Неточные совпадения
Попеременно они то трепещут, то торжествуют, и чем
сильнее дает
себя чувствовать унижение, тем жестче и мстительнее торжество.
Мысли эти томили и мучали его то слабее, то
сильнее, но никогда не покидали его. Он читал и думал, и чем больше он читал и думал, тем дальше
чувствовал себя от преследуемой им цели.
Алексей Александрович, столь
сильный человек в государственной деятельности, тут
чувствовал себя бессильным.
Нынче
сильнее, чем когда-нибудь, Сережа
чувствовал приливы любви к ней и теперь, забывшись, ожидая отца, изрезал весь край стола ножичком, блестящими глазами глядя пред
собой и думая о ней.
Чувство это теперь было еще
сильнее, чем прежде; еще менее, чем прежде, он
чувствовал себя способным понять смысл смерти, и еще ужаснее представлялась ему ее неизбежность; но теперь, благодаря близости жены, чувство это не приводило его в отчаяние: он, несмотря на смерть,
чувствовал необходимость жить и любить.
Он
чувствовал себя невыразимо несчастным теперь оттого, что страсть его к Анне, которая охлаждалась, ему казалось, в последнее время, теперь, когда он знал, что навсегда потерял ее, стала
сильнее, чем была когда-нибудь.
Она
чувствовала, что то положение в свете, которым она пользовалась и которое утром казалось ей столь ничтожным, что это положение дорого ей, что она не будет в силах променять его на позорное положение женщины, бросившей мужа и сына и соединившейся с любовником; что, сколько бы она ни старалась, она не будет
сильнее самой
себя.
Бедная Софья Ивановна не знала совершенно, что ей делать. Она
чувствовала сама, между каких
сильных огней
себя поставила. Вот тебе и похвасталась! Она бы готова была исколоть за это иголками глупый язык.
Он не старался уяснить самому
себе свою мысль, но он
чувствовал, что ему хотелось удержать то блаженное время чем-нибудь более
сильным, нежели память; ему хотелось вновь осязать близость своей Марии, ощутить ее теплоту и дыхание, и ему уже чудилось, как будто над ним…
— Полноте, что вы! — воскликнул Самгин, уверенно
чувствуя себя человеком более значительным и
сильным, чем гость его. — Я слушал с глубоким интересом. И, говоря правду, мне очень приятно, лестно, что вы так…
Слушая все более оживленную и уже горячую речь Прейса, Клим не возражал ему, понимая, что его, Самгина, органическое сопротивление идеям социализма требует каких-то очень
сильных и веских мыслей, а он все еще не находил их в
себе, он только
чувствовал, что жить ему было бы значительно легче, удобнее, если б социалисты и противники их не существовали.
Дождь шуршал листвою все
сильнее, настойчивей, но, не побеждая тишины, она чувствовалась за его однотонным шорохом. Самгин
почувствовал, что впечатления последних месяцев отрывают его от
себя с силою, которой он не может сопротивляться. Хорошо это или плохо? Иногда ему казалось, что — плохо. Гапон, бесспорно, несчастная жертва подчинения действительности, опьянения ею. А вот царь — вне действительности и, наверное, тоже несчастен…
С мыслью о письме и сама Вера засияла опять и приняла в его воображении образ какого-то таинственного, могучего, облеченного в красоту зла, и тем еще
сильнее и язвительнее казалась эта красота. Он стал
чувствовать в
себе припадки ревности, перебирал всех, кто был вхож в дом, осведомлялся осторожно у Марфеньки и бабушки, к кому они все пишут и кто пишет к ним.
