Неточные совпадения
Прошла осень, прошла зима, и наступила снова весна, а вместе с нею в описываемой мною губернии совершились важные события: губернатор был удален от должности, — впрочем, по прошению; сенаторская ревизия закончилась, и сенатор — если не в одном
экипаже, то совершенно одновременно — уехал с m-me Клавской в Петербург, после чего прошел слух, что новым губернатором будет назначен Крапчик, которому будто бы обещал это сенатор, действительно бывший последнее время весьма благосклонен к Петру Григорьичу; но вышло совершенно противное (Егор Егорыч недаром, видно, говорил, что
граф Эдлерс — старая остзейская лиса): губернатором, немедля же по возвращении сенатора в Петербург, был определен не Петр Григорьич, а дальний родственник
графа Эдлерса, барон Висбах, действительный статский советник и тоже камергер.
Еще с 1825 году, когда я работал по моему малярному мастерству в казармах гвардейского
экипажа и донес тогдашнему санкт-петербургскому генерал-губернатору Милорадовичу […
граф Милорадович Михаил Андреевич (1771—1825) — с. — петербургский генерал-губернатор, убитый декабристом П.Г.Каховским.] о бунте, замышляемом там между солдатами против ныне благополучно царствующего государя императора Николая Павловича, и когда господин петербургский генерал-губернатор, не вняв моему доносу, приказал меня наказать при полиции розгами, то злоба сих фармазонов продолжается и до днесь, и сотворили они, аки бы я скопец и распространитель сей веры.
Губернатору и
графу Функендорфу угрожало то же самое: в зале пробило уже два часа, а они еще не жаловали. Обладавшие аппетитом гости напрасно похаживали около окон и посматривали на открытую дорогу, на которой должен был показаться
экипаж, — однако его не было. Проходила уже и отсроченная четверть часа, и княгиня готовилась привстать и подать руку Рогожину, который имел привилегию водить бабушку к столу, как вдруг кто-то крикнул: «Едут!»
Это так было и сделано: откушали, помолились,
экипаж подан, и стали садиться, — Ольга Федотовна еще ранее была усажена на высокое переднее сиденье и плотно застегнута кожаным фартуком. Она так самого нужного и не вспомнила, а теперь было уже некогда:
граф и графиня сели, — на крыльце оставались только княгиня с двумя сыновьями да Gigot с Патрикеем.
Бегушев, выйдя от сестры, прямо отправился садиться в
экипаж.
Граф Хвостиков последовал за ним и, видя, что Бегушев был в пальто, не удержался и спросил...
На одной из значительных улиц, перед довольно большим каменным домом,
граф велел
экипажу остановиться: тут жил попечитель той больницы, в которую он вознамерился поместить дочь.
— Позвольте уж и мне, ваше сиятельство, — сказал Савелий, влезая вслед за
графом в
экипаж.
Он начал было спрашивать людей, не оставил ли кому-нибудь
граф, но те отвечали, что его сиятельство приказали только приготовить
экипаж для отъезда Анны Павловны, куда ей будет угодно.
— Жив, — отвечал
граф. — Пошел! — крикнул он, и
экипаж помчался.
Конверт, назначенный в Ливорно, я распечатала и нашла в нем письмо к
графу Орлову от имени какой-то принцессы Елизаветы Всероссийской и проект воззвания к
экипажу русского флота, находившегося под его командой.
В «манифестике» (la petit manifeste), как называла принцесса бумагу, посланную к
графу Орлову, набросаны были мысли, развить которые должен был сам
граф Орлов в большом, в официальном, так сказать, манифесте, назначенном для флотского
экипажа.
Государь прибыл в коляске, в сопровождении
графа Орлова. Вслед за ним в
экипажах ехала свита. Николай Иванович подал ему рапорт, в котором, по установившемуся обычаю, убитые офицеры, до исключения из списков, показаны были в командировке.
Один из ближайших к Фридрихсгаму помещиков-баронов приехал познакомиться к Суворову в огромном
экипаже на восьми лошадях и просил
графа посетить его. Александр Васильевич обещал и даже назначил день. Барон пригласил к себе все местное общество, рассказывая всем, что у него будет сам
граф Суворов.
— Нет, прислан
экипаж, и лакей передал мне, что князь сам приехать не мог, его задержал в именье приезд
графа и графини Ратицыных.
Граф Стоцкий вышел, сел в
экипаж и велел ехать кучеру к Кюба.
Яков открыл дверцу, откинул подножку и помог
графу сесть в
экипаж. Вставая на запятки, он крикнул кучеру.
Разнородные
экипажи, нанятые во множестве тогдашним владельцем имения,
графом Александром Ивановичем, и собственные гости то и дело следовали один за другим и обгоняли один другого.
Дом был, как оказалось, прекрасный и стоял на лучшей улице города.
Граф Петр Игнатьевич был дома и, увидев в окно открытый
экипаж, в котором сидел князь Луговой, выбежал встретить его на крыльце.
К одиннадцати часам утра начался съезд
экипажей. Первой приехала княжна Александра Яковлевна Баратова в сопровождении
графа Довудского. Они прошли в церковь.
Проснувшись утром 1-го числа,
граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только что заснувшую графиню, и в своем лиловом, шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы увязанные стояли на дворе. У крыльца стояли
экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком-денщиком и с молодым, бледным офицером с подвязанною рукой. Дворецкий, увидав
графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтоб они удалились.
Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжающих
экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны
графа.