Неточные совпадения
И точно: час без малого
Последыш говорил!
Язык его не
слушался:
Старик слюною брызгался,
Шипел! И так расстроился,
Что правый глаз задергало,
А левый вдруг расширился
И — круглый, как у филина, —
Вертелся колесом.
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Заслуги, имя древнее
Помещик поминал,
Царевым гневом, Божиим
Грозил крестьянам, ежели
Взбунтуются они,
И накрепко приказывал,
Чтоб пустяков не думала,
Не баловалась вотчина,
А
слушалась господ!
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но голос не
послушался его, прервался и задрожал, — я вам… вещь принес… да вот лучше пойдемте сюда… к свету… — И, бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним;
язык ее развязался...
— Я сама не могу,
язык не
послушается. Я умру, не договорю…
Хочет она крест сотворить — руки отнялись; хочет молитву сказать —
язык онемел, хочет прочь бежать — ноги не
слушаются.
Впрочем, Эмиля он
слушался плохо — не то что своего хозяина Панталеоне, и когда Эмиль приказывал ему «говорить» или «чихать», — только хвостиком повиливал и высовывал
язык трубочкой.
Попробовала было встать на молитву — не внушит ли что Бог? — но и молитва на ум не шла, даже
язык как-то не
слушался.
— Пойдем, Васильевна, — заговорил он, — тутотка всё святые; к ним не ходи. И тот, что вон там в футляре лежит, — он указал на Давыда, — тоже святой. А мы, брат, с тобою грешные. Ну, чу… простите, господа, старичка с перчиком! Вместе крали! — закричал он вдруг. — Вместе крали! вместе крали! — повторил он с явным наслаждением:
язык наконец
послушался его.
Когда служащие собрались уходить, Анна Акимовна подала Пименову руку, ей хотелось сказать ему, чтоб он как-нибудь запросто пришел посидеть, но не сумела: как-то
язык не
послушался; и чтобы не подумали, что Пименов ей поправился, она и товарищам его подала руку.
— Да уж думал или нет, а я тебе щирую правду говорю, хоть прикажи побожиться: сохну без тебя… А как теперь будет у нас, я тебе сейчас по порядку расскажу, а ты, если ты умная девка,
послушаешься меня. Да только смотри, уговор: слушай ты меня ухом, да отвечай
языком, а руками чтобы ни-ни! А то я рассержусь.
Я думал несколько раз завести разговор с его превосходительством, только, черт возьми, никак не
слушается язык: скажешь только, холодно или тепло на дворе, а больше решительно ничего не выговоришь.
Легко стало жить Анатолю, когда он переступил за порог монастыря и подпал строгому искусу ставленника-послушника. Покойная гавань, призывающая труждающихся, открывалась для него, он
слушался, не рассуждая, и усталый к вечеру от работы, усиленного изучения латинского
языка и разных утренних и вечерних служб, он засыпал спокойно.
Он застал жену без
языка. Так и не пришлось ему двух слов сказать. На похоронах он громко подпевал городецким дьячкам — скитницы не пожаловали петь к Патапу Максимычу, очень уж сердилась на брата мать Манефа, — и сама не поехала и другим не велела ездить. Все ее слов
послушались, никто из сбирательниц не приехал в Осиповку.
Марфа Афанасьевна хочет что-то сказать и не может… Губы ее прыгают,
язык не
слушается и глаза заволокло пеленой. Еще минута и — она плачет. Алексей Борисыч страстно хочет приласкать ошалевшую старуху и сам бы не прочь расхныкаться, но мешает гордость: нужно характер выдержать.
И снова стало хорошо и грустно, и захотелось петь, — но голос не
слушался, на
язык подвертывались какие-то ненужные и скучные слова, и песня не выходила.
— Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои не сочтешь за
язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края гарцевать молодцам, много можно побрать золота, вино льется рекой, да и в красотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светлее, да и милые милей. Брат Чурчило,
послушайся приятеля, твоего верного собрата и закадычного друга: воротимся.
— Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои не сочтешь за
язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края гарцевать молодцам, много можно набрать золота, вино льется рекой, да и в красотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светлее, да и милая милей. Брат Чурчила,
послушайся приятеля, твоего верного собрата и закадычного друга: воротимся.
Она прихорашивалась и заигрывала с ним, но ужас не сходил с его темного лица; она мучительно старалась снова стать той нежной и желанной, какой была десять лет назад, и делала скромное девичье лицо и шептала наивные девичьи речи, но хмельной
язык не
слушался ее, сквозь опущенные ресницы еще ярче и понятнее сверкал огонь страстного желания, — и не сходил ужас с темного лица ее мужа.