И везде, среди этой горячей артистической жизни, он не изменял своей семье, своей группе, не врастал в чужую почву, все
чувствовал себя гостем и пришельцем там. Часто, в часы досуга от работ и отрезвления от новых и
сильных впечатлений раздражительных красок юга — его тянуло назад, домой. Ему хотелось бы набраться этой вечной красоты природы и искусства, пропитаться насквозь духом окаменелых преданий и унести все с
собой туда, в свою Малиновку…
Трудовая, почти бедная обстановка произвела на Василия Назарыча
сильное впечатление, досказав ему то, чего он иногда не понимал в дочери. Теперь, как никогда, он
чувствовал, что Надя не вернется больше в отцовский дом, а будет жить в том мирке, который создала
себе сама.
Я чуть не захохотал, но, когда я взглянул перед
собой, у меня зарябило в глазах, я
чувствовал, что я побледнел и какая-то сухость покрыла язык. Я никогда прежде не говорил публично, аудитория была полна студентами — они надеялись на меня; под кафедрой за столом — «
сильные мира сего» и все профессора нашего отделения. Я взял вопрос и прочел не своим голосом: «О кристаллизации, ее условиях, законах, формах».
В последнее время я опять остро
чувствую два начала в
себе: с одной стороны, аристократическое начало, аристократическое понимание личности и творческой свободы; с другой стороны,
сильное чувство исторической судьбы, не допускающее возврата назад, и социалистические симпатии, вытекающие из религиозного источника.
Для Галактиона вся зима вышла боевая, и он теперь только понял, что значит «дохнуть некогда». Он под руководством Стабровского выучился работать по-настоящему, изо дня в день, из часа в час, и эта неустанная работа затягивала его все
сильнее и
сильнее. Он
чувствовал себя и легко и хорошо, когда был занят.
Он сжал ее маленькую руку в своей. Ему казалось странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже на прежние: слабое движение ее маленьких пальцев отражалось теперь в глубине его сердца. Вообще, кроме прежней Эвелины, друга его детства, теперь он
чувствовал в ней еще какую-то другую, новую девушку. Сам он показался
себе могучим и
сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
Кроме того, я еще с утра
чувствовал себя нехорошо; к вечеру я очень ослабел и лег на кровать, а по временам
чувствовал сильный жар и даже минутами бредил.
Положим, Юстину Помаде сдается, что он в такую ночь вот беспричинно хорошо
себя чувствует, а еще кому-нибудь кажется, что там вон по проталинкам сидят этакие гномики, обязанные веселить его сердце; а я думаю, что мне хорошо потому, что этот здоровый воздух
сильнее гонит мою кровь, и все мы все-таки
чувствуем эту прелесть.
Чем выше все они стали подниматься по лестнице, тем Паша
сильнее начал
чувствовать запах французского табаку, который обыкновенно нюхал его дядя. В высокой и пространной комнате, перед письменным столом, на покойных вольтеровских креслах сидел Еспер Иваныч. Он был в колпаке, с поднятыми на лоб очками, в легоньком холстинковом халате и в мягких сафьянных сапогах. Лицо его дышало умом и добродушием и напоминало
собою несколько лицо Вальтер-Скотта.
Он
чувствовал это, и потому Катя влекла его к
себе все
сильней и
сильней.
Во-первых, его осаждала прискорбная мысль, что все усилия, какие он ни делал, чтоб заслужить маменькино расположение, остались тщетными; во-вторых, Петенька всю ночь метался на постели и испускал какое-то совсем неслыханное мычание; наконец, кровать его была до такой степени наполнена блохами, что он
чувствовал себя как бы окутанным крапивою и несколько раз не только вскакивал, но даже произносил какие-то непонятные слова, как будто бы приведен был
сильными мерами в восторженное состояние.
Игра втемную началась. Каждая сторона старалась сохранить за
собой все выгодные стороны своей позиции, и генерал скоро
почувствовал, что имеет дело с очень опытным и
сильным противником, тем более что за ним стояла Раиса Павловна и отчасти Прейн. Из объяснений Родиона Антоныча он вынес на первый раз очень немного, потому что дело требовало рассмотрения массы документов, статистического материала и разных специальных сведений.
