Неточные совпадения
Холм, на котором я находился, спускался вдруг почти отвесным обрывом; его громадные очертания отделялись,
чернея, от синеватой воздушной пустоты, и прямо подо мною, в углу, образованном тем обрывом и
равниной, возле реки, которая в этом месте стояла неподвижным, темным зеркалом, под самой кручью холма, красным пламенем горели и дымились друг подле дружки два огонька.
На
равнине где-то далеко белела усадьба, где-то еще
чернела деревенька, казавшаяся просто кучкой темных пятен, синели остатки вырубленных рощ…
Она вглядывалась в полевую даль, вглядывалась в эти измокшие деревни, которые в виде
черных точек пестрели там и сям на горизонте; вглядывалась в белые церкви сельских погостов, вглядывалась в пестрые пятна, которые бродячие в лучах солнца облака рисовали на
равнине полей, вглядывалась в этого неизвестного мужика, который шел между полевых борозд, а ей казалось, что он словно застыл на одном месте.
Бугуруслан течет по долине; по обеим сторонам его тянутся, то теснясь, то отступая, отлогие, а иногда и крутые горы; по скатам и отрогам их изобильно рос всякий
черный лес; поднимешься на гору, — там
равнина — непочатая степь, чернозем в аршин глубиною.
Сад опустел и обнажился; на дорожках лежала толстая стлань желтых, мокрых от дождя листьев; плетневый частокол местами совсем повалился, местами еще держался кой-как на весу, как будто силился изобразить собой современное европейское равновесие; за садом виднелась бесконечная, безнадежная
равнина; берега пруда были размыты и
почернели; обок с усадьбой темнели два ряда жалких крестьянских изб, уныло глядевших друг на друга через дорогу, по которой ни проехать, ни пройти невозможно.
Были сумерки; на дворе опять порошил беленький снежок. Петровна в
черной свитке, повязанная темненьким бумажным платочком, вышла с палочкою на двор и, перейдя шероховатую мельничную плотину, зашкандыбала знакомой дорожкой, которая желтоватой полосой вилась по белой
равнине замерзшего пруда. За Петровной бежала серая шавка Фиделька и тот рябый кобель, к которому Настя приравнивала своего прежнего жениха, а теперешнего мужа.
Кроме города, на
равнине, у опушки
Черной Рамени приткнулось небольшое село Воеводино да две деревни: к северу — Обносково, а к востоку — Балымеры, Бубновка тож; вот и всё вокруг Окурова.
И на белой
равнине за ними следовали
черные тени: одна огромная и уродливая, другая тоненькая и как будто готовая растаять среди этого холода и камней…
Над седой
равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник,
черной молнии подобный.
Но вот замелькали отдельные деревья, кустарник; сверкнул угрюмо пруд, на котором спали большие
черные тени, — и коляска покатила по гладкой
равнине.
Твой луч осеребрил увядшие
равнины,
И дремлющий залив, и
чёрных скал вершины.
Раз, когда я открыл глаза, меня поразил, как мне показалось в первую минуту, яркий свет, освещавший белую
равнину: горизонт значительно расширился,
черное низкое небо вдруг исчезло, со всех сторон видны были белые косые линии падающего снега; фигуры передовых троек виднелись яснее, и когда я посмотрел вверх, мне показалось в первую минуту, что тучи разошлись и что только падающий снег застилает небо.
В седьмом часу вечера я, напившись чаю, выехал со станции, которой названия уже не помню, но помню, где-то в Земле Войска Донского, около Новочеркасска. Было уже темно, когда я, закутавшись в шубу и полость, рядом с Алешкой уселся в сани. За станционным домом казалось тепло и тихо. Хотя снегу не было сверху, над головой не виднелось ни одной звездочки, и небо казалось чрезвычайно низким и
черным сравнительно с чистой снежной
равниной, расстилавшейся впереди нас.
Прошла минута, и церкви уж нет, а видна только
равнина, далеко залитая сердитой Жижей; за
равниной тянется
черная пашня, над которой пестрят не то грачи, не то галки…
Кое-где в встречных деревнях стояли сторожевые охранения в одну или две роты. Однажды утром проехали мы такую деревню, спускаемся на
равнину. По лощине, сломя голову, мчалось штук пять
черных китайских свиней, а за ними, широко вытянувшись по
равнине, бежали солдаты с винтовками. Иногда то тот, то другой солдат приседал, делал что-то непонятное и бежал дальше. Наша команда с жадным, сочувственным интересом следила за происходившим.
Предметы стали сливаться; только одинокое дерево в своей
черной, мохнатой шапке господствовало над снежною
равниной.
Мрачная зелень сосновых лесов, изредка перемежаемая серебристым березняком, волновалась по тощей
равнине этой, отделяла
черной каймой ижорский берег от голубых вод Невы и моря и обрисовывала купу островов и суровый берег карельский.