Неточные совпадения
— Меня эти вопросы не задевают, я смотрю с иной стороны и вижу: природа — бессмысленная, злая свинья! Недавно я препарировал труп женщины, умершей от родов, — голубчик
мой, если б ты видел, как она изорвана, искалечена! Подумай: рыба мечет икру, курица сносит
яйцо безболезненно, а женщина родит в дьявольских муках. За что?
— Вот
мой салон: садитесь на постель, а я на стул, — приглашал Марк. — Скинемте сюртуки, здесь адская духота. Не церемоньтесь, тут нет дам: скидайте, вот так. Да не хотите ли чего-нибудь. У меня, впрочем, ничего нет. А если не хотите вы, так дайте мне сигару. Одно молоко есть,
яйца…
Но явился сначала не человек, а страшной величины поднос, на котором было много всякого добра: кулич и баранки, апельсины и яблоки,
яйца, миндаль, изюм… а за подносом виднелась седая борода и голубые глаза старосты из владимирской деревни
моего отца.
Каждый год отец
мой приказывал мне говеть. Я побаивался исповеди, и вообще церковная mise en scene [постановка (фр.).] поражала меня и пугала; с истинным страхом подходил я к причастию; но религиозным чувством я этого не назову, это был тот страх, который наводит все непонятное, таинственное, особенно когда ему придают серьезную торжественность; так действует ворожба, заговаривание. Разговевшись после заутрени на святой неделе и объевшись красных
яиц, пасхи и кулича, я целый год больше не думал о религии.
Мне самому случалось наезжать тройкой на тетеревиных курочек, сидящих на гнездах, и один раз
моя коренная даже задавила копытом тетерьку на
яйцах.
Три раза в
моей жизни случилось мне убить в разных обыкновенных болотах трех самок курахтанов меньшего вида, которые, видимо вились от
яиц или детей, но гнезд их я нигде никогда не нахаживал.
Каково было
мое удивление, когда я увидел, что под ней находилось гнездо и девять
яиц; кровь на спине выступила оттого, что я задел по ней каблуком своего сапога, подбитого гвоздями, и содрал лоскут кожи шириною в палец.
Всех вероятнее последняя, и всего более имею я доказательств к опровержению второй, потому что, по
моим наблюдениям, все куличьи породы без исключения сидят на
яйцах один и тот же срок.
Укрывательство же утки от селезня, его преследованье, отыскиванье, гнев, наказанье за побег и за то, если утка не хочет лететь с ним в другие места или отказывает ему в совокуплении, — разоренные и растасканные гнезда, разбитые
яйца, мертвых утят около них, — все это я видел собственными
моими глазами не один раз.
Гнездо перепелки свивается на голой земле из сухой травы, предпочтительно в густом ковыле. Гнездо, всегда устланное собственными перышками матки, слишком широко и глубоко для такой небольшой птички; но это необходимо потому, что она кладет до шестнадцати
яиц, а многие говорят, что и до двадцати; по
моему мнению, количество
яиц доказывает, что перепелки выводят детей один раз в год. Перепелиные яички очень похожи светло-коричневыми крапинками на воробьиные, только с лишком вдвое их больше и зеленоватее.
Я уже не бегал по двору, не катал
яиц, не качался на качелях с сестрицей, не играл с Суркой, а ходил и чаще стоял на одном месте, будто невеселый и беспокойный, ходил, глядел и молчал против
моего обыкновения.
— В донесении
моем это отчасти сказано, — отвечал Вихров, — потому что по последнему
моему поручению я убедился, что всеми этими действиями мы, чиновники, окончательно становимся ненавистными народу; когда мы приехали в селение, ближайшее к месту укрывательства бегунов, там вылили весь квас, молоко, перебили все
яйца, чтобы только не дать нам съесть чего-нибудь из этого, — такого унизительного положения и такой ненависти от
моего народа я не желаю нести!
Сделавши этот выговор, Тебеньков так дружески мило подал мне руку, что я сам сознал все неприличие
моего поведения и дал себе слово никогда не рассказывать анекдотов, когда идет речь о выеденном
яйце.
