Неточные совпадения
«Дмитрий нашел ‹смысл› в политике, в большевизме. Это — можно понять как последнее прибежище для людей его
типа — бездарных людей. Для неудачников. Обилие неудачников — характерно для русской интеллигенции. Она всегда смотрела на себя как на средство, никто не учил ее быть самоцелью, смотреть на себя как на ценнейшее
явление мира».
Зато в доме, кроме князя и княгини, был целый, такой веселый и живой мир, что Андрюша детскими зелененькими глазками своими смотрел вдруг в три или четыре разные сферы, бойким умом жадно и бессознательно наблюдал
типы этой разнородной толпы, как пестрые
явления маскарада.
Узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидал, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра, жестокость и все те страшные преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство — не суть случайности или
явления вырождения, преступного
типа, уродства, как это наруку правительствам толкуют тупые ученые, а есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других.
Комедия Островского не проникает в высшие слои нашего общества, а ограничивается только средними, и потому не может дать ключа к объяснению многих горьких
явлений, в ней изображаемых. Но тем не менее она легко может наводить на многие аналогические соображения, относящиеся и к тому быту, которого прямо не касается; это оттого, что
типы комедий Островского нередко заключают в себе не только исключительно купеческие или чиновничьи, но и общенародные черты.
У него еще нет теоретических соображений, которые бы могли объяснить этот факт; но он видит, что тут есть что-то особенное, заслуживающее внимания, и с жадным любопытством всматривается в самый факт, усваивает его, носит его в своей душе сначала как единичное представление, потом присоединяет к нему другие, однородные, факты и образы и, наконец, создает
тип, выражающий в себе все существенные черты всех частных
явлений этого рода, прежде замеченных художником.
Николай Иванович Пастухов, как я уже сказал, был одним из ярких, чисто московских
типов за последние полстолетия. Только своеобразная, своебытная торговая Москва могла создать такое
явление, каким был этот издатель.
Этого мы в самом деле и требуем от прекрасных
явлений и предметов в тех царствах природы, где нет разнообразия
типов одного и того же рода предметов.
Мне кажется,
явление это объясняется тем, что в этом случае и сочувствие и негодование устремляются не столько на самые
типы, сколько на то или иное воздействие их на общество.
Подобное этому
явление представляли старинные слуги,
тип которых столько раз был уже изображаем в наших романах и повестях.
Белинский относил «Мирошева» к тому
типу явлений в русской литературе, о которых скоро «уже не будут ни говорить, ни писать, как уже не говорят и не пишут больше о Выжигиных, — и цель нашей статьи — ускорить по возможности это вожделенное время, которое будет свидетельством, что наша литература и общественный вкус сделали еще шаг вперед…» (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VI, М. 1955. стр. 52).], из всего им написанного до тех пор, что и по моему мнению было справедливо.
Это печальное
явление я объясняю особенными свойствами восточной мысли, направленной не к жизни, не к земле и деянию, а к небесам и покою. Поучительно противопоставление двух
типов ума, сделанное известным писателем и социалистом-фабианцем Гербертом Уэльсом в речи, произнесенной им 24 января 1902 года в Лондонском институте изучения Востока...
Автор взял не
тип русской простой женщины, а
явление исключительное, и потому рассказ его фальшив и лишен художественного достоинства.
Оттого-то вы не можете ни почувствовать сожаления к этой личности, ни возненавидеть ее той высшей ненавистью, которая направляется уже не против личности собственно, но против
типа, против известного разряда
явлений.
«Узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидел, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра, жестокость и все те страшные преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство — не суть случайности или
явления вырождения, преступного
типа, уродства, как это, на руку правительствам, толкуют тупые ученые, а есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других.
Нигилизм писаревского
типа был ослаблением социальных мотивов, но это было
явление временное.
Всякий слушатель и потом читатель мог чувствовать, до какой степени этот человек преисполнен жизненности, как он любит и Францию, и Париж, и вообще всю свою эпоху, с какой искренностью, горячностью и, так сказать, прямолинейностью он относится к своей задаче: обработывать художественные произведения посредством трезвого метода, смотреть на характеры,
типы, события как на продукты общественного роста совершенно так, как естествоиспытатели смотрят на
явления природы.