С проникновенной и веселой ясностью он сразу увидел и бледную от зноя голубизну неба, и золотой свет солнца, дрожавший в воздухе, и теплую зелень дальнего поля, — точно он не замечал их раньше, — и вдруг
почувствовал себя молодым,
сильным, ловким, гордым от сознания, что и он принадлежит к этой стройной, неподвижной могучей массе людей, таинственно скованных одной незримой волей…
Он не вошел в душу Степана, но невольно задался вопросом: что у него в душе, и, не найдя ответа, но
чувствуя, что это что-то интересное, рассказал на вечере всё дело: и совращение палача, и рассказы смотрителя о том, как странно ведет
себя Пелагеюшкин, и как читает Евангелие, и какое
сильное влияние имеет на товарищей.
Ежели в стране уже образовалась восприимчивая читательская среда, способная не только прислушиваться к трепетаниям человеческой мысли, но и свободно выражать свою восприимчивость, — писатель
чувствует себя бодрым и
сильным.
Люди
чувствовали себя беззащитными, как только оставили те места, на которых привыкли драться, и тревожно толпились во мраке у входа моста, который качал
сильный ветер.
Младший не отвечал ни слова. Вопрос брата показался ему сомнением в его честности. Досада на самого
себя, стыд в поступке, который мог подавать такие подозрения, и оскорбление от брата, которого он так любил, произвели в его впечатлительной натуре такое
сильное, болезненное чувство, что он ничего не отвечал,
чувствуя, что не в состоянии будет удержаться от слезливых звуков, которые подступали ему к горлу. Он взял не глядя деньги и пошел к товарищам.
В образованном мире, с людьми, я
сильнее чувствую невыгоды жизни, а у
себя, один, вдалеке от толпы, я одеревенел: случись что хочет в этом сне — я не замечаю ни людей, ни
себя.
Во время рассказа Валахиной о потере мужа я еще раз вспомнил о том, что я влюблен, и подумал еще, что, вероятно, и мать уже догадалась об этом, и на меня снова нашел припадок застенчивости, такой
сильной, что я
чувствовал себя не в состоянии пошевелиться ни одним членом естественно.
Александров сбрасывает с
себя шинель и шумно сбегает вниз. Они берутся за руки и плывут по длинному катку, одновременно набирая инерцию короткими и
сильными толчками. Александров с восторгом
чувствует в ней отличную конькобежицу.
Тот сначала своими жестами усыпил его, и что потом было с офицером в этом сне, — он не помнит; но когда очнулся, магнетизер велел ему взять ванну и дал ему при этом восковую свечку, полотенчико и небольшое зеркальце… «Свечку эту, говорит, вы зажгите и садитесь с нею и с зеркальцем в ванну, а когда вы там
почувствуете сильную тоску под ложечкой, то окунитесь… свечка при этом — не бойтесь — не погаснет, а потом, не выходя из ванны, протрите полотенчиком зеркальце и, светя
себе свечкою, взгляните в него…
Елена понемногу приходила в
себя. Открыв глаза, она увидела сперва зарево, потом стала различать лес и дорогу, потом
почувствовала, что лежит на хребте коня и что держат ее
сильные руки. Мало-помалу она начала вспоминать события этого дня, вдруг узнала Вяземского и вскрикнула от ужаса.
Читая, я
чувствовал себя здоровее,
сильнее, работал споро и ловко, у меня была цель: чем скорее кончу, тем больше останется времени для чтения.
Чувствуя, однако, что и голове приходится плохо без
сильной руки товарища, он схватил стул, стал кричать, что ему наплевать на все правила, и сильно уронил
себя во мнении Падди…
Загипнотизированный человек
чувствует себя связанным напущенным на него внушением, ему кажется, что он не может остановиться, но вместе с тем, чем ближе он подходит к времени и месту совершения поступка, тем
сильнее подымается в нем заглушенный голос совести, и он всё больше и больше начинает упираться, корчиться и хочет пробудиться.
