Неточные совпадения
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали
страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг
почувствовал не только утоление своих
страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
Вронский не слушал его. Он быстрыми шагами пошел вниз: он
чувствовал, что ему надо что-то сделать, но не знал что. Досада на нее за то, что она ставила себя и его в такое фальшивое положение, вместе с жалостью к ней за ее
страдания, волновали его. Он сошел вниз в партер и направился прямо к бенуару Анны. У бенуара стоял Стремов и разговаривал с нею...
Он вдруг
почувствовал, что то самое, что было источником его
страданий, стало источником его духовной радости, то, что казалось неразрешимым, когда он осуждал, упрекал и ненавидел, стало просто и ясно, когда он прощал и любил.
Но когда он вернулся от доктора и увидал опять ее
страдания, он чаще и чаще стал повторять: «Господи, прости, помоги», вздыхать и поднимать голову кверху: и
почувствовал страх, что не выдержит этого, расплачется или убежит.
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль в сердце Алексея Александровича. Боль эта была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но, оставшись один в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и радости,
почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его в последнее время сомнений и
страданий ревности.
Алексей Александрович, увидав слезы Вронского,
почувствовал прилив того душевного расстройства, которое производил в нем вид
страданий других людей и, отворачивая лицо, он, не дослушав его слов, поспешно пошел к двери.
Я
чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на
страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы.
Перечитываю последнюю страницу: смешно! Я думал умереть; это было невозможно: я еще не осушил чаши
страданий и теперь
чувствую, что мне еще долго жить.
Гёте «
Страдания молодого Вертера» (1774).] на которое тот хлопал только глазами, сидя в креслах, ибо после осетра
чувствовал большой позыв ко сну.
—
Чувствуешь себя… необычно. Как будто — несчастной. А я не люблю несчастий… Ненавижу
страдание, наше русское, излюбленное ремесло…
— Всегда были — и будут — люди, которые,
чувствуя себя неспособными сопротивляться насилию над их внутренним миром, — сами идут встречу судьбе своей, сами отдают себя в жертву. Это имеет свой термин — мазохизм, и это создает садистов, людей, которым
страдание других — приятно. В грубой схеме садисты и мазохисты — два основных типа людей.
Он
чувствовал уже, что наслаждение этой красотой переходит у него в
страдание.
«Да, совсем новый, другой, новый мир», думал Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые и измученные лица и
чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем новыми людьми с их серьезными интересами, радостями и
страданиями настоящей трудовой и человеческой жизни.
Со времени своего последнего посещения Масленникова, в особенности после своей поездки в деревню, Нехлюдов не то что решил, но всем существом
почувствовал отвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где так старательно скрыты были
страдания, несомые миллионами людей для обеспечения удобств и удовольствий малого числа, что люди этой среды не видят, не могут видеть этих
страданий и потому жестокости и преступности своей жизни.
Как на островке среди моря, люди эти
чувствовали себя на время не залитыми теми унижениями и
страданиями, которые окружали их, и вследствие этого находились в приподнятом, возбужденном состоянии.
Еще никогда не делала Катя таких признаний Алеше, и он
почувствовал, что она теперь именно в той степени невыносимого
страдания, когда самое гордое сердце с болью крушит свою гордость и падает побежденное горем.
Но для матери новорожденный — старый знакомый, она давно
чувствовала его, между ними была физическая, химическая, нервная связь; сверх того, младенец для матери — выкуп за тяжесть беременности, за
страдания родов, без него мучения, лишенные цели, оскорбляют, без него ненужное молоко бросается в мозг.
Отца мы застали живым. Когда мы здоровались с ним, он не мог говорить и только смотрел глазами, в которых виднелись
страдание и нежность. Мне хотелось чем-нибудь выразить ему, как глубоко я люблю его за всю его жизнь и как
чувствую его горе. Поэтому, когда все вышли, я подошел к его постели, взял его руку и прильнул к ней губами, глядя в его лицо. Губы его зашевелились, он что-то хотел сказать. Я наклонился к нему и услышал два слова...
«Да, он прозрел… На место слепого и неутолимого эгоистического
страдания он носит в душе ощущение жизни, он
чувствует и людское горе, и людскую радость, он прозрел и сумеет напомнить счастливым о несчастных…»
Прежде он только
чувствовал тупое душевное
страдание, но оно откладывалось в душе неясно, тревожило смутно, как ноющая зубная боль, на которую мы еще не обращаем внимания.