А вот кстати, в стороне от дороги, за сосновым бором, значительно, впрочем, поредевшим, блеснули и золоченые главы одной из тихих обителей. Вдали, из-за леса, выдвинулось на простор темное плёсо монастырского озера. Я знал и этот монастырь, и это прекрасное, глубокое рыбное озеро! Какие водились в нем лещи! и как я объедался ими в годы
моей юности! Вяленые, сушеные, копченые, жареные в сметане, вареные и обсыпанные
яйцами — во всех видах они были превосходны!
Я еще вчера явственно слышал, как жаворонок, только что прилетевший с юга, бойко и сладко пропел мне эту славную весть, от которой сердце
мое всегда билось какою-то чуткою надеждой. Я еще вчера видел, как добрая купчиха Палагея Ивановна хлопотала и возилась, изготовляя несчетное множество куличей и пасх, окрашивая сотни
яиц и запекая в тесте десятки окороков.
Едва я доел последнее
яйцо, вырабатывая в голове, с чего и как начать
мои исследования, как ко мне подошел сотник первого казачьего полка, спортсмен,
мой старый знакомый и сотрудник «Журнала спорта».
— Помилуй, душа
моя! цыплята, куры — это при доме; в лесах — тетерева, в реках — рыбы! А молоко-то! а
яйца! а летом грибы, ягоды! Намеднись нам рыжиков соленых подавали — ведь они оттуда!
Тогда, поевши ухи и настрого наказав обывателям, дабы они всячески озаботились, чтобы
яйца червя остались без оплодотворения, мы расстались: я — в одну сторону, а ярославский соседушка
мой — в другую.
Приходит, например, ко мне старая баба. Вытерев со смущенным видом нос указательным пальцем правой руки, она достает из-за пазухи пару
яиц, причем на секунду я вижу ее коричневую кожу, и кладет их на стол. Затем она начинает ловить
мои руки, чтобы запечатлеть на них поцелуй. Я прячу руки и убеждаю старуху: «Да полно, бабка… оставь… я не поп… мне это не полагается… Что у тебя болит?»
Мать
моя, зевая и закрывая рот рукою, отвечала генеральше по-французски, что надо заплатить, и добавила, что с одного ее кузена на Кавказе какие-то казаки на постоялом дворе потребовали пять рублей за пять
яиц и, когда тот не хотел платить, заперли его на дворе.
Хорошо, что я нашелся, предсказав, что не успеет курица
яйцо снести, как та же самая пара рябчиков будет сорок копеек стоить (это произвело так называемое"благоприятное"впечатление); но, во-первых, находчивость не для всех обязательна, а во-вторых, коли по правде-то сказать, ведь я и сам никакой пользы от
моего предсказанья не получил.
Затем мною овладела
моя обычная привычка резонировать по поводу выеденного
яйца, и я уже на целые сутки сделался неспособным ни к каким дальнейшим исследованиям.
— Да, слышь ты, глупая голова! Ведь за морем извозчики и все так делают; мне уж третьего дня об этом порассказали. Ну, вот мы отъехали этак верст пяток с небольшим, как вдруг — батюшки светы!
мой седок как подымется да учнет ругаться: я, дескать, на тебя, разбойника, смотрителю пожалуюсь. «Эк-ста чем угрозил! — сказал я. — Нет, барин, смотрителем нас не испугаешь». Я ему, ребята, на прошлой неделе снес гуся да полсотни
яиц.
—
Мыть ли
яйца, профессор?
—
Мыть ли их?.. Прислали из-за границы мне партию курьих
яиц…
Колупаев, Осьмушников и Прохоров давно так бойко не торговали; батюшка ходил по избам, поздравлял хозяев с праздником и собирал крутые
яйца; даже в
мое уединение доносились клики ликования, хотя, по случаю праздников, Монрепо было пустыннее, нежели в обыкновенные дни.
Все сельские нотабли посетили меня, пили водку, ели ветчину и крутые
яйца. И, как мне показалось, с каким-то напряженным любопытством вглядывались в обстановку
моего дома, точно старались запомнить, где что стоит. Колупаев даже провел рукой по обоям залы и сказал...
Однажды, видя как я неловко царапаю перочинным ножом красное
яйцо, чтобы сделать его похожим на некоторые писанные, Аннушка взяла из рук
моих яйцо, со словами: «Позвольте, я его распишу».
