Неточные совпадения
Сухой
шорох ног стачивал
камни, вздымая над обнаженными головами серенькое облако пыли, а в пыли тускловато блестело золото сотен хоругвей.
И открытые окна, в которых никого не было видно, и таинственный
шорох разговоров в густой тени, и белые
камни мощеного двора, и шопот листьев высокого тополя у каменицы — все это создавало особенное настроение.
Мальчик слушал с омраченным и грустным лицом. Когда певец пел о горе, на которой жнут жнецы, воображение тотчас же переносило Петруся на высоту знакомого ему утеса. Он узнал его потому, что внизу плещется речка чуть слышными ударами волны о
камень. Он уже знает также, что такое жнецы, он слышит позвякивание серпов и
шорох падающих колосьев.
На нем нет ни богатого платья, ни драгоценных
камней, никто его не знает, но он ждет меня и уверен, что я приду, — и я приду, и нет такой власти, которая бы остановила меня, когда я захочу пойти к нему, и остаться с ним, и потеряться с ним там, в темноте сада, под
шорох деревьев, под плеск фонтана…
За нею столь же медленно, тесной кучей — точно одно тело — плывут музыканты, — медные трубы жутко вытянуты вперед, просительно подняты к темному небу и рычат, вздыхают; гнусаво, точно невыспавшиеся монахи, поют кларнеты, и, словно старый злой патер, гудит фагот; мстительно жалуется корнет-а-пистон, ему безнадежно вторят валторны, печально молится баритон, и, охая, глухо гудит большой барабан, отбивая такт угрюмого марша, а вместе с дробной, сухой трелью маленького сливается
шорох сотен ног по
камням.
Но чуть только выделится секунда тишины — снова слышен серьезный, молитвенный гул органа, а снизу ему отвечает море глухими ударами волн о прибрежные
камни и шёлковым
шорохом гальки.
Снова поцелуи и сухой
шорох ног по
камням, — чуткая ночная тишина отражает все звуки, как зеркало.
Был слышен
шорох подошв по
камням, сухие, металлические щелчки и порою негромкие, озабоченные возгласы и советы...
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине двора. Оттуда навстречу подползал
шорох ног по
камням, негромкие голоса и знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
Гаврила, цепляясь руками за скользкий
камень, повел лодку вдоль стены. Лодка двигалась без
шороха, скользя бортом по наросшей на
камне слизи.
Идем по земле, словно по
камню горячему, каждого
шороху пугаемся, каждую заимку обходим, от русского человека тотчас в тайгу хоронимся, следы заметаем.