«Страшновато? В чужой земле? — вспоминал он её слова и печально усмехался,
чувствуя себя в чём-то
сильнее её. — То-то вот!»
Она принялась было попрежнему распоряжаться хозяйством своего отца и уходом за ним, отодвинув Калмыка на второстепенное место главного исполнителя ее приказаний, но всегда ненавидевший ее Калмык уже
чувствовал себя довольно
сильным, чтоб не побояться открытой борьбы с молодою своею барыней.
Пока я курил и думал, пришел Тоббоган. Он обратился ко мне, сказав, что Проктор просит меня зайти к нему в каюту, если я сносно
себя чувствую. Я вышел. Волнение стало заметно
сильнее к ночи. Шхуна, прилегая с размаха, поскрипывала на перевалах. Спустясь через тесный люк по крутой лестнице, я прошел за Тоббоганом в каюту Проктора. Это было чистое помещение сурового типа и так невелико, что между столом и койкой мог поместиться только мат для вытирания ног. Каюта была основательно прокурена.
Я
чувствовал у Стерса
сильную карту — по едва приметным особенностям манеры держать
себя; но
сильнее ли моей? Может быть, он просто меня пугал? Наверное, то же самое думал он обо мне.
Живя набегами, окруженные неприязненными племенами, казаки
чувствовали необходимость в
сильном покровительстве и в царствование Михаила Федоровича послали от
себя в Москву просить государя, чтоб он принял их под свою высокую руку. Поселение казаков на бесхозяйном Яике могло казаться завоеванием, коего важность была очевидна. Царь обласкал новых подданных и пожаловал им грамоту на реку Яик, отдав им ее от вершины до устья и дозволя им набираться на житье вольными людьми.
— Не любил! Да, правда, не любил. Да есть же во мне желание любить,
сильнее которого нельзя иметь желанья! Да опять, и есть ли такая любовь? Всё остается что-то недоконченное. Ну, да чтò говорить! Напутал, напутал я
себе в жизни. Но теперь всё кончено, ты прав. И я
чувствую, что начинается новая жизнь.
Впрочем, была одна область, в которой я
чувствовал себя до известной степени
сильным и даже компетентным: это — описание природы.
А сколько по этим кладбищам гниет не успевших даже проявить
себя талантов,
сильных людей, может быть, гениев, — смотришь на эти могилы и
чувствуешь, что сам идешь по дороге вот этих неудачников-мертвецов, проделываешь те же ошибки, повинуясь простому физическому закону центростремительной силы.
— «Прорезать гору насквозь из страны в страну, — говорил он, — это против бога, разделившего землю стенами гор, — бы увидите, что мадонна будет не с нами!» Он ошибся, мадонна со всеми, кто любит ее. Позднее отец тоже стал думать почти так же, как вот я говорю вам, потому что
почувствовал себя выше,
сильнее горы; но было время, когда он по праздникам, сидя за столом перед бутылкой вина, внушал мне и другим...
Чем менее
чувствуют они действительной силы, чем
сильнее поражает их влияние свободного, здравого смысла, доказывающее им, что они лишены всякой разумной опоры, тем наглее и безумнее отражают они всякие требования разума, ставя
себя и свой произвол на их место.
Не зная, что сказать на это, Илья молчал, хотя всегда
чувствовал в
себе сильное желание возражать товарищу. И все молчали некоторое время, иногда несколько минут. В тёмной яме становилось как будто ещё темнее. Коптила лампа, пахло углями из самовара, долетал глухой, странный шум: гудел и выл трактир, там, наверху. И снова рвался тихий голос Якова...
Кукушкин вышел, наконец, и я, прислушиваясь к шарканью его кожаных калош,
чувствовал сильное желание послать ему вдогонку на прощанье какое-нибудь грубое ругательство, но сдержал
себя.