Правил лошадью я, а назади, в качестве пассажиров, помещались Роська и другие девчонки, из которых одна бережно везла в коленях кошелочку с
яйцами, а другая имела общее попечение о различных предметах, но наиболее поддерживала рукою
мой огромный кинжал, который был у меня подвешен через плечо на старом гусарском шнуре от дядина этишкета и болтался из стороны в сторону, значительно затрудняя
мои движения и отрывая
мое внимание от управления лошадью.
Розовые платья девочек и
мой новый бешмет из голубого кашемира были никуда не годны: покрывавшие их грязь и
яйца совсем их попортили и не могли быть отмыты без
мыла, которого мы с собой не захватили.
— Изо всех щелей их старого дома смотрят жёсткие глаза нищеты, торжествуя победу над этим семейством. В доме, кажется, нет ни копейки денег и никаких запасов; к обеду посылали в деревню за
яйцами. Обед без мяса, и поэтому старик Бенковский говорит о вегетарианстве и о возможности морального перерождения людей на этой почве. У них пахнет разложением, и все они злые — от голода, должно быть. Я ездила к ним с предложением продать мне клок земли, врезавшийся в
мои владения.
Лунная ночь. На земле лежат густые, тяжелые тени. На столе в беспорядке набросано много хлеба, огурцов,
яиц, стоят бутылки с пивом. Горят свечи в абажурах. Аграфена
моет посуду. Ягодин, сидя на стуле с палкой в руке, курит. Слева стоят Татьяна, Надя, Левшин. Все говорят тихо, пониженными голосами и как будто прислушиваясь к чему-то. Общее настроение — тревожного ожидания.
— Благодари пана за крупу и
яйца, — говорил ректор, — и скажи, что как только будут готовы те книги, о которых он пишет, то я тотчас пришлю. Я отдал их уже переписывать писцу. Да не забудь,
мой голубе, прибавить пану, что на хуторе у них, я знаю, водится хорошая рыба, и особенно осетрина, то при случае прислал бы: здесь на базарах и нехороша и дорога. А ты, Явтух, дай молодцам по чарке горелки. Да философа привязать, а не то как раз удерет.
— Да,
мой миленький, да; Парамон Семеныч республиканец, — повторил Пунин; — вот вы и знайте вперед, как о таком человеке отзываться! А теперь пойдемте в сад. Представьте, что я там нашел! Кукушкино
яйцо в гнезде у горихвостки! Чудеса!
Но чем больше подвигались мы на юг, тем возбужденнее и радостнее становился
мой Борис. Весна как будто шла нам навстречу. И когда мы впервые увидели белые мазаные хатенки Малороссии, она была уже в полном расцвете. Борис не отрывался от окна. На насыпи синели большие, крупные простые цветы, носящие поэтическое название «сна», и Борис с восторгом рассказывал о том, как при помощи этих цветов у них в Малороссии красят пасхальные
яйца.
Не добро чует
мое сердце; а нельзя мне ни унести
яиц, ни улететь с гнезда, чтобы не остудить их».
—
Мой план нерушим и неотразим: он никому не мог прийти в голову, кроме меня, хотя он прост, как Колумбово
яйцо.
Вообрази, что ты, дорогой
мой царь природы, пожелал стать ближе к муравьям и силою чуда или волшебства сделался муравьем, настоящим крохотным муравьем, таскающим
яйца, — и тогда ты немного почувствуешь ту пропасть, что отделяет Меня бывшего от настоящего… нет, еще хуже!
Без этого же отношения к цели рассуждений, рассуждения мельника, как бы они ни были красивы и логичны, сами в себе будут неправильны и, главное, праздны; будут подобны рассуждениям Кифы Мокеевича, рассуждавшего о том, какой толщины должна бы быть скорлупа слонового
яйца, если бы слоны выводились из
яиц как птицы. И таковы, по
моему мнению, рассуждения нашей современной науки о жизни.
С волнением читаю думские отчеты, но из естественного чувства осторожности ничего не пишу о своих впечатлениях. Одно только по-прежнему удивляет меня: это
моя слепота, с какою относился я ко всему, всему доверяя и ощущая только внешность предметов. Ну и гражданин же ты, Илья Петрович! В порядочном государстве тебя, такого, и на порог не пустили бы, а тут ты ничего… честный человек, семейственная курица, которая к другим в гости ходит и во все горло кудахчет о разбитых
яйцах.