Фридрих Вильгельмович на самом деле аккуратно посещал больную два раза в неделю и доставлял ей нужные лекарства. Недели тянулись за неделями, не принося, как это зачастую бывает с чахоточными, особенно резкой перемены. Один день Глаша
чувствовала себя молодцом, а на другой лежала, по выражению Марьи Петровны, пласт пластом.
Неточные совпадения
И Кавказ, война, солдаты, офицеры, пьяный и добродушный храбрец майор Петров — все это казалось ему так хорошо, что он иногда не верил
себе, что он не в Петербурге, не в накуренных комнатах загибает углы и понтирует, ненавидя банкомета и
чувствуя давящую боль в голове, а здесь, в этом чудном краю, среди молодцов-кавказцев.
— Но похудел, и, знаешь, значительно похудел, но это хорошо, поверь мне!.. Полнота не здоровье!.. Я это
чувствую по
себе!.. Но ты еще
молодец — смотри, какой
молодец!.. Чудо что такое!
Одуматься не успел Антон, как уже
почувствовал себя в руках двух дюжих
молодцов. Движимый инстинктивным чувством самоохранения, он бросился было вперед, но железные руки, обхватившие его, предупредили это намерение и тотчас же осадили назад.
И вот, в тесной связи с этим процессом, Прошке становилось все грустнее жить на белом свете. Всякий промысел требует приспособления к изменяющимся обстоятельствам, а Прошка не
чувствовал себя способным к такому применению. Бывало, когда темной ночью какой-нибудь
молодец проходил с ломом (фомкой) или иным орудием своего промысла мимо будки, будочник смотрел на него равнодушным взглядом. Зевнув и понюхавши табачку, он уходил в свою будку и, располагаясь на сон грядущий, сообщал «будочнице...
Герасим не мог их слышать, не мог он слышать также чуткого ночного шушукания деревьев, мимо которых его проносили сильные его ноги; но он
чувствовал знакомый запах поспевающей ржи, которым так и веяло с темных полей,
чувствовал, как ветер, летевший к нему навстречу, — ветер с родины, — ласково ударял в его лицо, играл в его волосах и бороде; видел перед
собою белеющую дорогу — дорогу домой, прямую, как стрела; видел в небе несчетные звезды, светившие его путь, и, как лев, выступал сильно и бодро, так что когда восходящее солнце озарило своими влажно-красными лучами только что расходившегося
молодца, между Москвой и им легло уже тридцать пять верст…
Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым
молодцом, каким он сам
себя чувствовал.