживать охотою,
Пирами, всякой роскошью
И жить чужим трудом,
Так надо
было ранее
Сказать… Чему учился
я?
Что видел
я вокруг?..
Коптил
я небо Божие,
Носил ливрею царскую.
Сорил казну народную
И думал век так жить…
И вдруг… Владыко праведный...
Милон. Душа благородная!.. Нет…
не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство души моей.
Если мое сердце добродетельно,
если стоит оно
быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье.
Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Скотинин. Как! Племяннику перебивать у дяди! Да
я его на первой встрече, как черта, изломаю. Ну,
будь я свиной сын,
если я не буду ее мужем или Митрофан уродом.
Правдин. Каким же образом? Происшествии с человеком ваших качеств никому равнодушны
быть не могут. Вы
меня крайне одолжите,
если расскажете…
Стародум(читает). «…
Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно
буду рад,
если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее
не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит.
Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный.
Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко
мне…
Стародум. Любезная Софья!
Я узнал в Москве, что ты живешь здесь против воли.
Мне на свете шестьдесят лет. Случалось
быть часто раздраженным, ино-гда
быть собой довольным. Ничто так
не терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда
не бывал
я так собой доволен, как
если случалось из рук вырвать добычь от порока.
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора!
Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь,
я и сам охотно помогу.
Не будь я Тарас Скотинин,
если у
меня не всякая вина виновата. У
меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
—
Есть у
меня, — сказал он, — друг-приятель, по прозванью вор-новото́р, уж
если экая выжига князя
не сыщет, так судите вы
меня судом милостивым, рубите с плеч мою голову бесталанную!
—
Я даже изобразить сего
не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — обращался он к купчихе Распоповой, — что бы
я такое наделал и как
были бы сии люди против нынешнего благополучнее,
если б
мне хотя по одному закону в день издавать предоставлено
было!
—
Не надо
было надевать шиньона, — отвечала Николаева, давно решившая, что
если старый вдовец, которого она ловила, женится на ней, то свадьба
будет самая простая. —
Я не люблю этот фаст.
«
Если не я, то кто же виноват в этом?» невольно подумал он, отыскивая виновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника
не было.
—
Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение в искусстве великих стариков. Стало
быть,
если они хотят изображать
не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только
не Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
— Нет,
если бы это
было несправедливо, ты бы
не мог пользоваться этими благами с удовольствием, по крайней мере
я не мог бы.
Мне, главное, надо чувствовать, что
я не виноват.
— Вы должны ее любить. Она бредит вами. Вчера она подошла ко
мне после скачек и
была в отчаянии, что
не застала вас. Она говорит, что вы настоящая героиня романа и что,
если б она
была мужчиною, она бы наделала зa вас тысячу глупостей. Стремов ей говорит, что она и так их делает.
— Ведь
я прошу одного, прошу права надеяться, мучаться, как теперь; но,
если и этого нельзя, велите
мне исчезнуть, и
я исчезну. Вы
не будете видеть
меня,
если мое присутствие тяжело вам.
— Да расскажи
мне, что делается в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив? Как
я помню беседку и диван! Да смотри же, ничего
не переменяй в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что
было.
Я тогда приеду к тебе,
если твоя жена
будет хорошая.
—
Я боюсь, что она сама
не понимает своего положения. Она
не судья, — оправляясь говорил Степан Аркадьич. — Она подавлена, именно подавлена твоим великодушием.
Если она прочтет это письмо, она
не в силах
будет ничего сказать, она только ниже опустит голову.
― Арсений доходит до крайности,
я всегда говорю, ― сказала жена. ―
Если искать совершенства, то никогда
не будешь доволен. И правду говорит папа, что когда нас воспитывали,
была одна крайность ― нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив ― родителей в чулан, а детей в бельэтаж. Родители уж теперь
не должны жить, а всё для детей.
—
Если ты хочешь мою исповедь относительно этого, то
я скажу тебе, что
не верю, чтобы тут
была драма.
Положим,
если б она
была старше, — для
меня, например, на ее месте
не могло бы
быть колебанья.
—
Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. —
Не скажу, чтобы
не стоило жить без этого, но
было бы скучно. Разумеется,
я, может
быть, ошибаюсь, но
мне кажется, что
я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую
я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни
была,
если будет, то
будет лучше, чем в руках многих
мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем
я больше доволен.
Если он,
не любя
меня, из долга
будет добр, нежен ко
мне, а того
не будет, чего
я хочу, — да это хуже в тысячу раз даже, чем злоба!