Теперь Петр, стоя у мельницы, вспоминал свои прежние ощущения, старался восстановить их прежнюю полноту и цельность и спрашивал себя,
чувствует ли он ее отсутствие. Он его
чувствовал, но сознавал также, что и присутствие ее не дает ему счастья, а приносит особенное
страдание, которое без нее несколько притупилось.
Тогда я ничего не понимал и только впоследствии
почувствовал, каких терзаний стоила эта твердость материнскому сердцу; но душевная польза своего милого дитяти, может быть, иногда неверно понимаемая, всегда была для нее выше собственных
страданий, в настоящее время очень опасных для ее здоровья.
Мне показалось, что она сама нарочно растравляет свою рану,
чувствуя в этом какую-то потребность, — потребность отчаяния,
страданий… И так часто бывает это с сердцем, много потерявшим!
— Он, я тебе откровенно скажу, нравится мне больше, чем кто-нибудь, хоть в то же время мне кажется, что мое сердце так уж наболело в прежних
страданиях, что потеряло всякую способность
чувствовать. Кроме того, — прибавила Полина подумав, — он человек умный; его можно будет заставить служить.
Выходя из этого дома
страданий, вы непременно испытаете отрадное чувство, полнее вдохнете в себя свежий воздух,
почувствуете удовольствие в сознании своего здоровья, но, вместе с тем, в созерцании этих
страданий почерпнете сознание своего ничтожества и спокойно, без нерешимости пойдете на бастионы…
О, пусть я купила бы себе чувство муками, пусть бы перенесла все
страдания, какие неразлучны с страстью, но лишь бы жить полною жизнию, лишь бы
чувствовать свое существование, а не прозябать!..»
Древний раб знал, что он раб от природы, а наш рабочий,
чувствуя себя рабом, знает, что ему не надо быть рабом, и потому испытывает мучения Тантала, вечно желая и не получая того, что не только могло, но должно бы быть.
Страдания для рабочих классов, происходящие от противоречия между тем, что есть и что должно бы быть, удесятеряются вытекающими из этого сознания завистью и ненавистью.
Все они были не схожи друг с другом, разобщены многообразными
страданиями, и каждому из них своя боль не позволяла
чувствовать и видеть что-либо иное, кроме неё.
Страдания лишили ее чувств на несколько минут, и она как будто забылась; очнувшись, она встала и видит, что перед образом теплится свеча, которая была потушена ею накануне; страдалица вскрикнула от изумления и невольного страха, но скоро, признав в этом явлении чудо всемогущества божьего, она ободрилась,
почувствовала неизвестные ей до тех пор спокойствие и силу и твердо решилась страдать, терпеть и жить.
Но сегодня, после всего, что они видели на улице, после этого праздничного ликования, которое они
чувствовали повсюду, их маленькие детские сердца сжались от острого, недетского
страдания.
— Я
чувствую себя в положении боа-констриктора, [Боа-констриктор — змея из семейства удавов.] который только что сожрал целого теленка, — объяснял Пепко, кутаясь в заношенном байковом одеяле. — Да… И вот
страдания двадцать первого сентября закончились.
— Нет. Холод, как и вообще всякую боль, можно не
чувствовать. Марк Аврелий сказал: «Боль есть живое представление о боли: сделай усилие воли, чтоб изменить это представление, откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет». Это справедливо. Мудрец или попросту мыслящий, вдумчивый человек отличается именно тем, что презирает
страдание; он всегда доволен и ничему не удивляется.
Литвинов чрезвычайно сердился на самого себя за подобные неуместные воспоминаиия и тут же, вспомнив Татьяну, ее внезапный отъезд, все это горе, и
страдание, и стыд, слишком глубоко
почувствовал, что дело он затеял нешуточное и как он был прав, когда говорил Ирине, что для самой его чести другого исхода не оставалось…
В темноте, под дождем, я
почувствовал себя безнадежно одиноким, брошенным на произвол судьбы,
почувствовал, как в сравнении с этим моим одиночеством, в сравнении со
страданием, настоящим и с тем, которое мне еще предстояло в жизни, мелки все мои дела, желания и все то, что я до сих пор думал, говорил.
