Странное мнение, которое даже не требует опровержения: какое же дело моему
эстетическому воззрению до того, чего оно не замечает? может ли производить какое-нибудь влияние на мое ощущение тот недостаток, которого оно не чувствует?
Это введение понятия о судьбе в науку посредством
эстетического воззрения на сущность трагического было сделано с чрезвычайным глубокомыслием, свидетельствующим о великой силе умов, трудившихся над примирением чуждых науке воззрений на жизнь с понятиями науки; но эта глубокомысленная попытка служит решительным доказательством того, что подобные стремления никогда не могут быть успешны: наука может только объяснить происхождение фантастических мнений полудикого человека, но не примирить их с истиною.
Нисколько не думая, чтобы этими словами было высказано нечто совершенно новое в истории
эстетических воззрений, мы, однако же, полагаем, что псевдоклассическая «теория подражания природе», господствовавшая в XVII–XVIII веках, требовала от искусства не того, в чем поставляется формальное начало его определением, заключающимся в словах: «искусство есть воспроизведение действительности».
Неточные совпадения
Новое строится не так легко, как разрушается старое, и защищать не так легко, как нападать; потому очень может быть, что мнение о сущности прекрасного, кажущееся мне справедливым, не для всех покажется удовлетворительным; но если
эстетические понятия, выводимые из господствующих ныне
воззрений на отношения человеческой мысли к живой действительности, еще остались в моем изложении неполны, односторонни или шатки, то это, я надеюсь, недостатки не самых понятий, а только моего изложения.
Существенное различие между господствующею и предлагаемою
эстетическими системами будем видеть постоянно; чтобы указать на точку тесного родства между ними, скажем, что новое
воззрение объясняет важнейшие
эстетические факты, которые выставлялись на вид в прежней системе.
Чтобы за существенное различие нашего
воззрения на искусство от понятий, которые имела о нем теория подражания природе, ручались не наши только собственные слова, приведем здесь критику этой теории, заимствованную из лучшего курса господствующей ныне
эстетической системы.
Не забудем же, что чувство прекрасного имеет дело с
воззрением, а не с наукою: что нечувствительно, то не существует для
эстетического чувства.
Итак, должно сказать, что новое понятие о сущности прекрасного, будучи выводом из таких общих
воззрений на отношения действительного мира к воображаемому, которые совершенно различны от господствовавших прежде в науке, приводя к
эстетической системе, также существенно различающейся от систем, господствовавших в последнее время, и само существенно различно от прежних понятий о сущности прекрасного.
Ограничиваясь этим указанием на философскую несостоятельность
воззрения, из которого произошло подведение всех человеческих стремлений под абсолют, станем для нашей критики на другую точку зрения, более близкую к чисто
эстетическим понятиям, и скажем, что вообще деятельность человека не стремится к абсолютному и ничего не знает о нем, имея в виду различные, чисто человеческие, цели.
Вот он — новейший заправила — интеллигент города Москвы! Его степенство, мануфактурный туз и вместе меценат, будущий автор книги"
Эстетические воззрения Адама Смита".
Инстинкт подсказывал ей, что этот"интеллигент"из Китай-города, готовящий книгу об"
эстетических воззрениях Адама Смита" — несомненно увлечен ею. Его глаза, губы, вся повадка, тон — все это выдавало его. Да он и не считал нужным скрывать то, как она ему нравится.