«Вот положение! ― думал он, ―
Если б он боролся, отстаивал свою честь,
я бы мог действовать, выразить свои чувства; но эта слабость или подлость… Он ставит
меня в положение обманщика, тогда как
я не хотел и
не хочу этим
быть».
— Как
не думала?
Если б
я была мужчина,
я бы
не могла любить никого, после того как узнала вас.
Я только
не понимаю, как он мог в угоду матери забыть вас и сделать вас несчастною; у него
не было сердца.
— Так ты
не запускай,
я не виновата.
Если б у
меня были деньги…
— Да, но спириты говорят: теперь мы
не знаем, что это за сила, но сила
есть, и вот при каких условиях она действует. А ученые пускай раскроют, в чем состоит эта сила. Нет,
я не вижу, почему это
не может
быть новая сила,
если она….
― Это
не мужчина,
не человек, это кукла! Никто
не знает, но
я знаю. О,
если б
я была на его месте,
я бы давно убила,
я бы разорвала на куски эту жену, такую, как
я, а
не говорила бы: ты, ma chère, Анна. Это
не человек, это министерская машина. Он
не понимает, что
я твоя жена, что он чужой, что он лишний…
Не будем,
не будем говорить!..
—
Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность
не может
быть прочна,
если она
не имеет основы в личном интересе. Это общая истина, философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о философии.
— Отчего же?
Я не вижу этого. Позволь
мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко
мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые
я всегда имел к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. —
Если б даже худшие предположения твои
были справедливы,
я не беру и никогда
не возьму на себя судить ту или другую сторону и
не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.
— Да, вы представьте себе,
если она отказала Левину, — а она бы
не отказала ему,
если б
не было того,
я знаю… И потом этот так ужасно обманул ее.
— Ах,
не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы
есть, матушка, и
если ты уж вызвала
меня на это, то
я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда
были и
есть! Да-с,
если бы
не было того, чего
не должно
было быть,
я — старик, но
я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— А знаешь,
я о тебе думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни на что
не похоже, что у вас делается в уезде, как
мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И
я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты
не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела.
Если порядочные люди
будут удаляться, разумеется, всё пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они идут на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
—
Я не знаю! — вскакивая сказал Левин. —
Если бы вы знали, как вы больно
мне делаете! Всё равно, как у вас бы умер ребенок, а вам бы говорили: а вот он
был бы такой, такой, и мог бы жить, и вы бы на него радовались. А он умер, умер, умер…
—
Я бы
не удивилась,
если бы вы и
не хотели встретиться со
мною.
Я ко всему привыкла. Вы
были больны? Да, вы переменились, — сказала Анна.
— Волнует, но нельзя оторваться, — сказала другая дама. —
Если б
я была Римлянка,
я бы
не пропустила ни одного цирка.
—
Если свет
не одобряет этого, то
мне всё равно, — сказал Вронский, — но
если родные мои хотят
быть в родственных отношениях со
мною, то они должны
быть в таких же отношениях с моею женой.
«Да,
я должен
был сказать ему: вы говорите, что хозяйство наше нейдет потому, что мужик ненавидит все усовершенствования и что их надо вводить властью; но
если бы хозяйство совсем
не шло без этих усовершенствований, вы бы
были правы; но оно идет, и идет только там, где рабочий действует сообразно с своими привычками, как у старика на половине дороги.
Если она моя, то
я чувствую себя так высоко, так твердо, что ничто
не может для
меня быть унизительным.
— Ты сказал, чтобы всё
было, как
было.
Я понимаю, что это значит. Но послушай: мы ровесники, может
быть, ты больше числом знал женщин, чем
я. — Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский
не должен бояться, что он нежно и осторожно дотронется до больного места. — Но
я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем
если бы ты знал их тысячи.
—
Если тебе хочется, съезди, но
я не советую, — сказал Сергей Иванович. — То
есть, в отношении ко
мне,
я этого
не боюсь, он тебя
не поссорит со
мной; но для тебя,
я советую тебе лучше
не ездить. Помочь нельзя. Впрочем, делай как хочешь.
—
Если б он
не уезжал,
я бы поняла ваш отказ и его тоже. Но ваш муж должен
быть выше этого, — говорила Бетси.
Поэтому Вронский при встрече с Голенищевым дал ему тот холодный и гордый отпор, который он умел давать людям и смысл которого
был таков: «вам может нравиться или
не нравиться мой образ жизни, но
мне это совершенно всё равно: вы должны уважать
меня,
если хотите
меня знать».
—
Не может
быть! Уж
если б узнавал, так
меня бы узнал, — сказала Кити на утверждение Агафьи Михайловны и улыбнулась.