Неточные совпадения
На его красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая борода пышностью своей была похожа на хвост лисы, в бороде
шевелилась большая, красная улыбка; улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал губы свои длинным, масляно блестевшим
языком.
Шевелился нос, раздувались ноздри, шлепали резиновые губы, обнажая злой верхний ряд зубов, показывая кончик
языка, прыгал острый, небритый кадык, а около ушей вертелись костяные шарики.
Но когда Вавилов рычал под окном: «Господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас!» — в дремучей бороде его разверзалась темная яма, в ней грозно торчали три черных зуба и тяжко
шевелился язык, толстый и круглый, как пест.
Длинный, тощий, с остатками черных, с проседью, курчавых и, видимо, жестких волос на желтом черепе, в форме дыни, с бородкой клином, горбоносый, он говорил неутомимо, взмахивая густыми бровями, такие же густые усы быстро
шевелились над нижней, очень толстой губой, сияли и таяли влажные, точно смазанные маслом, темные глаза. Заметив, что сын не очень легко владеет
языком Франции, мать заботливо подсказывала сыну слова, переводила фразы и этим еще более стесняла его.
Недостало духа и не нужно было обнажаться до дна души перед чиновником. «Я и книг не знаю», —
шевельнулось в нем, но не сошло с
языка и выразилось печальным вздохом.
«Бобы восемь гривен фунт!» —
пошевелилось у ней в горле, но на
язык не сошло.
— А ведь и в самом деле, — вмешался Лихонин, — ведь мы не с того конца начали дело. Разговаривая о ней в ее присутствии, мы только ставим ее в неловкое положение. Ну, посмотрите, у нее от растерянности и
язык не
шевелится. Пойдем-ка, Люба, я тебя провожу на минутку домой и вернусь через десять минут. А мы покамест здесь без тебя обдумаем, что и как. Хорошо?
Дрожащий карлик за седлом
Не смел дышать, не
шевелилсяИ чернокнижным
языкомУсердно демонам молился.
Она давно забыла свой
язык, но в ее памяти еще
шевелились слова песни, которой мать забавляла когда-то ее, малого ребенка.
Глаза у него стали красные, большие, из них лились слёзы,
язык высунулся из тёмного рта и
шевелился, точно дразнил убийцу.
Жена была знакомой тропою, по которой Пётр, и ослепнув, прошёл бы не споткнувшись; думать о ней не хотелось. Но он вспомнил, что тёща, медленно умиравшая в кресле, вся распухнув, с безобразно раздутым, багровым лицом, смотрит на него всё более враждебно; из её когда-то красивых, а теперь тусклых и мокрых глаз жалобно текут слёзы; искривлённые губы
шевелятся, но отнявшийся
язык немо вываливается изо рта, бессилен сказать что-либо; Ульяна Баймакова затискивает его пальцами полуживой, левой руки.
Губы её, распухшие от укусов, почти не
шевелились, и слова шли как будто не из горла, а из опустившегося к ногам живота, безобразно вздутого, готового лопнуть. Посиневшее лицо тоже вздулось; она дышала, как уставшая собака, и так же высовывала опухший, изжёванный
язык, хватала волосы на голове, тянула их, рвала и всё рычала, выла, убеждая, одолевая кого-то, кто не хотел или не мог уступить ей...
Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на костре стонет и
шевелится, когда первые
языки пламени лижут его ноги…
На губах улыбка, и около верхней губы, в углу,
шевелится кончик
языка; изнутри слышится какое-то неопределенное мурлыканье.
Аксютка — так звали девочку — всегда летала как пуля, и при этом руки ее не сгибались, а качались как маятники, по мере быстроты ее движения, не вдоль боков, а перед корпусом; щеки ее всегда были краснее ее розового платья;
язык ее
шевелился всегда так же быстро, как и ноги.
Совсем чужие, совсем особенные, совсем не имеющие
языка, они глухим молчанием тайны окружали размышляющего Искариота, и хотелось, чтобы он поскорее начал говорить,
шевелиться, даже лгать.
Еремка. Зачем рубашку! Сделаем дело — деньги возьмем; а не сделаем — не надо. Вот сперва-наперво, значит, выпить надоть, другой раэговор пойдет. Ты-то, купец, нонче, может быть, пообедал всласть, да и выпил что следует, так тебе можно разговаривать; а у меня натощак в горле пересохло, да и язык-то, признаться тебе сказать, не
шевелится.
В страшной тоске он поднимал тяжелую голову, взглядывал на фонарь, в лучах которого кружились тени и туманные пятна, хотел просить воды, но высохший
язык едва
шевелился и едва хватало силы отвечать на вопросы чухонца.
Едва держась на ногах, долго он старался спрятать в карман захваченный на бегу нераскупоренный штоф водки — и потом хотел было кого-то начать звать, но
язык его, после сплошной трехдневной работы, вдруг так сильно устал, что как прилип к гортани, так и не хочет
шевелиться. Но и этого мало, — и ноги Сафроныча оказались не исправнее
языка, и они так же не хотели идти, как
язык отказывался разговаривать, да и весь он стал никуда не годен: и глаза не видят, и уши его не слышат, и только голову ко сну клонит.