Глафира. Как же не бояться? Любовь мне ничего не принесет, кроме
страданий. Я девушка со вкусом и могу полюбить только порядочного человека; а порядочные люди ищут богатых. Вот отчего я прячусь и убегаю от общества — я боюсь полюбить. Вы не смотрите, что я скромна, тихие воды глубоки, и я
чувствую, что если полюблю…
Страх есть дело невольное, и, без сомнения, эти несчастные
чувствуют нередко то, что я, за грехи мои, однажды в жизни испытал над самим собою; и если ужасные
страдания возбуждают в нас не только жалость, но даже некоторый род почтения к страдальцу, то знайте, господа! что трусы народ препочтенный: никто в целом мире не терпит такой муки и не страдает, как они.
И вдруг смутился,
почувствовав в глазах старика не только
страдание, но и робость, даже испуг.
Но ведь я не пейзажист только, я ведь еще гражданин, я люблю родину, народ, я
чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его
страданиях, об его будущем, говорить о науке, о правах человека и прочее и прочее, и я говорю обо всем, тороплюсь, меня со всех сторон подгоняют, сердятся, я мечусь из стороны в сторону, как лисица, затравленная псами, вижу, что жизнь и наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд, и в конце концов
чувствую, что я умею писать только пейзаж, а во всем остальном я фальшив, и фальшив до мозга костей.
Да, это ясно как день, и я
чувствую, что останусь жив, хотя иногда приходится очень жутко и выносишь страшную пытку, чтобы не выдать своих
страданий Саше…
Когда пришел священник и исповедывал его, он смягчился,
почувствовал как будто облегчение от своих сомнений и вследствие этого от
страданий, и на него нашла минута надежды. Он опять стал думать о слепой кишке и возможности исправления ее. Он причастился со слезами на глазах.
Им казалось, что я страдаю, и если я говорю, смеюсь, ем, то только для того, чтобы скрыть свои
страдания, и даже в веселые минуты, когда мне было хорошо, я
чувствовал на себе их пытливые взгляды.
Ей хотелось утешить, успокоить его, объяснить ему в нежных материнских выражениях причины его
страданий, так как она видела, что он страдает. Но она — всегда такая смелая, самоуверенная — не находила слов, она смущалась и робела, точно девушка,
чувствуя себя виноватой и за его падение, и за его молчаливую тревогу, и за свои тридцать пять лет, и за то, что она не умеет, не находит, чем помочь ему.
Он спокойно, как о фигурах из папье-маше, думал об убитых, даже о детях; сломанными куклами казались они, и не мог он
почувствовать их боли и
страданий.
В те дни, когда от огненного взора
Мы
чувствуем волнение в крови,
Когда тоска обманчивых желаний
Объемлет нас и душу тяготит,
И всюду нас преследует, томит
Предмет один и думы и
страданий, —
Не правда ли? в толпе младых друзей
Наперсника мы ищем и находим.
— А дальше, — продолжала Любовь Онисимовна, всегда с подавляемым чувством, — писал так, что «какое, — говорит, — вы над собою бедствие видели и чему подвергались, то я то за
страдание ваше, а не во грех и не за слабость поставляю и предоставляю то Богу, а к вам одно мое уважение
чувствую». И подписано: «Аркадий Ильин».
«Больной», с которым я имею дело как врач, — это нечто совершенно другое, чем просто больной человек, — даже не близкий, а хоть сколько-нибудь знакомый; за этих я способен болеть душою,
чувствовать вместе с ними их
страдания; по отношению же к первым способность эта все больше исчезает; и я могу понять одного моего приятеля-хирурга, гуманнейшего человека, который, когда больной вопит под его ножом, с совершенно искренним изумлением спрашивает его...
И режущим глаза контрастом представляется это одинокое
страдание, служащее предметом равнодушных объяснений и упражнений; кто другой, а сам больной
чувствует этот контраст очень сильно.
Если живешь духовной жизнью, то при всяком разъединении с людьми
чувствуешь духовное
страдание. Для чего это
страдание? А для того, что как боль телесная указывает на опасность, угрожающую телесной жизни, так это духовное
страдание указывает на опасность, угрожающую духовной жизни человека.
Для того, чтобы общение с людьми не было
страданием для тебя и для них, не вступай в общение с людьми, если не
чувствуешь любви к ним.
Князь Андрей на перевязочном пункте «после перенесенного
страдания чувствовал блаженство, давно не испытанное им.