Вообще детские игры он совершенно покинул и повел, как бы в подражание Есперу Иванычу, скорее
эстетический образ жизни. Он очень много читал (дядя обыкновенно присылал ему из Новоселок, как только случалась оказия, и романы, и журналы, и путешествия); часто ходил в театр, наконец задумал учиться музыке. Желанию этому немало способствовало то, что на том же верху Александры Григорьевны оказались фортепьяны. Павел стал упрашивать Симонова позволить ему снести их к нему в комнату.
Неточные совпадения
— Главное, все это высокохудожественно. Все эти
образы, начертанные в «Илиаде», по чистоте, по спокойствию, по правильности линий — те же статуи греческие, — видно, что они произведение одной и той же
эстетической фантазии!.. И неужели, друг мой, ты ничего этого не знаешь? — спросил ее в заключение Павел.
Не будем входить в рассмотрение того, каким
образом надобно понимать отношение материальной интересности для нас предмета и
эстетического наслаждения им, хотя это исследование привело бы к убеждению, что
эстетическое наслаждение отлично от материального интереса или практического взгляда на предмет, но не противоположно ему.
15) Совершенство формы (единство идеи и формы) не составляет характеристической черты искусства в
эстетическом смысле слова (изящных искусств); прекрасное как единство идеи и
образа, или как полное осуществление идеи, есть цель стремления искусства в обширнейшем смысле слова или «уменья», цель всякой практической деятельности человека.
Что касается существенного различия прежнего и предлагаемого нами понятия о прекрасном, оно обнаруживается, как мы сказали, на каждом шагу; первое доказательство этого представляется нам в понятиях об отношении к прекрасному возвышенного и комического, которые в господствующей
эстетической системе признаются соподчиненными видоизменениями прекрасного, проистекающими от различного отношения между двумя его факторами, идеею и
образом.
Красота формы, состоящая в единстве идеи и
образа, общая принадлежность «е только искусства (в
эстетическом смысле слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от идеи прекрасного, как объекта искусства, как предмета нашей радостной любви в действительном мире.
Таким
образом, литературно-критическая цель наша будет достигнута без помощи
эстетических туманностей, всегда очень скучных и бесплодных.
Ведь даже научная, а уж тем более философская истина не открывается людям, чуждым умственной жизни, равным
образом и художественное творчество недоступно людям, лишенным
эстетического восприятия.
Человек, — заключает Ницше, — это диссонанс в человеческом
образе. Для возможности жить этому диссонансу требуется прекрасная иллюзия, облекающая покровом красоты его собственное существо. Бытие и мир являются оправданными лишь в качестве
эстетического феномена.
Нельзя было бы даже сказать, что эстет живет восприятием красоты и вызванными красотой волнениями; он часто бывает равнодушным к подлинной, наиреальнейшей красоте и живет обманными
образами красоты,
эстетическими иллюзиями.
Прельщение и рабство
эстетическое, напоминающее магию, не захватывает слишком широких масс человечества, оно обнаруживается, главным
образом, среди культурной элиты.
Эстетический объект, таким
образом, не может быть зафиксирован; он не заключается в мраморе, на полотне, в сочетании тонов, но должен всякий раз возникать заново: отсюда возможность его непонимания или понимания ложного…